С Лубянки на фронт - Анатолий Терещенко

— А конкретнее, Филипп Григорьевич? — вскинул брови Михеев, цепко вцепившись взглядом в глаза уставшего командира дивизии.

— Нехватка не только снарядов для орудий, даже патронов. Экономим, бережем, как говорится, порох. Немец танками играется. А мы их по-настоящему отвадить не можем — противотанковых средств не хватает, — скривился Сущий.

Михеев распорядился, обращаясь к Плетневу:

— Дмитрий Дмитриевич, оставайся на месте, а я проскочу к командарму Потапову вместе Белоцерковским. Благо командный пункт пятой армии располагался недалеко.

Капитан госбезопасности Белоцерковский Иван Митрофанович был призван в подразделение военной контрразведки из территориальных органов и назначен начальником особого отдела 5-й армии. В последнее время перед войной служил на руководящей должности в НКВД Украины. Выглядел он по-боевому: с каской на голове, автоматом ППШ за плечами, потертой кобурой с пистолетом ТТ и пустой гранатной сумкой на боку.

Небольшого росточка, круглолицый с армейским ремнем, постоянно сползавшим с крутого живота, он выглядел моложавым из-за природного румянца на щеках, припавших военной пудрой — пылью и гарью. Он тяжело дышал, но силился перед начальником казаться бодрее и работоспособнее.

Перед тем как отправиться к командарму, Михеев спросил Сущего относительно пэтээров.

— Где они потребуются?

— Именно здесь, где мы стоим с вами… Тут самое, на мой взгляд, танкоопасное направление, — тихо ответил командир дивизии.

— Что и сколько противотанковых средств вам нужно?

— Пэтээров фрицевских — с десяток, патронов у нас на них много, и бутылочек сколько могут, — комдив имел в виду немецкие трофейные противотанковые ружья и бутылки с зажигательной смесью — «коктейль Молотова».

Надо отметить, что наши пэтээры Дегтярева стали появляться в РККА только с октября 1941 года, а массово — с 1942-го.

Михеев на передовой воочию убедился, что претензии Сталина, Тимошенко и Жукова к маршалу Кулику были обоснованы из-за его недальновидности и трусости. Армейский контрразведчик именно на передовой ощутил умом, душой и кожей незащищенность советской пехоты в борьбе с неприятельскими танками.

Потери оружия у немцев в первые месяцы тоже были большими, в том числе и известных ПТР-PzB-38 и -39 и боеприпасов к ним. Боеспособное оружие собирали наши первые трофейные команды и передавали их в части для борьбы с танками противника.

Анатолий Николаевич, как сугубо военный человек, мыслил глубоко и с перспективой. Он понимал еще перед войной, что в РККА в случае боевого столкновения с вермахтом стрелковые части — пехота — окажется невооруженной для борьбы с вражеской броней. Причину массового отступления, а порой и бегства наших воинов, вооруженных в лучшем случае бутылками и зажигательной смесью и добытыми на поле брани немецкими пэтээрами он видел именно в отсутствии бронебойного носимого пехотинцем оружия. Виновником такого трагического положения он считал начальника Главного артиллерийского управления (ГАУ) РККА маршала Г.И. Кулика.

Несколько слов о судьбе отечественных противотанковых средств. Первый образец такого вооружения — ПТР-39 конструкции Н.В. Рукавишникова — появился накануне войны. Однако в массовое производство ружье ПТР-39 не пошло, как и эрзац ружья конструктора Шолохова — ДШК с калибром патрона 12,7. Начальник ГАУ маршал Кулик, основываясь на якобы появившихся в массовом количестве новых немецких танков с усиленной броней, сделал вывод о непригодности пэтээров и даже пушек калибра 45 мм для борьбы с новыми немецкими танками.

А вермахт начал войну с легких и средних танков. В результате решение Кулика 1940 года практически оставляло советского пехотинца без вполне эффективных противотанковых средств. Эта ошибка, граничащая с преступной халатностью, много стоила Красной армии. Здесь есть вина и политического руководства во главе со Сталиным.

Спохватились в Кремле только после того, как немец в сентябре сорок первого дошел до Киева, а зимой сорок первого стоял уже у стен Москвы.

Михеев с передовой информировал руководителя Управления особых отделов комиссара госбезопасности 3-го ранга Виктора Семеновича Абакумова, а последний, естественно, доложил Сталину о катастрофическом положении на фронтах из-за невозможности противостоять вражеским танкам только бутылками с «коктейлем Молотова». Верховный Главнокомандующий приказал оружейным конструкторам В.А. Дехтяреву и С.Г. Симонову немедленно приступить к разработке эффективного противотанкового ружья.

Уже 16 июля 1941 года был создан патрон с бронебойно-зажигательной пулей 14,5 мм. Постановлением ГКО от 29 августа 1941 года ПТР Дехтярева (ПТРД) было принято на вооружение. Серийное производство ПТРД началось только в конце сентября сорок первого. В октябре были собраны первые 50 штук этих долгожданных ружей.

Потом 300 ПТРД в соответствии с директивой командующего Западным фронтом генерала армии Г.К. Жукова от 26 октября 1941 года прямо с Ковровского завода были направлены в 16-ю армию К.К. Рокоссовского, защищавшего оборонительные рубежи на Волоколамском направлении перед Москвой. Симонов тоже ответил своим изобретением — ПТР Симонова (ПТРС).

Только в течение 1942 года пэтээров этих двух гениальных оружейников было выпущено более 185 тысяч единиц. Немецкие танкисты загрустили, а советская пехота обрадовалась. Вот почему Михеев часто казнил себя из-за того, что не смог убедить вышестоящее начальство в ошибке Кулика, стоившей РККА большой крови и огромных потерь в живой силе.

Скоро в разговор вклинился появившийся неожиданно начальник оперативного отдела 5-й армии полковник Скворцов, которого Михеев знал еще по службе в КОВО. Он довел до начальника контрразведки фронта обстановку о положении в других соединениях. Она была — мрачнее не придумаешь…

— Петр Алексеевич, надо помочь сто двадцать четвертой. Они на острие главного удара частей первой танковой группы противника.

— Я этим сейчас и занимаюсь, товарищ комиссар 3-го ранга, подтягиваю тыловые армейские арсеналы, — успокоил Михеева Скворцов.

— Согласен — удачи вам. Я поехал… К вашему начальству, — скороговоркой чеканил слова чекист.

Две машины — эмка и грузовик с солдатами — двинулись в северо-западном направлении. В салоне легковушки сидели старший лейтенант Плесцов Иван Михайлович и капитан Белоцерковский Иван Митрофанович, поглядывающие из стороны в сторону, словно отслеживая обстановку с обеих сторон быстро уходящего назад шоссе. Поясняя ситуацию в объединении, Белоцерковский сообщил Михееву, что соединения армии всю неделю контратаковали немцев.

— Это хорошо, а каковы оперативные результаты? — спросил Михеев, повернувшись к собеседнику лицом.

— За последнюю неделю захвачено четыре вражеских агента. Трое человек были в красноармейской форме. Один в милицейском обмундировании. Сброшены с самолета на парашютах.

— Где «милиционера» задержали?

— В Коростыне… И первые три, и последний задержанные проводили разведку и вели пораженческую агитацию. Позавчера обнаружили шесть парашютистов, выброшенных в тыл армии. Вступили в бой — четверых уничтожили на месте, двоих задержали. Разбираемся. Предварительно — диверсанты. Планировали взорвать железнодорожный мост.