Оковы страсти - Розмари Роджерс

— Я… — Пытаясь быть с ним абсолютно откровенной, Алекса немного замялась. — Я еще точно не знаю… Видите ли, трудность здесь в том, что я всегда называла его «дядя Джон», и все знают об этом. А потом папа сейчас очень нуждается во мне, и тетя Хэриет, и плантация… Дядя Джон предложил мне выйти за него замуж потому, что хотел защитить меня от сплетен и злых языков! Он сказал, что это будет… чисто символическая свадьба, тем более что он все равно уже решил, что я буду его наследницей. Но он очень болен, хотя и не показывает этого. Врачи говорят, что он медленно умирает… Вы не можете себе представить, как он всегда был добр ко мне. Если ему понадобится кто-то, чтобы ухаживать за ним или помогать ему в чем-то, то я с радостью… В общем, я еще не знаю, как все будет!

— Итак, вы разрываетесь между долгом и судьбой, не так ли, Алекса? И кто знает, какой выбор будет правильным? Конечно же, здесь вы должны решать сами. Но когда, наконец, вы примете решение, вам станет значительно легче. Правильно вы сделаете свой выбор или нет, это покажет время, главное, что вы его сделаете самостоятельно.

После того как они вернулись в дом, Поль, поцеловав ей руку, пожелал спокойной ночи и поднялся к себе в комнату. Позже, уже лежа в постели, Алекса никак не могла уснуть. Мысли и воспоминания вихрем проносились у нее в голове. Как о многом они с Полем говорили! И как откровенно! Они гуляли больше двух часов, прежде чем она вспомнила, что Летти, возможно…

«Одна из причин очарования Летти заключается в том, что она все понимает и никогда ничего не осуждает. Да, мы любовники, Летти и я, но только тогда, когда мы оба этого хотим. И в этом нет ничего предосудительного, поскольку Летти действительно прекрасная женщина. Некое сочетание матери, друга и куртизанки в одном лице, хотя, думаю, вам это не очень понятно. По-моему, вы еще не знаете, как можно любить: с радостью, не чувствуя вины, просто чтобы получать удовольствие от занятий любовью. Извините, Алекса! Иногда я говорю слишком много».

Что именно пытался объяснить ей Поль? Она хотела спросить его, но боязнь показаться глупой и наивной остановила ее. Поэтому он перевел разговор на другую, более безопасную тему. Ни разу он не сделал ни малейшей попытки обнять или поцеловать ее, хотя она каким-то непостижимым образом знала, что ему очень хотелось сделать это. Он даже сказал ей, что Летти не имела бы ничего против этого, поскольку она не ревнива и никогда не задает лишних вопросов. Но потом эти слова Поля, что она еще не готова. Насколько же он не похож на…

Николас. Испанский кузен. Ей почти удалось забыть его фамилию, но все остальное она помнила прекрасно. Его манеры, походку, его темно-зеленые глаза и загорелую кожу, медленную, ленивую речь и темные густые волосы. Она помнила даже то, какая на ощупь его кожа. Отчетливо помнила все, что так хотела забыть, — его поцелуи, ласки, которые полностью лишали ее способности думать.

Господи! Почему она до сих пор все так отчетливо помнит? Алекса вертелась в постели. Она натянула простыню на глаза, чтобы скрыться от серебряных лучиков луны, проникающих сквозь неплотно закрытые ставни. Было полнолуние… Этот разговор с Полем… Но почему ей никак не удается отогнать мысли о нем, почему он ей снится ночами?

«Я ненавижу его, он противен мне…» — повторяла Алекса, как будто учила трудный урок. Она вздохнула и наконец призналась себе: «Да, я его ненавижу, но в то же время я его хочу, хочу, чтобы он заставил меня снова испытать это чувство… Нет! Больше всего я хочу первой повернуться и уйти, даже не взглянув на него!» Алекса сознательно старалась разозлить себя, чтобы выкинуть из головы все остальные мысли. Стиснув зубы, она прошептала: «Когда-нибудь придет и мой день! День, когда я научусь… когда я буду готова к этому…»

— Должна признаться, я рада, что ты так рано вернулась. Твой отец расстроился, когда узнал, что я отпустила тебя одну. Постарайся чем-нибудь порадовать его сегодня. Ты же знаешь, как ему не нравится, когда кого-нибудь из нас нет за ужином.

— Да, знаю, — сказала Алекса, слезая с лошади. — Может, мне сейчас к нему подняться?

— Тебе бы следовало знать, что в это время он спит, — довольно резко ответила Хэриет. — И нам с тобой лучше не нарушать привычный для него уклад жизни. Надеюсь, ты не давала обещаний приехать к ним в следующий раз на ужин?

Алекса никогда раньше не задумывалась над тем, насколько деспотична Хэриет. Она редко оставалась одна, всегда рядом с ней была тетушка, и ее жесткость, властность воспринимались Алексой как должное. «Тетя Хэриет — часть моей жизни, — думала уже у себя в комнате Алекса. — Так же, как и моя всегда ласковая мама, как звуки пианино, доносящиеся из гостиной». Неужели только потому, что с ними нет больше мамы и Фреди, мир так сильно изменился, или это изменилась она сама? Алексу стали раздражать вещи, на которые она раньше не обращала никакого внимания. Ее отношение к окружающим стало более критическим. И теперь она вдруг поняла, что свобода, о которой ей всегда говорила тетя, — ложная свобода.

В понимании Хэриет свобода — это многочисленные обязанности и огромная ответственность. Это дела, заботы о плантации и о доме, которые в один прекрасный день должны полностью поглотить жизнь Алексы.

«Я не хочу чувствовать себя виноватой лишь потому, что провела один вечер вне дома! — с возмущением думала Алекса, пока няня помогала ей переодеться в старенькое выгоревшее платье, которое когда-то было коричневым, а теперь приобрело какой-то неопределенно-грязный цвет. — Я не собираюсь отказываться от возможностей, которые предоставляет мне судьба, и превращаться в раздражительную, жертвующую собой мученицу только для того, чтобы угодить тете Хэриет!»

— Встретимся за завтраком, — сказала Хэриет, прежде чем Алекса поднялась к себе в комнату. — Тебе ведь хочется сейчас переодеться и немного отдохнуть.

Расписав все время Алексы, она выделила ей и несколько часов на отдых. Теперь, когда няня ушла, прихватив с собой циновку, чтобы прикорнуть где-нибудь в уголке, Алекса хмурила брови, раздумывая, как бы ей избежать необходимости спускаться к завтраку и отвечать на бесчисленные вопросы тетушки. Можно сказать, что она не голодна… или слишком устала… или что у нее болит голова. Она сейчас совсем не желала заниматься бухгалтерией или другими домашними делами. Ей хотелось сделать что-нибудь необычное. Что-нибудь…

Алекса открыла подаренную ей в прошлом году на Рождество шкатулку для драгоценностей, собираясь достать свои любимые гранатовые серьги. И тут Алекса заметила маленький ключик, о котором она совсем забыла, — ключ от сундука ее матери. Алекса почти бессознательно взяла его в руки. Может быть, именно теперь, когда она почувствовала себя такой сильной и независимой, пришло время открыть сундук. Может быть, именно теперь, когда она смогла отделить себя от Хэриет, ей стоит попытаться лучше понять маму и узнать о ней как можно больше.

Сундук всегда стоял в маминой комнате под очень широким подоконником. Алекса вспомнила, что там же стояло и несколько старых коробок, связанных веревкой. В них хранились любимые, но давно вышедшие из моды мамины шляпки. Виктория никак не могла решиться их выбросить.