Неудача в наследство - Светлана Романюк

годы. Слова и цифры, понятные сами по себе, скользили по краю сознания, отказываясь сложиться в цельную картину. В конце концов Милованов осознал, что без помощи приказчика он вряд ли со всем этим разберётся. Положив себе, что непременно с ним встретится в ближайшие дни, Михаил признал, что вряд ли сможет заняться хоть чем-то дельным, пока не узнает последние новости о расследовании вчерашнего убийства.

Коляску заложили быстро. На козлах сидел понурый Прохор, время от времени он тяжело вздыхал, морщился и тёр поясницу. Видно, не до конца оправился после приступа.

— Зачем спешил? Отлежался бы ещё пару дней, — сказал Михаил, когда на очередном ухабе возницу скрутило особенно сильно.

— Отлежишься тут, — буркнул мужик, сквозь зубы прошипев ругательство. — Я на печь, а работать кто будет?

— Ну Фёдор бы тебя ещё на пару дней подменил, иль ревность взыграла? — усмехнулся Михаил.

— Фёдор ваш… — Прохор завернул что-то многоэтажное, Михаил аж заслушался. — Со вчерашнего не просыхает. И он, и приятели евоные. Тьфу!

Прохор сплюнул на дорогу и тряхнул вожжами. Коляска покатила быстрее. По обочинам мелькали серо-зелёные заросли. В вышине ветхим застиранным тряпьём колыхались облака. Воздух был волглый и плотный. Дышать таким тяжело, а надышаться и вовсе невозможно.

Когда подъехали к дому Андрея Дмитриевича, Михаил чувствовал себя так, будто преодолел весь путь пешком, а не проехал в экипаже. Смочил руку в бочке, провёл ладонью по покрытому испариной лбу. Вода оказалась тепловатой и затхлой. Стало ещё муторнее. Михаил вынул платок, отёр лицо и руки. Стукнул в дверь.

В проёме уже привычно возникла давешняя старуха.

— Кого там ещё!.. — не слишком приветливо начала она, но увидев Михаила осеклась. — Ты, что ли? Ну заходи… Его благородие с начальством щас чаи распивать будет, и на тебя накрою…

Она плавно развернулась и медленно пошаркала в глубь дома.

Михаил переступил порог, огляделся и отправился к рабочему кабинету хозяина дома. Благо дорогу он знал. Впрочем, даже если бы и не знал, вряд ли бы ошибся.

Высокий мужской голос хлестал наотмашь. Из-за неплотно прикрытой двери раздавалось:

— Высшая степень непрофессионализма! Идиотизма! Почему к осмотру не был привлечён врач? В этой дыре есть человек с медицинским образованием? Где его подпись?!

Если учесть упомянутое старухой начальство, то в кабинете бесновался судья — Фёдор Николаевич Амос собственной персоной.

Михаил потоптался некоторое время в коридоре, раздумывая, входить иль не входить. Услышал ещё несколько истеричных выкриков, скривился и коротко стукнул в дверь. Голос умолк. Михаил вошёл в кабинет.

В центре комнаты набычившись стоял Андрей. Лицо его раскраснелось, в руках он мял какой-то листок. Михаил оценил степень истерзанности бумажки и искренне понадеялся, что эта бумажка не является важным документом в единственном экземпляре.

— Приветствую! — раздалось со сторон рабочего стола.

Михаил ответил на приветствие и перевёл взгляд на заговорившего. Фёдор Николаевич свысока поглядывал на приятелей, умостив тощий зад на краю столешницы.

— Милованцев Михаил Николаевич, насколько я помню? — уточнил он.

— Милованов, — поправил его Михаил.

— Милованов, — согласился судья, ненадолго заглянув в рассыпанные по столу бумаги. — Это ведь вы присутствовали в качестве свидетеля при первичном осмотре места преступления и тела?.. — запнулся Фёдор Николаевич, вновь нырнул в бумаги, а затем продолжил: — Настасьи Филипповой. Замужем, детей нет, двадцати семи лет от роду.

— Я, — подтвердил Михаил, косясь на не проронившего ни слова приятеля.

— Как вам кажется, — вкрадчиво начал судья, — а не могла ли вышеупомянутая Настасья погибнуть в результате несчастного случая?

Михаил оторопело уставился на судью. Тот, встретившись с ним взглядом, мягко улыбнулся и счёл нужным пояснить:

— Мой юный коллега столь неаккуратно сообщил о происшедшем, ворвавшись вчера на приём к градоначальнику, что вверг в панику супругу дражайшего Иван Иваныча. Мне пришлось экстренно выезжать сюда. В дороге было уже темно, так что условия для внимательного изучения… — судья указательным пальцем брезгливо пошевелил бумаги на столе, — условия для ознакомления с документами появились у меня только сейчас. И признаться, у меня сложилось впечатление, что Андрей Дмитриевич, по молодости лет и следуя своей впечатлительной натуре, несколько сгустил краски. И вот, я хочу уточнить у вас, как у человека чуть более старшего по возрасту и гораздо более разумного, не допускаете ли вы мысли, что эта… Настасья могла погибнуть в результате несчастного случая. Из-за трагической случайности, так сказать…

— Это не то что маловероятно, это вовсе невозможно, — произнёс Михаил. — Эту женщину убили. Зверски.

Фёдор Николаевич изгнал из взгляда остатки мягкости и желчно каркнул:

— И вы туда же! Какая ноне впечатлительная молодёжь пошла!

Если учесть, что Михаила он по возрасту превосходил всего лишь лет на пять, от силы десять, прозвучало это и вовсе насмешливо.

— С такой трепетной нервной системой не в уездные заседатели нужно было идти, а стишки в газетки марать. Никакого зверства. Никакой тайны! Рядовая бытовуха. Знаю я. Навидался. Убитая или любительницей шашни крутить была, или просто муж из ревнивых. А может, и полюбовник покромсал. Стоит пару человек соседей опросить, и всё как на ладони будет, — буркнул Фёдор Николаевич и, переводя взгляд на Андрея Дмитриевича, со значением продолжил: — Что вам, мой юный друг, и следовало сделать, до того как в Крыльск мчаться и сердобольных дам пугать. Глядишь, и мне бы в эту… и мне бы сюда ехать не понадобилось. Ордер на арест я и из Крыльска выписать могу.

Андрей продолжал мять листок и алеть ушами.

— Уверен, Марии Андреевне будет спокойнее, если это дело вы лично вести будете, — осторожно подбирая слова, произнёс Михаил. — Княгиня и без того опечалена, а уж когда узнает, а узнает она непременно, здесь вести не иначе как ветром передаются, что у неё под боком такие страсти происходят, и вовсе огорчится.

— Княгиня Невинская здесь? — оживился Фёдор Николаевич.

— С младшими дочерями, — подтвердил Михаил.

— Ну что ж, это несколько меняет дело, — задумчиво протянул судья, взгляд его, обращённый на подчинённого, стал гораздо снисходительнее. В нём даже одобрение мелькнуло. — Давайте прервёмся. Вы, кажется, по поводу чая распорядились? Ну так ведите нас в столовую. Попотчуйте гостей, как радушный хозяин.

Глава 42. О мужском коварстве

Сутки понадобились Кречетовым, чтобы прийти в себя. Приступы у детей, известие о том, что у Николеньки открылся