Волчьими тропами - Купава Огинская

Не испугалась… ага, молодец. Именно с такими словами и нужно вести впечатлительных девушек в странные места.

Совсем не страшно же после таких заявлений становится.

* * *

— Знаешь, Свер, хочу тебе сказать, не получилось у тебя подготовить меня вот к этому вот. — Идол Смага (страшного трехглазого дядьки с оскаленной пастью и кропотливо вырезанными треугольными зубами) и при свете дня был тем еще страшилищем, а уж ночью, в свете костров, и вовсе наводил жуть. —Желание просто сбежать отсюда куда подальше невероятно велико.

Жрица, одетая в одну тонкую рубаху черного цвета, крепко сжимала в худых пальцах бубен, обтянутый бычьей кожей.

Красная краска, которой был покрашен оскаленный рот и страшные, выпученные глаза идола влажно, неприятно поблескивала в свете костров.

— Это еще что, — усмехнулся Алис, нервно грызший ногти, — сейчас обряд начнется, и мы с тобой вместе точно побежим.

Тощие, одетые в черное фигуры застыли перед ликом своего бога. Их было много, вся деревня, женщины и мужчины, даже несколько стариков, из тех, что пободрее, все пришли к костру (мне очень хотелось сказать — погребальному).

Мы втроем, как дети чужого бога (вернее, богини), стояли позади всех, не дойдя до толпы шагов пять.

Сначала я думала, что за всеми этими спинами едва ли сумею толком разглядеть то, что творится там, на капище, у центрального костра, а потом Йера ударила в бубен.

И с первыми звуками все, как подкошенные свалились на землю.

Ощущение чего-то неотвратимого навалилось на плечи, грозя захватить, поглотить и утащить с собой. Я ощущала себя незначительной щепкой, выброшенной в открытое море.

Удары не прекращались, бубен гудел и дрожал в тонких руках, звук его то ускорялся, то замедлялся, почти стихал, проходясь по телу холодной дрожью.

Люди. Черные спины.

Худые руки, в такт странной и страшной, рваной мелодии, ударяли по плечам склонившихся рядом. Они были темным, бурлящим потоком, поднимались вверх, выгибая спины, утыкаясь лбами в снег, опадали вниз, вжимаясь в землю, и снова ударяли склоненных, почти лежащих товарищей, ладонями по плечам.

Я ощутила, как земля уходит из-под ног, чувство опасности душило, царапая горло едва сдерживаемым криком. Чтобы удержать последние крупицы мужества, я ухватилась за крепкую, горячую ладонь Свера. Только он казался неизменным в этом странном, распадающемся на части мире.

— Держись, — велел он, сжимая мою ладонь.

Полегчало, в ушах больше не бился гул растревоженного бубна, я слышала тяжелое дыхание распластанных на земле людей, различала глухой, срывающийся и совершенно непонятный шепот Йеры.

С трудом повернув голову, смогла даже посмотреть на Алиса, бледного, чуть покачивавшегося, но упрямо стоящего на месте.

Ему, так же как и мне, хотелось бежать прочь от этой странной, давящей силы.

Волчица, по сравнению с Смагом, была просто образцовой богиней. Добрая, великодушная, не прессующая своих детей божественной силой.

Пожалуй, после того, что я только что пережила, Волчица уже никогда не будет казаться мне страшной. Милая, мохнатая прелесть. Ну, просто как наш вожак, только самка.

Когда Йера отбросила бубен и с благоговейным трепетом опустила в костер тушку черного петуха, почти сунув руки в огонь, и обессиленная свалилась на землю, я шепнула Сверу, привалившись к его плечу:

— Вернемся, надо будет Волчице пирожок отнести.

Он на это только фыркнул, зато Алис изъявил желание, поучаствовать:

— Вместе к ней пойдем, — решил он, потерев шею, — я для нашей Мано-Аль кабана поймаю. Хвостом клянусь.

Меня это его заявление позабавило.

— ‎Ну, я-то понятно, чего такая впечатлительная, а у тебя какое оправдание?

— ‎Сила, она сила и есть, ей нет разницы на кого влиять. Я, знаешь ли, раньше предпочитал не присутствовать на обряде. — огрызнулся Алис. — Всегда ограничивался послеобрядовым пиром и прыжками через огонь. А сегодня решил за компанию пойти, дурак.

— ‎А будет пир? — оживилась я, хотя всего минуту назад боролась с тошнотой и головокружением, пытаясь собрать воедино разваливающуюся на части реальность.

Алис необидно рассмеялся и многообещающе кивнул.

Один плюс во всем этом, конечно, был. После такой встряски удивить меня было уже очень сложно.

Я, блин, на празднике Ночи Смага побывала, я не только их традиционный смаг пила — по вкусу, к слову, стопроцентный самогон, но еще и на обряде присутствовала. Выстояла, так сказать, самую тяжелую часть праздника. Вот все валялись, а я стояла.

Молодец же.

После такого поездка уже не казалась мне мучением. Так, увеселительная прогулка. Ну да, холодно, неудобно и спать почти все время хочется. Зато дышится легко и на плечи ничего не давит, прижимая к земле.

Не так уж и плохо жить, если задуматься, особенно, если твоя богиня — Белая Волчица.

— Домой, домой, домой, домоооой, — я вся извелась и почти извела всех вокруг. Многие уже посматривали на меня с плохо скрываемой жаждой крови.

Но есть ли дело до чужих взглядов тому, кто возвращается домой? Там же Ашша уже, небось, измучилась вся, да и Берн должен был вернуться. И узнать бы, как там Латис, не закормила ли его еще Рала? И что с Наи?

В гостях, как известно, хорошо, но дома столько всего ждет.

Список покупок для змеевицы уже давно и надежно превратился в нечитаемый, истерзанный клочок бумаги. В нервном нетерпении мне нужно было занять чем-то руки, и я их заняла.

— Вот в следующем году за податью поедем, — посмеивался Алис, забавляясь моим нетерпением, — послушаем, какие кощуны о тебе сложат. Прошлась по землям оборотничьим Огневица — душа лесных пожаров, к волчьему князю привязанная…

— ‎Не поеду я с вами в следующем году, — оборвала я его мечты, — сам послушаешь, а потом расскажешь, что там наврут. А я лучше в тепле посижу.

На небе, в бескрайней синеве, прозрачной и чистой, какая случается только зимой, не было ни облачка. Солнце щедро сияло, слепя глаза, искрясь на снегу острыми бликами, морозный воздух задорно щипал щеки и нос. А впереди нас ждала Пограничная деревня.

— Домой, — еще раз шепнула я, жадно вглядываясь в вырисовывающуюся вдали линию высокого забора.

* * *

Да только дома что-то было не так. Там нас ждали чужие.

Три оборотня: два волка и рысь встретили нас на дворе вожака.

— Вот, Светлый Князь, — прогудел Берн, после того, как наздоровался со всеми. Даже мне перепало крепких, медвежьих объятий, — принимай новую кровь.

Новая кровь мне не нравилась, чудилось в ней обещание скорых неприятностей, но опасения мои казались Сверу беспочвенными.