Стамбульский оракул - Майкл Дэвид Лукас

Преподобный поднял бокал:

— За восточный колорит. И за старых друзей. Добро пожаловать в Стамбул.

Они сдвинули бокалы и выпили. Тут подоспел официант с горячим — фирменным цыпленком à la Пера. Гордость местного шефа, блюдо из разрубленных на четыре части цыплят, которых томили на медленном огне в смеси оливкового масла и апельсинового сока; его венчали пикантные вишенки.

— Ты слышал о говорящем медведе? — спросил преподобный, прожевав мясо.

— Разумеется.

Преподобный почувствовал, как искры былого соперничества разгораются с новой силой. Фредерик еще и суток не провел в Стамбуле, а уже делает вид, что знает город как свои пять пальцев. Он не знает и половины, и четверти. На секунду Джеймс подумал, не раскрыть ли Фредерику самые свежие стамбульские тайны, — если бы только точно знать, что они произведут впечатление на его приятеля! Но почти тут же подавил это желание. Его положение и так непростое. Слухи в иностранной прессе — это последнее, что ему надо.

— Занятный город, — продолжал Джеймс чуть громче, чем хотел. — Стамбул — столица цвета. Чего только здесь нет: и Цыганский квартал, где ты уже побывал, и Невольничий рынок, и ускюдарские заклинатели змей. Не говоря уж о таких всем известных местах, как Большой базар, Айя-София и развалины Трои.

— О да, надо съездить в Трою. Мой издатель непременно хочет очерк о ней. И ведь это не так далеко отсюда, верно?

— Меньше дня пути.

Они доели горячее, и официант поспешил к ним с большим медным кофейником.

— Чудесный запах, — сказал Фредерик, поднося крошечную чашку к носу. — Что это?

— Кардамон.

— Кардамон! — победно воскликнул Фредерик. — Я бы написал целую оду турецкому кофе!

Преподобный Мюлер приостановился на секунду. Ему хотелось поразить приятеля, показать ему тот Стамбул, о котором Фредерику нипочем не узнать самому.

— Знаешь, — начал он, чувствуя, как краска заливает шею, — заклинатели змей и гадалки — это все развлечения для приезжих. Для иностранцев. Вот если хочешь настоящего колорита, у меня есть один ученик…

— Не дури, Джимми. Кому нужны твои мальчишки.

— Это девочка, — сказал преподобный, поднес к губам рюмку с аперитивом и бросил выжидающий взгляд на собеседника. — Ей восемь лет, и она уже советник султана.

Фредерик сощурил глаза.

— Я занимался с ней несколько месяцев, но потом понял, что мне нечему ее больше учить. Султан узнал о ее способностях к языкам и пригласил во дворец. О том, что там произошло, ходит множество сплетен. Трудно сказать, что из них — правда. В этом городе истина так похожа на сказку, а сказки так достоверны, что одно от другого не отличишь. Но я знаю из самых первых рук, что с ней случился припадок, она билась в судорогах и говорила на никому не известных языках.

Фредерик допил кофе и перевернул чашку вверх дном, как будто в обязанности официанта входило еще и гадание по кофейной гуще. По его лицу преподобный понял, что мозг его усиленно работает. А потом Фредерик удовлетворенно улыбнулся.

— Я уже вижу заголовок, — сказал он и забарабанил кончиком ложки по столу. — Превосходно!

С каждым днем Элеонора чувствовала себя лучше и лучше. Прибавлялись силы, улучшался аппетит, она хорошо спала по ночам, но в целом выздоровление шло медленнее, чем ей хотелось бы. Как и велели доктора, она не вставала с постели, разве что сходить в купальню и посидеть в любимом кресле у окна. В сущности, большую часть времени она проводила именно в кресле, без книги в руках и без особых раздумий, просто сидела и наблюдала за жизнью города. Она уже давно забыла, какое удовольствие следить за кораблями, которые бороздят гладь Босфора, за тем, как пароходы ходят взад-вперед из Мраморного моря в Черное и обратно, а плоскодонки, словно пауки, плетут бесконечную паутину — соединяют Бешикташ с Эминёню, Ускюдаром, Хайдарпашой. Элеонора стала замечать то, на что раньше никогда не обращала внимания: на вереницы нищих, что медленно кочуют от мечети к мечети, на ленивую миграцию медуз, на развалины и на то, как тонкие стрелы минаретов отбрасывают тени на город, словно стрелки гигантских часов.

На пятое утро после второй аудиенции Элеонора спустилась вниз и позавтракала с беем в столовой. Потом она вернулась к себе в унылую, словно оцепеневшую в летаргии, комнату. Два следующих утра прошли так же. Но в начале второй недели Элеонора неожиданно для всех решила пойти в библиотеку. Ей вдруг показалось, что она больше и часа не сможет провести в своей спальне. Трудно было бы объяснить, почему сидеть в одной комнате лучше, чем в другой, но Элеонора встала с привычного места у окна и спустилась в библиотеку.

Путешествие до библиотеки так утомило ее, что она без сил упала в кресло у огня и только спустя некоторое время смогла осмотреться по сторонам. Судя по всему, бей провел полночи в этом кресле: сиденье совсем продавилось, на столике рядом остались следы бдения — чайные чашки и окурки. Рядом лежала воскресная газета — Элеонора раньше никогда не читала такой. Она подвернула под себя ноги, словно богомол, осторожно вытащила номер «Нью-Йорк санди ньюз» из-под наполовину опустошенной рюмки коньяка, развернула и начала листать. Статья о реконструкции Ванкувера и панегирик достижениям Национального географического общества за первый год существования не вызвали у нее интереса. Она уже было отложила газету, но тут заметила рубрику «Заметки издалёка». Иллюстрированная статья занимала большую часть последней страницы, на гравюре она узнала Босфор, ниже крупными буквами был напечатан заголовок: «СТАМБУЛЬСКИЙ ОРАКУЛ».

«Много столетий назад, в эпоху Гомера и Платона, в городе Дельфы юные девы предсказывали судьбу всем, кому посчастливилось раздобыть пару монет и набраться храбрости узнать правду. Девизом этих прорицательниц, которые предрекали судьбы царей, поэтов, философов и торговцев, были простые слова: „Познай самого себя“. Александр Македонский, Цицерон и Филипп II Македонский прибегали к советам пифий. Вы думаете, со времен Цезаря многое изменилось? Нет. По крайней мере, не в Стамбуле. По информации из самых достоверных источников, Великий Пумба турок, султан Абдул-Гамид II на прошлой неделе обращался за советом к той, кого вполне можно было бы сравнить с Дельфийским оракулом. На сей раз в этой роли выступает девочка-еврейка по имени Элеонора Коэн. Во время аудиенции у султана она впала в пророческий экстаз у ног своего повелителя».

Элеонора читала о себе в газете, и ее охватывало странное чувство, словно она вышла за пределы своего тела или смотрела на себя откуда-то сверху. Как будто ее душа ускользнула погулять по коридорам женской половины, а тело осталось в кресле читать газету. Это длилось не больше секунды, но, когда все прошло, душа вернулась в тело, Элеоноре показалось, что она теперь другими глазами смотрит на мир и свое место в этом мире.

— Как неприятно, — сказал бей, прикрывая за собой дверь в библиотеку, — читать о себе в газете.