Один из семи - Роман Галкин

– Вот здесь, – нога, обутая в массивный ментовский ботинок, врезается между удобно расставленных ног. Глаза пухлощекого выкатываются еще сильней. Издав звук, похожий на звук вырывающегося из пробитой покрышки воздуха, он складывается пополам.

Взгляд, застывшего с открытым ртом лейтенанта, словно маятник перескакивает с одного своего подручного на другого.

– А может, документы у тебя? – тыкаю дубинкой ему в грудь.

– Э, э, – летеха поспешно закрывает пах ладонями и отступает на шаг. – У тебя что, ептить вот, крыша поехала, что ли?! Ты зачем Тимоху…

Не дослушав, легонечко бью дубинкой снизу по подбородку, заставив его рот со стуком захлопнуться. Заметив, что лейтенант тянется к кобуре, уже сильнее бью его по предплечью. В больших мальчишеских глазах отражается испуг. Страшно, гаденыш? А той девчонке, что бежала от вас, всхлипывая, не было страшно? А остальным вашим «клиентам» страшно не бывает?

– Предъявите ваши документы! – говорю металлическим голосом.

– Ты чо, Сыч…

Снова резко бью его по предплечью.

– Документы!

– Щас, – всхлипывая, визжит лейтенант. Дрожащей левой рукой расстегивает нагрудный клапан и достает удостоверение.

Беру его и, не глядя, начинаю рвать на мелкие кусочки. Летеха сквозь слезы смотрит на это, не решаясь возражать.

– Отныне ты под моей опекой, – сообщаю лейтенанту, закончив уничтожать его удостоверение. – Ферштейн? Ферштейн, спрашиваю, или нихт!?

– Ферштейн! – визжит тот, закрываясь руками от взметнувшейся вверх дубинки.

– И ты под моей опекой, – сообщаю пухлощекому Тимохе, начинающему приходить в себя, и перепоясываю его дубинкой по левому боку.

Лейтенант смотрит на происходящее ничего не понимающими глазами. Еще минуту назад он был практически властелином вселенной, и вот мир рухнул ему на голову без всяких на то логических объяснений.

– А я под твоей опекой, – кладу ему руку на плечо и успокаивающе похлопываю. – Ферштейн?

– Ферштейн, – поспешно соглашается тот.

– А раз ферштейн, тогда держи, – протягиваю ему свое орудие экзекуции. – Врежь мне со всей дури в лоб. И не дай Бог замечу, что ты ударил не в полную силу…

Видя, как лейтенант заносит дубинку, отключаюсь от тела сержанта, и тут же дубинка с глухим стуком врезается в его лоб. Тело, словно подкошенное, падает мне под ноги.

– Ы-ы-ы, – летеха роняет из рук дубинку и, ноя, опускается на тротуарную плитку. – Ы-ы-ы…

Встаю с лавочки и выхожу на освещенный проспект. Многочисленные ночные прохожие двигаются в обе стороны веселыми компаниями, и никому нет никакого дела до темного скверика.

***

По дороге в «Стар Сити» мне вспомнилось мое нападение на дом Скобина пять лет назад. Особой гениальностью разработанного плана оно не отличалось, большая часть была полным экспромтом. Нынешнее же предприятие не имело вообще никакого плана. Толик вез меня к закрытому для обычных посетителей бизнес-клубу, где, по дошедшей до меня информации, заключали сделки, а также обильно обмывали их, отечественные толстосумы. Это, естественно, был не единственный такой клуб в столице, но именно в «Стар Сити» часто появлялся Сатирин. С какой целью я туда направлялся, не было известно даже мне самому. Просто надоело бездействовать, изводя себя разными нехорошими мыслями.

Вечерняя столица пестрела разноцветными рекламными огнями и подсвеченными вывесками. Прошедший дождик намочил тротуары и автомагистрали, и теперь в них расплывчато отражались многочисленные пешеходы и нескончаемый поток автомобилей. М-да. В нашем городке в этот час жизнь на улицах, конечно, не замирает совсем, но машин становится значительно меньше, нежели днем. Да и прохожие выглядят по-другому, они уже не спешат по своим делам торопливой походкой, а неспешно прогуливаются парами или небольшими компаниями. Здесь же с наступлением вечерних сумерек ничего не изменилось – те же встречные потоки пешеходов, обтекающие друг друга, та же транспортерная лента машин, останавливающаяся временами, повинуясь сигналам светофоров.

– Подъезжаем, – сообщил Толик, поворачивая машину в левый поворот.

Эта улица была менее оживленная, но все же движения хватало. Найдя свободное место, Толик приткнул «Тойоту» к поребрику.

– Туда нас вряд ли пустят, – кивнул он на шлагбаум перед въездом на территорию клуба, что находился на противоположной стороне магистрали.

– Постоим пока здесь, – соглашаюсь с ним. – Понаблюдаем.

Подъезжавшие к клубу крутые иномарки лишь замедляли ход перед въездом, как шлагбаум тут же автоматически поднимался. То ли у водителей были брелки дистанционного управления, то ли тот, кто им управлял, знал все номера машин, которым был разрешен въезд на территорию. После десятиминутного наблюдения за публикой, прибывающей в «Стар Сити», в голове начало зарождаться некое подобие плана. Удивив Толика заявлением, что собираюсь пару часиков вздремнуть, перебираюсь на заднее сиденье и продолжаю наблюдение.

К парадному крыльцу, миновав шлагбаум, подъезжает белоснежная иномарка неизвестной мне модели. Вышедший из передней двери широкоплечий атлет открывает заднюю дверь, из которой выходит горбоносый долговязый джентльмен в маленьких круглых очках. Джентльменский вид ему придают черный смокинг и высокомерный вид. Что-то в его облике кажется мне знакомым. Он протягивает руку, и в его ладонь опускается, украшенная кольцами и небольшими перстнями, женская ручка, показавшаяся из салона автомобиля одновременно с женской ножкой, обутой в серебристую туфельку на высоком каблуке. Из салона появляется эффектная блондинка в сверкающем серебристом платье, умеренной длины. Ростом она под стать своему спутнику. А за счет высоких каблуков даже немного выше.

Наметившись было на сопровождавшего их охранника, я вдруг перевожу взгляд на блондинку, проникнувшись возникшей вдруг авантюрной мыслью. А почему бы и нет? Попытка, как говорится, не пытка.

Откинувшись на спинку сиденья, закрываю глаза и с удивительной легкостью беру под контроль тело блондинки. Некоторое время смотрю на принадлежащие мне стройные женские ноги, затем поднимаю взгляд на стоявшего передо мной очкарика. Ба! Да это же старый знакомый. Надо же, как тесна многомиллионная столица. Я видел его всего лишь раз, пять лет назад в тот злополучный вечер в «Доме Охотника». Он тогда, будучи совсем еще юнцом, посетил наш городок в компании своих друзей. Кажется, его папа был каким-то министром или замом. Похоже, и сынку отломился неплохой кусочек от ведомства того министерства.

– Что ты так на меня смотришь, Лина? – спрашивает он удивленно. – Как будто в первый раз видишь.

– Извини, задумалась, – я хотел было добавить «дорогой», но не стал, не зная, какие у них отношения.

Беру его под руку, и мы направляемся к порожкам. Сразу понимаю опрометчивость своего поступка. Я просто не могу ходить на каблуках. Мои колени непроизвольно подгибаются. Возникшее было решение перепрыгнуть в тело охранника, приходится отбросить, ибо он вновь усаживается в автомобиль, который тут же трогается в сторону стоянки.