Когда луна окрасится в алый - Анна Кей

не избавляет меня от опасности, которая поджидает на каждом задании.

– Согласна, – произнесла Генко. – Но давай предположим, что все закончилось хорошо, Кагасе-о со своими приспешниками повержен, а с учетом твоей силы ты переживешь и десяток, и даже несколько десятков лет. Что бы ждало нас тогда? – Когда Йосинори ничего не ответил, а только немного склонил голову, словно признавая правоту Генко, она продолжила: – Йосинори, я вернусь к своей богине, ты же часто нужен в столице и там, где пируют демоны. Я неизменна, ты же в итоге состаришься, и неведомо, кому будет хуже. Я не принижаю твои чувства, не отказываюсь от своих, но стоят ли мгновения радости лет боли?

Между ними вновь возникла тишина – напряженная и густая, как соус. Йосинори отставил чай, развернулся всем корпусом к Генко и осторожно взял ее руки в свои. Шершавый палец прошелся по выступающим костяшкам светлых рук, а затем к ладоням Генко прижались теплые губы Йосинори. Поцелуй был невесомым, мягким, полным почтения и благодарности.

– Я не намерен настаивать, Генко, и я понимаю тебя, – не выпуская ее рук, прошептал Йосинори. – Впредь я не вернусь к этой теме, но надеюсь, что мы сможем быть друзьями, как и прежде.

– Конечно, – улыбнулась она, совсем легко сжав его руки в ответ. Сердце неприятно кольнуло, но она знала, что это к лучшему. Дальше было бы хуже и больнее, поэтому стоило прекратить все сейчас, пока не стало слишком поздно.

Они замолчали, сосредоточившись на своих мыслях и не глядя друг на друга. Йосинори отпустил руки Генко, потянулся к своему чаю, осушил его одним глотком и плавно поднялся из сэйдза.

– Я намерен потренироваться. Составишь компанию?

– Не сегодня. Хочу отдохнуть как следует, прежде чем придется всерьез пустить свои когти в дело.

С поклоном и понимающим кивком Йосинори покинул ее, скрывшись в комнате, из которой вскоре вернулся с мечом. Двор был пуст, после того как мико покончили со своей работой. Йосинори выровнял стойку, успокоил дыхание, направил ки по всем конечностям и принялся повторять ката. Методичные и выверенные движения очаровывали, и Генко позволила себе слабость – наслаждаться зрелищем и совсем немного, но жалеть, что отказала ему.

Глава 19. Праздник фонарей

Вся деревня пестрела разноцветными лентами и фонарями, которые люди планировали зажечь вечером. Повсюду разносился детский смех, громкие голоса их родителей и ворчание стариков, утверждающих, что в прошлом году украшений было больше. Не обидятся ли духи, которых они приглашали в свои дома, за нынешнюю скудность? Генко же шепотом пробормотала Аямэ, что украшений ровно столько же. А вот сладости на прилавках торговок поражали неожиданным разнообразием. Ботамоти, изготовленные из сладкого риса и бобов, карамель амэ, данго, печенье сэмбэй, пирожки мандзю…

Генко, как видела Аямэ, с трудом сдерживалась, чтобы не приобрести – или, что более вероятно, украсть у особенно сварливых хозяек – все лакомства, которые попадались ей на глаза.

Аямэ, с кислым выражением лица сопровождавшая Генко, потому что Йосинори вновь отправился в столицу, невольно замерла у одного из таких прилавков. На столе аккуратными рядами стояли разноцветные ёканы[77]. Генко удивленно вскинула брови. Аямэ часто выглядела как человек, равнодушный к сладостям, поэтому удивление Генко было вполне понятным.

– Госпожа, упаковку ёканов. Только чтобы были разными! – Генко протянула плату за сладости и забрала небольшую коробочку.

Аямэ поджала губы и перевела взгляд с покупки на другой прилавок, где покупательница спорила с хозяйкой по поводу цен на сэмбэи.

– Держи, это тебе, – весьма миролюбиво произнесла Генко, протягивая ёканы Аямэ.

Совершенно бездумно Аямэ приняла коробку и пару раз недоуменно моргнула, глядя на подарок. Ей показалось, что она вернулась на десять лет назад, когда Рэн точно так же всучила ей ёканы на фестивале. Дело было не в том, что ёканы нравились Аямэ. Просто именно они оказались последним подарком сестры, из-за чего и стали важны ей.

– Это единственное лакомство, на которое ты обратила внимание. Угощайся.

Аямэ знала, что никогда не сможет подружиться с этой кицунэ, но могла проявить к ней чуть больше терпения. Это Аямэ признавала и даже решила попробовать вести себя спокойнее. Вероятно, долго она не сможет продержаться, но хотя бы на Обон попытается.

Сегодня Генко выглядела иначе. Наведенный туман, который не позволял людям увидеть ее истинный облик, превращал ее в совершенно другого человека. Весьма низкая, в противовес своему настоящему росту, так что теперь она практически сравнялась с Аямэ, с более широким носом и круглым, как луна, лицом. Все еще хорошенькая, но уже не соблазнительная красавица, а скорее миловидная девушка, из тех, кто вечно попадает в неприятности и нуждается в опеке и защите. Аямэ невольно скривилась. Кицунэ просто не могла выбрать обычную внешность, да?

Ёкан с зеленым чаем и орехами, который Аямэ намеревалась съесть, выпал из рук, когда воздух буквально закипел от количества энергии, что разлилась в воздухе. Даже она, привыкшая к присутствию демонов, ощутила, как перехватило горло и защипало глаза, как на мгновение подогнулись колени, не в состоянии удержаться под гнетом столь сильного присутствия ёкаев. Люди же, которые всего мгновение назад радовались, веселились, смеялись и наслаждались праздником, рухнули на землю, словно подкошенные. Отовсюду разносились крики и плач, вопли ужаса звенели в ушах, не давая сосредоточиться на происходящем, кто-то смог задать вопрос, на который никто так и не ответил:

– Неужели война добралась и до нас?

Что ж, в чем-то он был прав: война действительно добралась до Сиракавы, вот только не та, что разоряла страну, а более жестокая и беспощадная, в которой на людей всем было плевать даже больше, чем любым человеческим правителям.

Аямэ отстраненно наблюдала за тем, как падает из рук коробка со сладостями, как рассыпаются по земле ёканы, и не ожидала, что в чувство ее приведет именно Генко.

Хлесткая пощечина обожгла лицо, наверняка оставив яркий отпечаток ладони, но помогла прийти в себя и сосредоточиться на Генко. Она буквально пылала от гнева, туманный облик исчез, явив взору прекрасную и ужасающую в своем гневе демоницу.

Убедившись, что Аямэ пришла в себя, Генко звонко хлопнула в ладоши. Ее собственная ки распространилась по деревне, подобно волнам. Люди, сумевшие прийти в себя, поднимали стариков и детей и спешили укрыться в своих жилищах. Духи, привлеченные зовом Генко, наоборот, покидали дома, спешили к своему призывателю, мчались на зов так, будто от этого зависела их жизнь.

– Окружите деревню кольцом и создайте барьер. Ни один демон не должен проникнуть в Сиракаву. Если же не сможете удержать оборону – защищайте в первую очередь детей и женщин на сносях, потом – девушек и юношей. Старики и больные – последними. Пробудите рокурокуби[78], сил у них немного, но ки стабильная, они помогут с барьером.

Приказы Генко сыпались один за другим: сначала духам, что жили в деревне, после лисам-сорьо, которые прибыли на зов своей госпожи. Впервые Аямэ поняла, почему Генко представлялась как «бывший генерал богини Инари».

– У тебя недостаточно сил. Йосинори говорил, что ты истратила их за эти годы на поддержание мира в деревне, – сдавленно произнесла Аямэ, глядя, как послушно выполняют указания духи и лисицы.

– Мне придется позаимствовать силу у земли, забрать часть отданного, – сквозь зубы прорычала Генко. Она больше не контролировала себя: на голове теперь топорщились уши, а хвосты вздымались за спиной. Будь на улицах люди, они наверняка впали бы в беспамятство, увидев главную виновницу своих бед, но, хвала ками, все скрылись из виду в поразительно короткие сроки.

– К чему это приведет?

– Урожаи будут не такими богатыми, может, иссушу пару полей, что находятся ближе к Сиракаве. Но не бойся, людей не трону. Никогда не думала, что мне придется прибегнуть к этому…

Генко осматривалась по сторонам, словно пыталась найти источник вражеской энергии, но никак не могла. Чужое присутствие ощущалось повсюду и равномерно, из-за чего выяснить местоположение противника было невозможно. Аямэ видела, как на происходящее реагировала Генко. Ей хотелось выругаться. Вступить в бой. Вцепиться кому-то в глотку, потому что двести с лишним лет заточения в этой деревне она провела явно не для того, чтобы в один момент все рухнуло!

– Уходим в горы! – скомандовала Генко, распахивая полы своего одеяния, чтобы оно не мешало бежать. – Там пострадают только деревья, но не деревенские.

Аямэ устремилась за Генко, попутно выпуская всех имеющихся у нее бумажных сикигами. Они пусть и были слабыми, но могли помочь духам в охране Сиракавы.

Тяжело дыша, Генко и Аямэ ворвались в лес одновременно с новой волной вражеской силы.