Битва на Липице - Михаил Елисеев

В короткий срок это удалось сделать. Полки встали плотным строем, а вдоль берега заняли позиции стрелки. И вовремя, потому что к «божьим дворянам» наконец подошла отставшая пехота. Вот ее магистр и бросил против русских. Однако ливы и лэтты так и не сумели перейти речку, поскольку новгородские и псковские лучники встретили врага таким ливнем стрел, что они были вынуждены отступить. Несколько раз Волквин бросал свою пехоту вперед, и несколько раз она откатывалась назад. Когда магистр в очередной раз погнал в бой ополченцев, то они не выдержали и обратились в бегство. Видя, что пехотинцы разбегаются в разные стороны, в атаку через реку устремились рыцари. Им тоже не повезло. Выпущенные из самострелов тяжелые стрелы пробивали щиты и доспехи, поэтому меченосцы, не желая искушать судьбу, отступили следом за своей пехотой. На противоположном берегу осталась лишь сотня рыцарей вместе с магистром. Но князья запретили своим ратникам переходить реку, поскольку солнце клонилось к закату и начинало смеркаться. Лишь некоторые удальцы перебирались на противоположный берег и вступали в бой с крестоносцами. Схватки прекратились сами собой, когда наступила ночь.

Удивительно, но потери русских оказались невелики. «Божьи дворяне» радовались, что «при такой малочисленности, перебили до пятидесяти человек русских, захватили их оружие, добычу и коней» (с. 192). Генрих Латвийский пишет о том, что крестоносцы потеряли всего двух человек – некого рыцаря Генриха Боревина и одного лэтта, но такая чудесная цифирь вызывает определенные сомнения. По крайней мере, в том, что касается местного ополчения. И хотя Генрих Латвийский старается преподнести это столкновение как несомненную победу магистра, однако сам же себя и опровергает. Потому что главным итогом сражения, по мнению крестоносцев, было то, что они, «будучи столь малочисленны, спаслись от такой массы русских» (с. 192). Именно спаслись, а не победили!

Сам бой проходил достаточно сумбурно и неорганизованно. Генрих Латвийский оставил очень интересное описание того, как проходила переправа воинства Волквина через реку: «кто только из ливов и лэттов ни доходил до холмика у реки, все, увидев численность русского войска, тотчас отступали назад, как будто получив удар дубиной в лицо, и, повернув тыл, бросались в бегство. И бежали они один за другим, видя летящие на них русские стрелы, и наконец все обратились, в бегство» (с. 191). Если же исходить из того, что магистр быстро увел своих людей с поля боя, то ни о какой победе «божьих дворян» речи не идет. Братья-рыцари просто разъехались по своим замкам.

Но об этом знали и русские, поскольку в течении трех дней оставались на своих позициях, безнаказанно разоряя и опустошая окрестности. А когда грабить стало нечего, пошли дальше и вторглись в земли Идумеи, где Владимир Мстиславич когда-то был судьей. И здесь князь исполнил свое старое обещание, которое дал священнику Алебранду. А сказал он ему, как мы помним, следующее: «Надо будет мне, Алебранд, поуменьшить богатство и изобилие в твоем доме». Вот в течение нескольких дней княжьи люди «поуменьшили» достаток священника. В окрестностях перебили всех мужчин, женщин и детей увели в плен, а урожай сожгли.

Сын Владимира Мстиславича, Ярослав, предпринял попытку захватить замок Венден. Ничего путного из этой затеи не вышло, поскольку Венден был мощнейшей крепостью. Бездарно потеряв под его стенами целый день, Ярослав вернулся к отцу в Идумею. К этому времени «божьим дворянам» стало стыдно прятаться в своих замках, и они решили снова дать бой врагу. Магистр Волквин в очередной раз собрал своих рыцарей и атаковал передовой русский отряд. Противник боя не принял и отступил на соединение с главными силами.

Затем Владимир Псковский и Всеволод Мстиславич нанесли удар по замку Венден, главной резиденции магистра Ордена меченосцев. Но здесь надо учитывать один момент. Дело в том, что в то время существовало два замка Венден. В Старом Вендене проживали представители племени вендов, о которых Генрих Латвийский сообщил следующее: «Венды в то время были бедны и жалки: прогнанные с Винды, реки в Куронии, они жили сначала на Древней Горе, у которой ныне построен город Рига, но оттуда были опять изгнаны курами; многие были убиты, а остальные бежали к лэттам, жили там вместе с ними» (с. 106). Здесь и был построен Старый Венден, который ученый Генрих назвал «самый маленький замок в Ливонии» (с. 193). Комтур Бертольд построил рядом новый замок Венден, который обладал куда более мощными укреплениями. В Новгородской I летописи старшего извода этот замок назван Пертуев, и некоторые исследователи считают, что это означает «Бертольдов».

Если сопоставить известия «Хроники Ливонии» и русских летописей, то картина получается следующая. Русские полки подошли к Старому Вендену и целый день безуспешно штурмовали замок. Положение осажденных было критическое, и это не могли не понимать меченосцы из Нового Вендена. Ситуация усугублялась тем, что магистр Волквин с отрядом рыцарей накануне покинул замок и отправился собирать войска для организации отпора русскому вторжению. Но оставшиеся в замке «божьи дворяне» не растерялись и отправили на помощь защитникам Старого Вендена отряд арбалетчиков. Замок Старый Венден устоял, и тогда князья и воеводы решили изменить направление главного удара и атаковать Новый Венден. Очевидно, русским стало известно о том, что гарнизон замка невелик, и они решили этим воспользоваться. Согласно Новгородской I летописи старшего извода, осада продолжалась две недели и закончилась безрезультатно. Немцы метко отстреливались из баллист и отбивали все атаки псковичей и новгородцев. Когда же из Старого Вендена прорвался назад отряд арбалетчиков, то шансы русских на успешный исход осады стали равны нулю. Попытка вступить в переговоры с гарнизоном успеха не имела, поскольку немцы знали, что к ним на выручку идет войско во главе с магистром. Посовещавшись, князья решили снять осаду и уйти на Русь.

Хотя у Владимира Псковского и Всеволода Мстиславича могли быть и другие основания поступить именно так, а не иначе. Дело в том, что как раз в это время началось литовское вторжение в псковские земли и литовцам даже удалось прорваться к Пскову и сжечь часть города. Поэтому ничего невероятного в том, что, узнав о вражеском нападении, князья остановили военные действия в Прибалтике и вернулись на Русь, нет.

Новгородская I летопись старшего извода так подвела итоги этого похода: «Том же лете иде князь Всеволод с новгородьци к Пертуеву, и устретоша стороже Немьци, Литва, Либь, и бишася; и пособи бог новгородьцем, идоша под город и стояша 2 недели, не взяша города, и придоша сторови». Вот и все, достижений никаких. По свидетельству Генриха Латвийского, «было же русских шестнадцать тысяч воинов, которых великий король новгородский уже два года собирал по всей Руссии, с наилучшим вооружением, какое в Руссии было» (с. 192). Если это так, то гора в очередной раз гора родила мышь.

Впрочем, и Владимир Псковский понимал, что в данный момент противостояние между католической Ливонией и Псковом зашло в тупик: «И отправили русские из Пскова послов в Ливонию сказать, что они готовы заключить мир с тевтонами, но замыслы у них с эстами по-прежнему были злые и полные всякого коварства» (Генрих Латвийский, с. 194). Действительно, Владимир Мстиславич выжидал только удобный момент, чтобы нанести новый удар по крестоносцам. Но враг оказался расторопнее и атаковал первым.