Россия против России. Гражданская война не закончилась - Леонид Млечин

«Население требовало немедленного похода на город, чтобы разогнать засевших там ненужных, вредных для дела правителей», — вспоминал Нестор Иванович.

Он дал выход накопившемуся в деревне напряжению. И внутридеревенская вражда, усилившаяся в Гражданскую войну, превратилась в готовность перебить всех и каждого.

— Месть тем, кто рвет и топчет жизнь социально замученного, политическим насилием изуродованного и духовно порабощенного трудового народа! — призывал Махно. — Больше не будет пощады врагам трудящихся. Пощады не будет никому.

В конце 1918 года Махно сел со своим отрядом на поезд, идущий на Екатеринослав, и прибыл на вокзал, находившийся в центре города. Петлюровцы не ожидали его появления и стремительной атакой были выбиты из города. Махно выпустил заключенных из тюрем, и они уже все вместе занялись грабежом.

«Летом 1918 года я переехал в Екатеринослав, — вспоминал очевидец. — Здесь четырнадцать раз менялась власть. Взяв город, махновцы истребляли всех „буржуев“. Так продолжалось неделю. На восьмой день Екатеринослав был освобожден запорожскими стрельцами».

Город боялся Махно. Деревня встречала с восторгом, потому что он раздавал землю, обещал избавить от налогов и хлебопоставок. Он повсюду находил сторонников, которым по душе пришлись анархистские лозунги вольности и самоуправления. Крестьяне всей душой были за красных, когда оказывались под белыми. И за белых, когда приходили красные. А мечтали остаться вовсе без власти, которую страстно ненавидели саму по себе.

Крестьяне сопротивлялись всем, кто пытался забрать хлеб. Советская власть рассматривала деревню как огромное зернохранилище. Большевики разрушили нормальный товарооборот, хлеб, да и все остальное исчезли. В городах голодали.

«Встретили Новый, 1918, год в Мертвом переулке, где и ночевали, — записал в дневнике один из москвичей. — Сейчас возвращался домой и на заборе прочел начертанную „народною“ рукой следующую надпись: „Что ни час, то совет. Что ни день, то декрет. А хлеба нет“».

Восстанавливать нормальную экономику, в которой крестьяне выращивали зерно для того, чтобы его продавать, большевики не собирались. «Мы не хотим делать крестьянский социализм», — сразу предупредил Ленин. Иначе говоря, покупка хлеба не предполагалась, только изъятие. Нестора Махно как крестьянского вождя большевики считали врагом и пытались уничтожить. Хотя он часто бывал полезен, поскольку еще больше большевиков ненавидел и белых, и самостийников, то есть сторонников независимости Украины.

В середине февраля 1919 года Махно совершил один из многих поворотов в своей бурной политической карьере и присоединился к большевикам, в тот момент нуждавшимся в любых союзниках, пусть самых ненадежных. Но иметь дело с Нестором Ивановичем было трудно и опасно. Слишком непредсказуем.

Начало 1919 года — время расцвета Махно. Он оседлал важные железнодорожные узлы и, по подсчетам историков, контролировал обширную территорию с населением в два миллиона человек. Немаленькое государство, которым управлял железной рукой. На здании повстанческого штаба висели лозунги: «Власть рождает паразитов! Да здравствует анархия!», «Мир хижинам — война дворцам!». Его людям нравилась такая жизнь — в алкогольном угаре.

Приятно горячила кровь и внезапно обретенная власть над людьми. Гуляйполе превратилось в одну из столиц разорванной Гражданской войной России. Не Махно ездил на переговоры, а к нему приезжали на поклон! 29 апреля 1919 года прибыл в Гуляйполе командующий Украинским фронтом Владимир Антонов-Овсеенко. Он считал, что благоразумнее иметь Нестора Ивановича в союзниках. Доказывал: если начать борьбу с Махно, то фронт вообще развалится и белой армии генерала Деникина откроется прямая дорога на Москву.

Позиция Махно стала критически важна, когда в мае 1919 года восстал против советской власти бывший штабс- капитан Николай Александрович Григорьев. Он возглавил повстанческое движение под лозунгами: «Украина для украинцев», «Вся власть Советам без коммунистов».

Под его началом оказалось двадцать тысяч штыков, пятьдесят орудий и шесть бронепоездов.

Войска бывшего штабс-капитана захватили на юге Украины несколько городов — Кременчуг, Черкассы, Херсон, Николаев.

Григорьев воспринимался большевиками как серьезная опасность. Опасались, что он объединится с Махно. Чтобы предупредить опасный для советской власти союз, в Гуляйполе приехал член политбюро Лев Борисович Каменев, один из самых близких к Ленину людей. Когда Ленин отсутствовал в Кремле, именно Каменев председательствовал на заседаниях правительства и политбюро. Лев Борисович хотел опередить Григорьева и первым предложил Махно объединить усилия. Он остался доволен переговорами.

Договариваться с Нестором Ивановичем, надо понимать, было весьма непросто. Академик Исаак Израилевич Минц, который в Гражданскую войну служил в Первой конной армии, рассказывал, как его командировали к Махно:

«Батька все время маневрировал. Он не хотел быть в союзе с Деникиным, так как его бойцы терпеть не могли старых офицеров, а еще больше боялись возвращения помещиков. Но не желал он и советской власти — не хотел порядка, сдачи хлеба государству, подчинения своих отрядов красным командирам».

Махно сказал:

— Давай сначала поснедаем. Какие переговоры на пустой желудок.

Сели за стол. Минцу налили кружку самогона. И Нестору Ивановичу — такую же кружку, но из другого жбана. Махно сказал:

— У нас такой обычай: чтобы переговоры были честными, надо выпить до дна.

Пол-литровая кружка самогона крепостью градусов под восемьдесят валит с ног. Какие уж там переговоры!

— Правильно, — сказал Минц. — Но только у нас тоже есть обычай: чтобы все было честно, надо обменяться кружками.

Хозяин не нашелся, что ответить. Минц выпил свою кружку, взятую у Махно: чистая вода. А Нестор Иванович взял его кружку, выпил и промолвил:

— Пожалуй, надо отдохнуть. Переговоры начнем попозже.

10 мая 1919 года Лев Каменев телеграфировал Ленину: «Дорога на Екатеринослав, Знаменку, Киев отрезана бандами Григорьева. Григорьев, вчера отложивший свидание со мной в Знаменке, сегодня отказывается разговаривать. Он пытается сноситься с Махно. После личного свидания с Махно и посещения Гуляйполя, полагаю, что Махно не решится сейчас поддерживать Григорьева».

На свою голову Григорьев все-таки поехал к Махно. Нестор Иванович в союзниках не нуждался и распорядился убить бывшего штабс-капитана. Оставшиеся без вожака отряды Григорьева были разбиты.

Однако и Махно вскоре покинул красных. Он никому не желал подчиняться. Но ликвидировать его столь же легко, как Григорьева, не удалось. Махно воевал и против красных, и против Деникина — помешал успешному наступлению белых на Москву.

С гордостью говорил:

— Золотопогонники чуть было не вошли в Москву. Если бы не повстанцы, то над революционной Россией уже давно развевался бы трехцветный самодержавный флаг.