Русская военно-промышленная политика. 1914-1917. Государственные задачи и частные интересы - Владимир Поликарпов

24 мая дело о соответствующем ассигновании рассматривалось в Совете министров, где Волков добивался преимущественных заказов Фарфоровому заводу, указывая на то, что его «производительность… не ограничивается теми 420 пудами, которыми бывший военный министр [Поливанов] определил в заседании Совета министров 5 февраля 1916 г. ежегодную потребность». Когда понадобится больше, то мощность Фарфорового завода можно «легко», «с самым ограниченным добавочным оборудованием» развить до 1200 пудов ежегодно, «причем не исключена, конечно, возможность дальнейшего усиления производства — во всем объеме заявленной военным ведомством потребности», пусть только укажут, какова же она. Настойчивость Кабинета повлияла на принятое Советом министров решение: считать преждевременной дальнейшую разработку «вопроса о постройке нового казенного стеклянного завода»; Военное министерство должно «предварительно войти в ближайшее с Министерством Императорского двора сношение на предмет выяснения возможности удовлетворения последним всей испытываемой военным ведомством в оптических стеклах потребности».

Новый военный министр Шуваев на заседании не возражал против такой ликвидации дела, внесенного опальным предшественником, и решение Совета министров оставалось только оформить по всем правилам в виде журнала.

11 июня Канцелярия Военного министерства указала ГАУ, что «впредь до особого со стороны Канцелярии уведомления надлежит воздержаться от какого-либо расходования отпущенной на эту надобность из военного фонда суммы в 100 тысяч рублей».[123] Но в процесс подготовки официального текста журнала Совета министров энергично вмешался Маниковский. Он подал такие «замечания» на проект журнала, что в действительности они сводились к отмене принятого постановления, — как выразился управляющий делами Совета министров И.Н. Лодыженский, «возражения, затрагивающие самое существо состоявшегося в заседании 24 мая решения». В представленной Маниковским в июне записке ГАУ настаивало на создании собственного завода наряду с существующим кабинетским Фарфоровым.

Помимо того что недопустимо в производстве боевых материалов «базироваться на одном лишь этом [кабинетском] заводе» — он может пострадать от диверсии, пожара, воздушной бомбардировки, перерыва подвоза, забастовок, ГАУ ссылалось еще и на его окраинное местоположение, неудобное в смысле «снабжения его всем необходимым»: завод работает на всем привозном (песок, глина, топливо). Перемещение же такого завода на новое место равносильно постройке его заново. Расширять его нельзя из-за запрета на «дальнейшее во время войны развитие фабрично-заводской промышленности» в Петрограде. «Необходимо, — писал Маниковский, — чтобы заводов было не менее двух и в значительно удаленных районах».

ГАУ стремилось иметь «в одних руках» производство стекла и оптических приборов, то есть, по сути, два завода, поскольку беспрепятственное усовершенствование оптических приборов связано с «непроизводительными расходами и постоянной огромной лабораторной работой», явно невыгодной постороннему производителю. «Такая именно связь стекловаренного и оптического заводов намечена артиллерийским ведомством в г: Изюме, где оба завода предположено расположить на одной территории. У Фарфорового завода подобной связи с нашим оптическим заводом не имеется, и едва ли можно рассчитывать на столь необходимую, но безусловно очень недешево стоящую отзывчивость Фарфорового завода к новым потребностям артиллерии»[124].

Как заявлял начальник ГАУ, ссылаясь и на свою переписку с Волковым в апреле 1916 г., «оптическое стекло должны изготовлять и Фарфоровый и Изюмский заводы»; «совместная работа этих заводов на почве благородной конкуренции была бы очень полезна для государства. Монополии тут быть не должно».

Подобная постановка вопроса вредила коммерческим интересам Кабинета; на их защиту встал уже и сам министр двора. Фредерикс запросил Шуваева, будет ли Фарфоровому заводу дана десятилетняя гарантия прибыльных заказов на оптическое стекло; в противном случае «встречается сомнение в целесообразности затрат еще до 1 млн. руб. на установку валового производства стекла на Императорских заводах».

Для сомнений имелись и другие основания. Стеклозаводчикам было известно, что низший заводской персонал — стекловары, гончары, каменщики — состоит из «людей, имеющих самые фантастические представления о предметах, явлениях и процессах, над которыми… они работают. При всем желании они не могут вполне добросовестно исполнять требования, им совершенно непонятные, кажущиеся им… капризами, “мудрствованием”; от них нельзя добиться точных показаний, сведений… Приложение к практике теоретических знаний почти невозможно при таких условиях, но еще труднее вести систематические наблюдения, производить опыты». В 1916 г. при содействии министра народного просвещения Игнатьева было учреждено Техническое училище по керамико-стекольному делу, но организационный период училища затянулся по меньшей мере до осени 1917 г. В данном случае подтверждается общее заключение историографии о том, что слабость профессионально-технического образования в империи не позволяла «в полной мере обеспечить возрастающие запросы промышленности» на специалистов, обладающих высоким уровнем технической и практической подготовки, а также о «катастрофическом дефиците специалистов… практически во всех отраслях народного хозяйства».

На Фарфоровом заводе постройка нового цеха закончилась к осени 1916 г., и к зиме удалось поставить «выпуск этого продукта в небольших количествах», — вспоминал Качалов. Качество стекла, «несмотря на малый выход, было низкое».[125] Морское ведомство в июне запросило завод, сможет ли он дать в два года три тонны стекла для перископов (то есть по 31 пуду в месяц), ГАУ в сентябре 1916 г. интересовалось, удастся ли получить по 50 пудов, хотя бы и не идеального качества. Завод отвечал, что даст доброкачественного стекла не свыше 15–18 пудов в месяц. Но кое-каких результатов завод все же достиг.

На июнь 1916 г. общая потребность в оптическом стекле составляла около 35 пудов в месяц для казенного оптического завода (бывш. Герц — Цейс) и еще около 75 пудов для частных — «исполняющих или могущих исполнять заказы» ГАУ (в разряд частных предприятий чиновники ГАУ иногда зачисляли и «чужой» — морской — Обуховский завод). Ввоз оптического стекла за 1914 г. достиг 1000 пудов, в 1915 г. — 1560 пудов. Летом 1916 г. продолжались сделки с поставщиками стекла во Франции. Петровский (ГАУ) просил военного агента в Париже «дать дополнительный заказ» заводу «Хенне» (или «Генне», Неппё), несмотря на то что «данными уже заказами на стекло заводам Парра-Мантуа [и] «Чане» наш казенный завод обеспечен вполне». Завод Парра-Мантуа отличался «крайне медленной сдачей стекла», между тем Хенне, получивший весной 1915 г. пробный заказ на 1368 кг стекла (по 228 кг в месяц), как выяснилось, дал стекло «удовлетворительных качеств» и брался изготовить вдвое большее количество.[126]