Убийство за кулисами - Фридрих Незнанский

— Классная машинка! — произнес с уважением Померанцев. — Я всегда говорил, что лучше, чем наши борцы с наркотой, у нас никто не живет! А вы, девчонки, молодцы, вполне достойны медали «За отвагу»!.. Поехали?

— А ты проверил, она нормально пишет? — поинтересовалась Галочка, которая почему-то терпеть не могла, когда ее хвалили в глаза, и поспешила сменить тему.

— Конечно, пишет! И радиус действия — почти на пол-Москвы… Ирочка, как же вы намерены теперь отмазываться от свидания с этим старым чирьем?

— У меня тетя — актриса, — улыбнулась девушка. — Я дала ему ее телефончик, а тетушку предупредила… Она ему скажет, что я внезапно попала в больницу с аппендицитом, и даже слезу при этом пустит!

— А еще говорят, — с наигранной грустью произнес Валерий, — что оперативной работе нужно учиться долго и упорно! И тут обманули: оказывается, достаточно родиться красавицей-певицей, и вот, пожалуйста!..

Все трое рассмеялись, при этом Галочка Романова — не вполне искренне, с удивлением отметив, что в глубине ее души, пока Валерий нахваливал Радову, шевельнулось что-то, очень похожее на ревность.

«Глупости какие! — подумала девушка и с нарочитой заинтересованностью отвернулась к окну. — Или… Или не глупости?.. Ну почему я не родилась блондинкой, почему?!»

Юрий Строганов, не веря собственным глазам, обвел взглядом стены студии и растеряно улыбнулся:

— Не может быть! — Он повернулся к довольно сопящему рядом с ним Михаилу Семеновичу Катаеву и развел руками. — По-моему, вы волшебник! Если так пойдет дело, через месяц…

— Ровно через две недели студия будет в рабочем состоянии! — перебил его Катаев. — Что касается дела, то оно пойдет именно так.

— Из этого следует, — мягко вмешался стоявший рядом со Строгановым Валерий Михайлович Струковский, — что вы, Юрий, смело можете уезжать в Германию… Когда у вас начало гастролей?

— Пятнадцатого июля.

— Ага! — Михаил Семенович проворно извлек на свет свой неизменный синий блокнот. — Пока то да се… Билеты будем заказывать на десятое… Все верно?

— Абсолютно.

Строганов еще раз оглядел помещение, готовое к установке аппаратуры, и неожиданно вновь ощутил в душе тоску, ставшую за последние месяцы его неизменной спутницей. Да, жизнь, похоже, начинает входить в нормальную колею. Но кто — кто вернет ему тех, кого никогда больше не окажется рядом? Кто заменит Марио, Марию и даже… даже так и оставшуюся для него загадкой, несмотря на прожитые вместе годы, Лу?..

Валерий Михайлович, казалось, каким-то мистическим образом уловил настроение Строганова. Потому что, взяв его под руку, мягко увлек к выходу — на улицу, встретившую их сегодня неожиданно ярким солнцем, быстросменившим затяжные холодные дожди.

— Знаете, Юрий, — заговорил он, когда оба уже достигли машины Строганова, — мне бы хотелось до вашего отъезда обсудить нашу будущую премьеру… Когда вы сможете уделить мне время?

— Когда удобно вам, — быстро ответил Строганов, у которого внезапно образовалось столько свободного времени благодаря Катаеву, что он с удовольствием поделился бы им с кем-нибудь — только бы не предаваться воспоминаниям…

— Значит, мы твердо решили попытаться поставить «Богему»? Или у вас есть варианты?

— Я люблю Пуччини, — покачал головой Юрий. — Люблю партию Рудольфа… Понимаю, придется вновь проводить кастинг, искать хорошее меццо вместо…

— Да, конечно, — поспешно перебил его Струковский. — Но если вы не станете возражать, то меццо нам понадобится не два, а одно.

— Я? Возражать? — Юрий удивленно взглянул на маэстро. — Вы хотите обойтись без меццо во втором составе?

— Вовсе нет… Просто Кира послала своего француза куда подальше и вчера не менее получаса рыдала на моей груди, избрав ее в качестве «жилетки», а меня самого — в качестве посредника…

— Хочет вернуться в театр? — Юрий грустно улыбнулся, а Струковский испытующие глянул на него и молча кивнул.

Строганов задумчиво распахнул перед композитором пассажирскую дверцу, обошел машину и, сев за руль, включил движок. И лишь после этого повернулся к Валерию Михайловичу:

— Знаете, людей действительно следует прощать за их слабости, ведь и Бог нам тоже многое прощает… Но и наказание за грехи — штука тоже вполне реальная… Вы верите в Бога, Валерий Михайлович?

— У меня нет однозначного ответа на этот вопрос… Но в детстве меня крестили… Для меня Бог, точнее, проявление Бога или неведомой Высшей Силы — в первую очередь музыка…

— Понимаю… А я вот в последнее время все больше убеждаюсь, что написанное в Евангелии правда, как говорят богословы, Истина. Истина с большой буквы.

— Я не слишком хорошо знаю Евангелие, — смущенно пробормотал Струковский.

— Жаль… Ладно, что тогда об этом говорить?.. А Кире передайте, что, если она хочет петь у нас, пусть готовится пока петь во втором составе… На вашей совести, Валерий Михайлович, поиск меццо в первый состав, я вам доверяю.

Несмотря на то что погода наконец улучшилась, настроение у Николая Генриховича Мохнаткина с утра было еще хуже, чем накануне. Виновата в этом была, конечно, девица по имени Ирэн, хотя вина ее оказалась простительной: певицу угораздило буквально через пару часов после знакомства угодить в больницу с приступом аппендицита… Тьфу! Правильно говорят: если уж не везет — так сразу во всем. А ему в последнее время, несмотря на то что с певичкой все прошло гладко, и впрямь не слишком-то везло.

Сопляк Май, вообразивший себя звездой эстрады, потребовал чуть ли не втрое увеличить его часть гонорара. Мальчишку придется проучить, хотя сейчас, после этой певички, такая затея совсем некстати. Мало того — один из его продюсеров позавчера жаловался на свою подопечную в точности по такому же поводу… Они что, сговорились?!

Но самым неприятным было все-таки не это. Как и предполагал изначально Мохнаткин, когда отговаривал Ираклия от его рискованной затеи, а затем — хотя бы немного повременить с ней, Куражу все это крайне не понравилось. И это еще мягко сказано — «не понравилось»! Дьявол его знает, откуда он узнал, чьих рук это дело, а только узнал. И пришел в бешенство от одной мысли о том, что он, Мохнаткин, может засветиться на этом трупе как нечего делать. Грозился даже убрать исполнителя… Надо будет, кстати, при случае намекнуть Васильеву, чем именно он теперь обязан Николаю Генриховичу, еле убедившему Куража не трогать его начальника охраны… Пусть знает, глядишь, станет еще преданнее.

Вот уж в чем, в чем, а в преданности Игоря Мохнаткин не сомневался. И именно с его помощью намеревался выскользнуть из пренеприятнейшего положения, в которое попал. В том, что попал он в него из-за своей собственной жадности, Николай Генрихович и сам себе не признался бы никогда в жизни. Впрочем, у него имелось весьма существенное оправдание: с «дурью» он около семи лет назад связался не по собственной воле, можно сказать, его вынудили. И еще неизвестно, как прореагировал бы на это обстоятельство Ираклий, если бы о нем знал… Слава богу, Шатунов и понятия не имел, чем еще занят его давний соратник и партнер по бизнесу.