Курсовая работа по обитателям болота - Александра Черчень

Я обнимаю его за плечи и опять удивляюсь разности ожиданий и реальности. Тело, прижимающее меня к стали за спиной, сильное, жилистое, жесткое, но именно это и заставляет мою женскую суть льнуть к нему еще ближе. Отвечать на поцелуй, потому что в голове совсем помутилось от опустошающей жажды, торжества победителя, достигшего желанного, сводящего с ума приза, неуверенности и странного чувства неправильности, которое тонет в первичном коктейле, сменяясь… страстью?

Запах полыни и хризантем окончательно лишает разума, настойчивые губы, которым просто невозможно не отвечать, пикантная горечь на кончике языка, которую никак не распробовать, что заставляет уже меня саму прижиматься к нему и целовать, целовать, целовать… Ведь так не хочется расставаться с этой сладостью. Но… откуда эта мысль? Он же не такой.

Остановиться сейчас невозможно, пусть небо упадет на землю, но жар тела такой соблазнительный, не впитывать, не прижиматься, пытаясь ощутить все оттенки этого тепла кажется просто преступным.

И меня опять опаляет контрастом, потому что жар только внутри меня, а тот, кто сжимает в объятиях и целует так, что я забываю про дыхание, был, как море, прохладен, но от его ласк хотелось только обессиленно выгибаться и отдавать себя его воле.

Ласкал? Касался только спины, талии и живота, но и от этого я трепетала, уже не сдерживая дрожь. И так хотелось большего, просто отчаянно хотелось, а платье мешало, не позволяя добраться до кожи. Кожа… Ладони по сравнению с шеей не такие теплые, что же будет, если коснуться тех участков, которые сейчас скрывает ткань?! От этого дрожь по телу, и пламя болезненным клубком сворачивается внизу живота, почти причиняя боль.

Не мне.

Это все не я. Это он!

Мысль меня отрезвила, и я теперь старалась отрешиться от ощущений и желаний риалана, находя в этом омуте свои собственные, почти задавленные его страстью. Или моей? Которую он смог разжечь таким сочетанием, как его чувства и… тело.

Ощущая, что снова теряю рассудок, соскребла остатки решимости в кучку и… застыла. Не отвечая на поцелуи, не реагируя на прикосновения, стараясь убедить себя, что разочарование от того, что все закончилось, принадлежит только мужчине.

Он оставил мои губы и теперь просто обнимал, позволяя прийти в себя.

В себя я приходила долго. Удалось отгородиться от него, и меня медленно, но верно накрывало осознание всей кошмарности случившегося.

— Отпусти, — наконец прошелестела я, не в силах высвободиться из слишком крепко сжатых рук.

— Зачем? — так же тихо спросил Феликс, невесомо поглаживая мою талию.

— Ты идиот? — бесконечно устало спросила я. — Или совсем уж беспринципный?

Внутри меня почему-то на миг вспыхнули обида и непонимание, но через миг его руки разжались, и почти сразу я перестала ощущать эмоции риалана.

Я рассеянно огляделась, подобрала подол и начала спускаться вниз по склону к иве, растущей на берегу небольшой речки. Уже на середине склона остановилась и, не глядя на риалана, сказала:

— Мне нужно пять минут.

— Хорошо, — после секундной заминки ответил Феликс.

Я, все так же не решаясь на него смотреть, спустилась к самой воде, не раздумывая, скинула туфли, подобрала край юбки и шагнула в холодную воду. Она опалила ступни подобием жара, который тотчас превратился холод, возвращая разум, отрезвляя, помогая вернуть самообладание.

Но все равно первое, что мне захотелось сделать, это забиться в какой-нибудь укромный уголок и поплакать. И дело вовсе не в том, что сейчас произошло. В конце концов, я видела природу отношения Феликса, и если предпочитала закрывать глаза на очевидное — это мои проблемы. Только мои, если бы я взяла на себя труд хоть немного думать головой, если бы не давала волю злости и уязвленному эго, ничего бы не случилось.

Только полная идиотка могла злить того, от кого она зависит! И ведь то, что гнев мужчин, как правило, переходит совсем в иное чувство, — не секрет для меня. Это общеизвестно!

Самобичеванием можно заниматься очень долго, и итог будет один: я — дура. А сейчас надо успокоиться. Срочно. Вот молниеносно. У меня слишком мало времени для того, чтобы составить мысленный план беседы и продумать аргументацию, но достаточно, чтобы прекратить истерику.

А это нервы. Просто оттого, что я и так много пережила, и виной этому совсем не поступок риалана. Да, это тоже неприятно, но ситуацию наверняка можно как-то разрулить. Обязательно!

Я натянуто улыбнулась и начала делать дыхательную гимнастику, потом вышла на берег и села, не заботясь о сохранности юбки. Отсчитала десять секунд и потянулась к воде руками, склоняясь над ней, опуская ладони и считая, считая, считая…

А теперь можно начать умножать. Таблица — наше все! Простейшее упражнение, которое еще в школе помогало мне привести мысли в порядок. Концентрация, господа. Там, где есть концентрация, нет места панике и нервозности!

Поэтому я спокойно занималась привычным упражнением, краем сознания отмечая, что пальцы покраснели и стали терять чувствительность. Осторожно вытащила руки и прижала их к пылающим щекам. Скорее всего, это от разницы температур. Так, Юля, все хорошо. Все решится. Безвыходных ситуаций не бывает!

Склонившись над речным зеркалом, я отметила, что волосы растрепанным покрывалом окутывают меня. Надо бы собрать в прическу, а то как-то неряшливо, некрасиво… распущенно! И губы… губы красные, даже холод не помогает. И глаза почему-то блестят.

Я машинально умылась, чтобы прогнать это все, и прикрыла ресницы, с непонятным чувством прислушиваясь к мягким шагам.

Раздался вздох, меня подхватили под локоть, рывком поднимая с земли, сунули в руки платок и опустили на какую-то темную материю, брошенную на траву. Я несколько мгновений тупо гладила ее пальцами, пока наконец не поняла, что это пиджак Феликса. Вздрогнула, почувствовав, что он сел рядом, а потом с удивлением уставилась на зеленую ладонь с блестевшим на ней кольцом. Моим кольцом. Нерешительно протянула руку и взяла перстень, который меньше чем через секунду снова оказался на пальце. Это позволило почувствовать себя немного… защищеннее. Хоть морально.

— Не шарахайся, пожалуйста, — раздался негромкий голос Феликса совсем рядом. Потом он развернулся, и я удивленно распахнула глаза, почувствовав его руки на моих волосах. Дернулась и тотчас зашипела от боли, потому что он уже успел запустить пальцы в пушистые пряди. — Я же сказал! Юлия, надо привести тебя в порядок.

Руки сменила расческа, и мне ничего не оставалось, кроме как сидеть, терпеть и… слушать.

— Извини. Это была моя ошибка, — спокойно, размеренно, почти в унисон с плавными движениями щетки для волос начал Ла-Шавоир. — Но отказываться от заявленных прав не собираюсь. Если тебе станет легче, могу сообщить, что это подразумевалось и ранее, но не было еще окончательно мной решено… Поцелуй предопределил. — Руки скользнули на плечи, крепко сжав и на миг притягивая к груди мужчины, но не успела я даже возмутиться, как он отстранился и продолжил: — И все бы хорошо, и все бы замечательно, если не одно очень весомое «но». Ритуал у нас не просто двусторонний, Юля. В любом случае есть старший и младший партнеры, а вот у нас с тобой полное равноправие. Поэтому, к сожалению, ультимативность — не мой вариант.