Из жизни двух городов. Париж и Лондон - Джонатан Конлин

Ретиф, пытаясь в своих заметках «рассеять темноту ночи» и описать спящий город с эстетической точки зрения, идет гораздо дальше современников. Он отмечает, как только что установленные уличные фонари (réverbères) «придают предметам форму, не освещая их полностью, что создает необыкновенную игру света и теней, как на картинах старых мастеров». Вообще, изображения ночного города восемнадцатого века, как художественные, так и литературные, встречаются весьма редко. Конечно, время от времени в городах устраивались фейерверки, однако все развлечения в основном происходили во время королевских или церковных праздников, пока в 1760-х «Воксхоллы», или сады развлечений, описанные в предыдущих главах, не предоставили эти удовольствия широкой публике. Случайные возгорания театров и других публичных зданий предоставляли зрелища иного рода, впрочем, не менее запоминающиеся, (как в случае пожара в парижской больнице «Отель-Дьё» в 1772 году). Конечно, такие ужасные несчастья случались редко, а обычно городские ночи, подобно адским кострам, были невидимы горожанам. Не то чтобы горожане так уж страшились адского пламени, полыхавшего между закатом и рассветом (хотя многих оно пугало), — для большинства город ночью просто не существовал. Ночь представлялась мертвой зоной, зияющей пустотой. Одна из великих, до сих пор нерассказанных вех истории двух столиц — «колонизация», или освоение ночного города, и мы поговорим о ней сейчас. Неправ Ретиф, утверждая, что уличные фонари, впервые разогнавшие кромешную тьму улиц, сослужили горожанам добрую службу. Наоборот! Ночная жизнь впервые оказалась на свету, и не только для сыщиков, шпионов и фланёров. К 1710 году, как отмечает Стил, «благопристойный мир» вовсю осваивал лондонские ночи: многочисленные праздники, маскарады и сверкающие огнями сады развлечений привлекали толпы горожан, хотя опасность нападения грабителей или mohocks по дороге домой оставалась достаточно серьезной. Два года спустя стало возможным опубликовать в журнале The Spectator развернутый отчет «круглосуточного фланёрства», предпринятого мистером Зрителем. В 1738 году Уильям Хогарт выпустил серию гравюр, озаглавленную «Времена суток» [рис. 35] и прославлявшую Лондон как город, который никогда не спит. В отличие от лондонцев, парижане не видели смысла в изображении собственных улиц, по крайней мере, до 1738 года. Конечно, любые изображения ночных улиц невозможны без уличной иллюминации, установленной в Париже и конце семнадцатого века и медленно, но неуклонно менявшейся в лучшую сторону в течение века восемнадцатого.

Рис. 35. Времена суток. Уильям Хогарт, 1738 г.

В результате улучшения уличного освещения, ночная жизнь города из невидимой и потому пугающей, превратилась в светлую, манящую запретными удовольствиями. Конечно, такие последствия не были изначально запланированы. Фонари, освещавшие улицы, должны были помочь ночным патрулям следить за соблюдением комендантского часа (наступавшему в летнее время с десяти часов вечера). Комендантский час, установленный в городе еще в тринадцатом веке, начинался как в Лондоне, так и в Париже по звонку колокола, сигнализировавшего о закрытии харчевен и кабачков. В темные безлунные ночи домовладельцы обязаны были вывешивать горящие лампы или фонари на двери своих зданий (в Лондоне) или над окнами первого этажа (в Париже). Эти осветительные приборы были сделаны не из стекла, а из рога. Они давали очень мало света и горели лишь несколько часов. Собственно, большее и не входило в их задачу — нужно было лишь осветить дорогу горожанам, возвращавшимся домой в сумерках перед началом комендантского часа.

Раньше с наступлением ночи город становился обиталищем студентов, мастеровых и проституток, причем первые две группы обеспечивали последнюю львиной долей дохода. В строго регламентированном обществе ночная деятельность помещала молодежь из бедных семей в категорию «маргиналов» и «опасных элементов». Хотя жизнь в темное время суток казалась более свободной и менее регламентированной, чем в дневное, и разделение на день и ночь было достаточно условным, «ночные хождения» все же считались преступлением. Всегда существовал риск налететь на ночной патруль, арестовывавший всех, появившихся на улице после наступления комендантского часа без факела и уважительной на то причины. Мужчины еще могли отговориться, но любая женщина, показавшаяся на улице после заката, считалась проституткой. Женщин чаще всего вели к магистратам для дальнейшего выяснения личности и возможного заключения в тюрьму: в Париже их сажали в Шатле, а в Лондоне — в одну из пяти ночных тюрем.

Правила могли быть одинаковыми, но их применение в двух столицах отличалось очень сильно. В Париже ночные патрули состояли из вооруженных полувоенных сил, или guet, в 1719 году насчитывавших до 139 лучников (сотня пеших, остальные — конные). Гвардия Парижа (сорок три конника, по крайней мере, вначале) была создана еще в 1666 году, и в ее обязанности также входило ночное патрулирование улиц. В Лондоне же контролем над соблюдением порядка занимались гражданские «ночные отряды» — пешие и по большей части безоружные, не считая нескольких ржавых алебард. Солдаты guet были на государственном довольствии, в то время как лондонские патрули состояли из домовладельцев, подобно присяжным заседателям деливших между собой это бремя: каждую ночь горожане встречались в условленном месте, чтобы патрулировать свой район, и на «службу» надевали собственную одежду. В дополнение к основной обязанности — патрулированию улиц ночной дозор также проверял, хорошо ли заперты двери домов и магазинов, и каждый час громко сообщал время. Этот контраст между милитаризованным Парижем и свободным Лондоном кажется достаточно явным. В Париже комендантский час соблюдался до минуты даже в восемнадцатом веке, а в Лондоне на нарушителей обычно смотрели сквозь пальцы. В английской столице еще в 1660 году многие магазины работали до 10 часов вечера, а харчевни работали и дольше. Однако, если присмотреться, ситуация окажется более запутанной. Парижские власти пытались переодеть свою гвардию в штатское: в 1740 году лейтенант полиции д’Аржансон впервые вывел «в ночное» патруль из пятнадцати мужчин в штатском под руководством инспектора; в 1775 году в городе появились «серые патрули» (patrouilles grises), состоявшие из сержанта из Шатле и охраны в гражданской одежде.

В Лондоне семнадцатого века горожан сложно было назвать образцовыми гражданами: большинство тех, у кого были деньги, предпочитали заплатить кому-нибудь, чем самим идти ночью в дозор. В 1696 году ни один из ночных патрулей Сити не мог похвастать нужным числом дозорных, а те, кто являлся на службу, были «грязными престарелыми оборванцами» (по свидетельству Даниэля Дефо), норовившими поскорее сбежать домой. Согласно Актам 1735–1736 годов, касающихся как Сити, так и Вестминстера, ночным стражникам повысили «зарплату», но это не изменило ситуации: популярные изображения ночного дозорного, или «чарли», рисовали дряхлого полубезумного старика. Так продолжалось вплоть до создания Службы столичной полиции в 1829 году: а в 1821-м буйные юнцы из журнала Пирса Игана «Жизнь в Лондоне», похоже, получают такое же удовольствие, опрокидывая будки дозорных (с дозорными внутри), как их предшественники — mohocks — за век до того. Еще одной популярной забавой представителей «золотой молодежи» после захода солнца было метание камней в уличные фонари. Это развлечение стало популярным после того, как прошли первые масштабные кампании по освещению города в ночное время. В Париже в 1667 году декрет, создавший должность лейтенант полиции, обязывал установить на центральных улицах 3000 фонарей. Установка оплачивалась из налога на уборку и освещение улиц. Новые фонари подвешивали на цепях посреди улицы довольно высоко, а для зажигания и чистки опускали вниз на шкивах. Фонарям надлежало гореть до 2 часов ночи между 20 октябрем и 31 марта (то есть с Михайлова дня до Благовещения Пресвятой Девы Марии). К 1729 году количество фонарей увеличилось до 5700 штук, а в 1770 году их было немногим меньше 7000. Однако отдельные лампы светили слабо, и их часто задувало ветром.