Вещий. Разведка боем - Юрий Корчевский

Татары заметили устюжанских ратников поздно. Видимо, не укладывалось в их головах, что осажденные могут предпринять столь дерзкую вылазку.

Дружинники с ходу врубились на позиции врага, и пошла сеча злая – в неверном, колеблющемся свете костров рубились яро. Татары от внезапного нападения дрогнули было. Привыкли они воевать конными, да днем, и почти всегда – с численным перевесом. А эти русские все делают не так, одно слово – неверные.

Но опыт и решительность руководства татарского вскоре изменили баланс сил. Наших стали теснить, ряды дружинников таяли – все-таки тяжело сражаться, когда на одного русича приходилось по трое-четверо татар.

Дружинникам удалось соединиться, и они, сдерживая напор татар, стали пробиваться назад, к крепости. Татары, видя отступление русских, усилили давление, и я понял, что они хотят ворваться в крепость через ворота на плечах наших защитников. Для татар момент очень удачный.

Видели неприятный – даже катастрофический – поворот событий и дозорные на стене. На какое-то время они замешкались. Быть беде!

Я со стены бросился к воротам. Надо успеть закрыть их до того, как татары ворвутся. Если перебьют немногочисленных стражей у ворот, считай – город пал. За воротами, в городе, татары растекутся ручейками по улицам, бой разобьется на многочисленные мелкие стычки, и участь горожан станет незавидной.

В ворота вбегали ратники, помогая раненым. Вот уже показались и татары, яростно прорубающиеся к воротам. Все! Ворота надо закрывать. Пусть и не все ратники успеют пройти и, заперев ворота, мы фактически обрекали их на смерть, но лучше пожертвовать малым, спасая город.

Стража у ворот медлила.

– Затворяй! – заорал я.

– Наши еще не все прошли!

– Затворяй, ворвутся татары – всем хана будет!

Створки медленно стали закрываться. Кто-то из ратников еще успел проскочить в сужающуюся щель. Ворота закрылись, стража резво загнала в пазы смазанную дегтем дубовую поперечину. В ворота еще продолжали стучать и взывать о милосердии наши ратники, и слышать их было невыносимо больно.

Перед воротами кипела отчаянная схватка, каждый ратник пытался продать свою жизнь подороже. В храбрости устюжанам не откажешь. Чем бы им помочь? Взгляд мой упал на веревку, висящую на крюке у стены. Решение пришло сразу. Я схватил веревку, привязал один ее конец за деревянную балясину ограждения и сбросил вниз. Воистину – утопающий хватается за соломинку. Веревка дернулась два раза, и мы, стоящие наверху, потащили тяжелый груз вверх. Это был наш ратник, раненный в руку и ногу. Кто-то из его сотоварищей углядел в темноте веревку и обвязал ею раненого. Мы снова сбросили веревку и опять подняли раненого.

Бой сместился от ворот к веревке – она давала хоть и малую, призрачную, но надежду на спасение.

Так мы и вытаскивали на стену ратников – одного за другим, пока бой внизу не стих. Удалось спасти восемь человек. Пусть и не много по сравнению с павшими, но меня несколько утешала мысль, что и я приложил руку к спасению соплеменников. Пусть не я – воевода предпринял отчаянную ночную вылазку, но хоть небольшую часть дружины удалось выручить. Большая часть полегла в схватке, дорого продав свои жизни. Полагаю, татары также понесли ощутимые потери.

Несколько десятков дружинников вернулись в город через ворота, им повезло больше.

Ночь, вернее ее остаток, прошла без потрясений.

Утром с высоты стены открылось печальное зрелище. Все пространство перед городской стеной было усеяно телами павших. Издалека было невозможно понять, чьих тел больше – наших или татарских, но количество впечатляло.

Ближе к полудню от татар, с белой тряпкой на копье, к стене подскакал парламентер. Что-то новенькое, я такого еще не видел.

– С главным хочу говорить!

На стену поднялся хмурый воевода, окинул взглядом бывшее поле боя и помрачнел:

– Что хотел, нехристь?

– Хан, да продлит Аллах его годы, предлагает перемирие на сегодняшний день. По законам шариата, погибшие должны быть захоронены до захода солнца.

Воевода подумал, махнул рукой.

– Согласен. Верно ли слово хана?

– Мы будем без оружия.

Парламентер ускакал, и вскоре мы увидели, как на поле вышли пешие татары. Щитов, копий, сабель, луков на них в самом деле не было. Воины стали собирать павших, уносили их к своему стану и укладывали в телеги, не иначе как отобранные у крестьян.

Воевода распорядился собрать наших павших. Стража приоткрыла одну створку ворот, на стене стояли наготове лучники. Безоружные дружинники вышли на поле брани и по примеру татар стали собирать павших, сносили их к собору внутри крепости. Я в этом не участвовал, находился на стене. М-да, многовато наших полегло, не рассчитал воевода сил.

После похорон – и наших и татарских – следующий день прошел спокойно. Татары изредка пускали стрелы в защитников города, ратники отвечали тем же. Татары явно были в замешательстве, не ожидая встретить столь яростного сопротивления. По большому счету и штурма с их стороны не было – попытка лишь, а воинов потеряно много, и помощи ждать неоткуда. Слишком далеко забрались они от своего ханства. Побольше бы нам ратников – еще неизвестно, чем бы все закончилось.

Надо помогать. Вопрос – как? Пройтись по деревням, собрать лучников в кулак и ударить в тыл татарам? Собираться будут долго, и к тому же крестьянин против поднаторевшего в боях татарина – не вояка. А может, самому совершить ночную вылазку? Да использовать сразу несколько своих необыкновенных способностей? До сих пор я пользовался в каждом конкретном случае лишь одной. Да, раньше я не пробовал, потому что хватало возможностей противостоять противнику. Теперь, видимо, пришло время задействовать все, что можно. В конце концов, я ничего не теряю, если что-то не получится. В случае же удачи мне удастся качнуть почти равный сейчас расклад сил в нашу пользу.

Вернувшись на стену, повернулся в сторону татар. Потоптался на месте – что-то меня держало. Может, обратиться к древним славянским богам?

Попробую к Костроме – в будущем ее нарекут Снегурочкой. Как раз дед ее родился в этих местах. Это сейчас Снегурочка – милая внучка Деда Мороза. В свои времена Кострома – богиня урожая, являлась покровительницей покойников, умерших преждевременно не своей смертью. Они превращались в особый вид нечистой силы – заложных. Эти «живые мертвецы», по-современному – зомби, шлялись по земле и вредили живым.

Потому я и решил обратиться к ней.

Я вознес со стены горячую молитву к Костроме, пообещав в конце выставить богатую выпивку в качестве дара. Известно ведь – Кострома умерла от перепоя. Постоял, прислушиваясь. Нет, видимо, не дошла моя молитва до богини славянского пантеона. Не подала богиня знак, не откликнулась.

А через полчаса, стоя в дозоре на стене, я услышал вопли ужаса во вражеском стане. Татары метались, рубились с кем-то. Из недалекого леса в темноте к ним брели и брели толпы страшных упырей – с вытекшими глазами, с изъязвленной кожей, в немыслимых лохмотьях. Они хватали костлявыми руками татар и душили. Татары отбивались, как могли. Саблями срубали головы, отсекали руки и ноги. Но! Невозможно убить еще раз уже единожды убитого. Мертвецы снова вставали и упрямо шли на татар. Такого кошмара я не видел даже в голливудских фильмах ужасов.