Светлая полночь - Кэтрин Стоун

— Спасибо, Гарек, — прошептала Джулия. — Я благодарю вас.

Джулия положила трубку на рычаг, откинулась на подушки и закрыла глаза. Она почувствовала прилив радости.

Джейс жив, в безопасности, на свободе.

И очень болен, она это поняла, несмотря на дипломатичное спокойствие, с которым Гарек говорил о его состоянии.

Очень болен. Как и его Джози.

Гарек говорил о повреждениях его рук.

Неужели крохотные ручки Джози болят так же, как болят руки Джейса? Как руки Джулии? Неужели ее малышка станет вскрикивать от боли, если она сможет вскрикивать? Неужели дыхание у нее будет оставаться таким ненадежным, что в ее горлышко придется вставлять пластиковую трубку?

Джулия была выписана из университетской больницы на четвертый день после родов. Ей давали железо, но не делали переливаний крови, несмотря на тяжелую анемию. Костный мозг у нее был нормальный, и с помощью железа потеря крови будет возмещена.

Доктора Джулии, возможно, и сделали бы ей переливание, если бы новорожденная малышка тоже была выписана домой. Но дочку Джулии отпускать домой было нельзя. Ей требовался отдых. Сон.

Да, связь между матерью и ребенком весьма важна. И не было сомнений в том, что Джози реагировала на присутствие матери. Даже когда Джулия шептала что-то через поры прозрачного кокона, в котором лежала ее малышка, или прикасалась к защитному рукаву инкубатора, Джози знала, что ее мать рядом.

Узнавание было просто поразительным, оно говорило о наличии между ними удивительной связи. Однако в этом была и оборотная сторона.

Джози не засыпала, когда мать была рядом, пульс ее учащался, дыхание становилось более частым и возбужденным, что сказывалось на легких.

Для Джози было бы лучше всего, чтобы она спала как можно больше. Так, после выписки Джулии домой в ее распоряжении была вся ночь. Да, Джулия могла возвращаться по утрам в больницу, конечно же, могла. И могла навещать дочь в течение всего дня. И ее вызвали бы немедленно в случае каких-либо изменений, да и сама она могла вызвать врача в любое время.

Джулия доехала домой на такси, совершив десятиминутное путешествие. И что же, она легла в постель, как ей было предписано?

Нет. Она оделась для уборки, а не для сна. Необходимо было прибрать в доме. Она надела джинсы, которые были тесны ей в течение месяцев беременности, а сейчас на ней висели, и трикотажную рубашку, которая плотно облегала ее, потому что груди ее набухли, наполнились молоком для Джози. Джулия делала все, что предписывали доктора, чтобы сохранилось столь необходимое питание для ее дочки.

Джулия больше не была беременной.

Она энергично чистила и убирала, как это было после смерти Уинни и бабушки, чтобы все сверкало и блестело, когда они вернутся.

Но сейчас все иначе, убеждала себя Джулия, когда к ней пришло осознание этого факта. Джози возвращается домой. Кроме того, вполне законно совершить подобную уборку. Например, на полу в ванной остались следы ее крови. Вытираются они, как выяснилось, легко. Однако полотенца оказались испорченными. Джулия сложила их аккуратно вместе с простынями в пластиковый мешок. Кровать, купленная Уилсонами для их временного сторожа-арендатора, не пострадала.

Джулия застелила кровать, однако спать не легла.

Нужно было еще убрать кухню. Чтобы послушать вечерние новости? Нет. Единственную новость, которая имела для нее значение, она уже слышала в больнице. Врач-заложник выглядел «поистине замечательно», заявили лондонские доктора. «Поразительный запас жизненных сил, если учитывать, каким страшным испытаниям он подвергся».

Алексис Аллен также сочла нужным высказаться. Нет, она не полетит в Лондон. Она не может бросить труппу и команду «Города ветров».

Кроме того, признавалась она, и ей и Джейсу требуется время. Месяцы его плена были трудными для них обоих. И может быть, они и не сойдутся снова. Но она испытывает облегчение и благодарна судьбе, что человек, которого она будет любить всегда, наконец-то находится в безопасности.

Джулия молча навела порядок на кухне, убрала со стола последние акварели и лотки с красками. У нее было искушение все это выбросить.

Но это были образы Джози, искусство Джози. Ее девочка была музой Джулии в Эмералд-Сити, как Уинни в Канзасе. К тому же акварельные краски нельзя было винить за поражение дыхательных путей Джози.

Джулия не делилась с врачами своим убеждением в том, что Джози мерзла и нарушения в составе ее крови произошли из-за того, что она позволяла дочери совершать во время сновидений путешествия к Джейсу. Ведь не существовало никакого медицинского противоядия от сновидений, разве не так? Какого-то чудесного снадобья, которое компенсирует ущерб, нанесенный Джози этими сновидениями…

Джулия знала, что такого средства не существует. Единственным средством от сновидений был ясный дневной свет.

Но может быть, есть средство от испарений, которые воздействовали на ее малышку? Средство, которое уничтожит последствия отравления?

Джулия рассказала докторам Джози об акварельных красках, которые она использовала. Они отнеслись весьма серьезно к ее опасениям. Однако тщательный анализ красок показал, что их винить не за что. Как и саму Джулию.

Джулия сложила акварели и краски в ближайший шкаф, затем вымыла до зеркального блеска стол, плиту и окна. Именно здесь они с Джози проводили большую часть времени, когда Джози находилась в ее чреве. Здесь да еще в гостиной в бабушкином кресле, любуясь деревьями, облаками, горами и озером.

А это означало, что гостиную тоже нужно убрать.

Сейчас. В этот вечер.

Жидкость для очистки стекла поначалу выливалась в виде капель, похожих на слезинки. Стекло плакало. Рыдало. Этот ливень отчаяния перекликался с тем, что Джулия ощущала в своей душе.

Но затем, словно по волшебству, сумеречное небо за плачущим стеклом стало светиться нежным розоватым светом. Капли-слезинки превратились в дождевые капли, в туман.

Мир Джулии сделался вдруг розовым, как дождь Эмералд-Сити, и теплым. Ей стало уютно и тепло, появилась приятная усталость.

Джулия угнездилась в знакомом уютном бабушкином кресле и стала смотреть в мерцающее розовое марево. И даже когда глаза ее закрылись, она ощущала вокруг себя розовый свет.

Так она и заснула. Заснула крепко. И сны ей снились, расцвеченные всеми цветами радуги. Акварельные, мягкие и пушистые, как летние облака, заряженные радостью.

Никаких образов на акварелях не было. Было только ощущение надежды, счастья, любви.

Никакие звуки не сопровождали ее акварельные сны. До самого конца. Проснувшись, она услышала звон колокольчиков. И увидела розовый свет, струящийся в окно.

Все еще розовый свет. Или розовый свет снова? Потому что уже была заря. Она всю ночь проспала в бабушкином кресле.