Ледяной сфинкс - Валерия Вербинина

Как видим, версия генерала Багратионова существенно отличалась от того, что сам Адриан Спиридонович Горохов рассказал Амалии. Судя по всему, никакого раскаяния террорист вовсе не испытывал.

– Помилование, верно, посулил, – усмехнулся до того молчавший сенатор.

– Разве что забывшись, я полагаю, – отвечал Багратионов с тонкой улыбкой. – Не в его власти решать подобное, Андрей Петрович.

– А если бы террорист молчал? – бросил император. – Что тогда? Как бы вы вышли на его сообщников?

Багратионов вздохнул.

– Некая дама из особой службы доставила нам сегодня сообщение от осведомителя, – сказал он. – По нему мы бы все равно их нашли.

– Что за дама? – буркнул Александр. – И почему осведомитель не смог явиться сам? Чего испугался?

– Он не в том состоянии, чтобы бояться, государь, – спокойно ответил Багратионов. – Его убили.

Император насупился.

– Если дама из особой службы, то почему принесла сообщение вам, а не Волынскому? – допытывался он.

– Я полагаю, нелишне будет задать сей вопрос ему самому, ваше величество, – мягко отозвался Багратионов. – Особенно в свете данного письма…

В сущности, он приберегал этот удар для другого раза, но сейчас случай представился уж больно подходящий. Багратионов вытащил из кармана мятое письмо с адресом, написанным по-французски, и положил его на стол перед Александром.

– Донесение от парижского агента о готовящемся покушении на вашего отца, – пояснил Багратионов спокойно. – Господин Волынский прочитал его, скомкал и бросил в мусор, где я впоследствии его и нашел.

Александр, не отрываясь, смотрел на говорящего.

– И еще. Дама, которую я упоминал, дважды была у господина Волынского. Один раз – чтобы рассказать о свидетеле покушения, предоставившем чрезвычайно ценные сведения, другой – по поводу письма осведомителя. Оба раза господин Волынский… – тут Багратионов сделал крохотную, но, однако же, весьма эффектную фразу, – не проявил интереса.

– Действительный тайный советник Волынский, – доложил появившийся в дверях лакей.

И Багратионов развалился в кресле, ожидая, чем закончится маленькая партия, в ходе которой он, не сказав ни слова лжи, представил Волынского нерадивым, скверным слугой и вообще личностью, недостойной занимать то место, на котором она сидит.

Несмотря на военное звание, Багратионов не любил армию вообще и военных в частности, считая их прямолинейными и туповатыми. Куда больше его манила особая служба с ее хитросплетениями, где один удачно проведенный маневр мог обеспечить будущее Европы на много лет вперед. Но честолюбивому Багратионову вовсе не улыбалось мыкаться всю жизнь рядовым сотрудником. Генерал метил куда выше.

– А, здравствуй, Петр Еремеевич, – сказал император только что вошедшему советнику. Милостиво улыбнулся, однако же письмо развернул, быстро прочитал его и положил на стол поверх отчета Лорис-Меликова.

– Что-то вы подзадержались, Петр Еремеевич, – заметил сенатор, поглядев на часы.

– Это из-за охраны – герб на карете в темноте не разглядели, – отозвался Волынский. – Но я не в обиде. Лучше перестараться, чем плохо стараться. – И он насмешливо покосился на Багратионова, которого недолюбливал. – Когда ваше величество намерены перебраться в Зимний?

Даже если бы Волынский сделал это нарочно, он не смог бы найти более неудачного вопроса. Александр вздрогнул и переменился в лице.

– В Зимний я не поеду, – отрубил император. – Ни за что!

– Но ведь вы не можете оставаться в Аничковом, – заметил Волынский, удивленный горячностью государя.

– Почему не могу? – огрызнулся Александр. – Я тут у себя дома!

Из-за старости Петр Еремеевич перестал чувствовать некоторые нюансы, иначе он вообще не завел бы разговор на эту тему. Конечно, Зимний дворец является резиденцией царствующего императора и его семьи, но как, как Александр может переезжать туда, где в кабинете еще лежит тело убитого отца, которое готовят к похоронам, туда, где по комнатам бродит безутешная вдова – почти обезумевшая, несчастная женщина, как бы сам он к ней ни относился? И царь повторил:

– Я не поеду в Зимний! По крайней мере, сейчас.

Граф Строганов шевельнулся.

– Это вполне разумно, – одобрил он. – Мы не можем утверждать, что следующей целью террористов не является особа вашего величества. Так, генерал?

Багратионов важно кивнул. И добавил:

– Поэтому никакие меры безопасности не будут излишними. Может быть, вашему величеству лучше пока вообще покинуть Петербург?

Александр подскочил на месте.

– Что? Уехать из столицы? Из столицы своей страны? Что же дальше? Может, мне вообще уехать за границу? Отречься и бежать? Как последнему трусу?

Император явно не владел собой. Он вскочил на ноги, его лицо кривилось, борода дергалась, изо рта вылетали брызги слюны.

– Вашему величеству стоит подумать не только о себе, – сказал свое веское слово сенатор, – но и о ваших детях. Если с вами что-то случится, им придется крайне тяжело. Крайне, – подчеркнул граф.

Теперь Александр походил на шар, из которого выпустили воздух. Покачнувшись, он медленно опустился в кресло.

– Я полагаю, что резиденция в Царском Селе… – начал Багратионов.

– Нет, – перебил его Строганов. – Гатчина. Этот замок похож на крепость, там есть рвы и сторожевые башни. Полагаю, в Гатчине вы будете в безопасности.

Александр содрогнулся. Гатчина, построенная Павлом, вновь наводила на мысли об убитых царях.

– А вы что скажете, Петр Еремеевич? – спросил у Волынского.

– Россия не должна потерять двух государей в течение года, – отвечал тот. – Полагаю, вы должны поберечься, государь. Ибо осторожность не есть трусость, а всего лишь признак хладнокровия.

И снова тайный советник резонерствовал не к месту – потому что теперь Александр отчетливо понял, что именно боится. И боялся он не за себя и даже не за власть, а за свою семью и больше всего – за маленьких детей.

– Нет, – отрезал император, – я никуда не поеду. Черт возьми, я турецких пуль не боялся! А теперь мне бегать… от шайки революционеров? Черт знает что!

Однако граф Строганов, хорошо знавший императора, взглядом успокоил присутствующих. Александр знает, отлично понимает, что они правы. Ничего страшного: поломается и согласится, никуда не денется. Петербургу доверять нельзя.

– А впрочем, – добавил император, – я позвал вас сюда вовсе не за тем. Надо решить, что делать с этими… с этими мерзавцами.

– Вы разумеете участников покушения, государь? – подал голос Волынский. – Дело, мне кажется, совершенно ясное. Для таких вещей есть военно-окружной суд, который вынесет приговор за сутки.