Норманны. Покорители Северной Атлантики - Гвинет Джонс

Когда прорицательница вошла в дом, каждый счел своим долгом поприветствовать ведунью так, как того требовало ее положение. Торкель подвел Торбьорг к тому месту, которое специально подготовили для нее. Затем он попросил ее обратить особое внимание на его домашних, на его скот и вообще на весь дом. И она сказала ему обо всем, но очень коротко.

По ходу вечера в комнату внесли столы для ужина, и вот что было приготовлено для прорицательницы: она ела кашу, сваренную на козьем молозиве, а еще ей зажарили сердца животных из тех, что разводили в усадьбе Торкеля. Во время еды ведунья пользовалась медной ложкой и ножом, рукоять его, с отломленным кончиком, была изготовлена из моржовой кости и украшена двойным медным кольцом. Затем, когда столы унесли, Торкель подошел к Торбьорг и спросил ее, что она думает о здешнем хозяйстве, а также о состоянии и положении людей, и как скоро он [Х. она] сможет получить информацию о том, о чем он ее спрашивал и что желают знать все присутствующие здесь. Торбьорг же ответила, что ничего не сможет рассказать ему до завтрашнего утра, после чего проспала всю ночь напролет.

Но назавтра, с приходом дня, прорицательница подготовила все то, что было необходимо ей для совершения соответствующих обрядов. Она также попросила подобрать женщин, знающих особое песнопение, необходимое для заклинаний. Называлась же эта песнь «Вардлокур» [Х. «Вардлоккур»]. Но никто из присутствующих там женщин не знал ее, так что стали искать по всему дому, надеясь обнаружить кого-нибудь, кто был бы сведущ в подобных вопросах.

– Я не сведуща в том, что касается волшебства, – сказала Гудрид, – и не умею предсказывать будущее, но Халльдис, моя приемная мать, обучила меня в Исландии напеву [Х. песне], который она называла Вардлокур.

– Значит, ты еще мудрее, чем я думала, – заметила Торбьорг.

– Но мне кажется, что я не должна участвовать в подобного рода ритуале, – сказала Гудрид, – ведь я христианка.

– И все же, – заметила Торбьорг, – ты могла бы помочь нам в этом деле, не став при этом хуже, чем прежде. Пусть, однако, Торкель позаботится о том, чтобы я получила все необходимое для моего заклинания.

Тогда Торкель стал настойчиво просить Гудрид выполнить просьбу Торбьорг, и в конце концов девушка согласилась. И вот Торбьорг заняла свое место на возвышении, а все женщины стали вокруг этого возвышения. Гудрид исполнила эту песнь столь замечательно, что все присутствующие сошлись во мнении: никогда еще им не приходилось слышать более приятного голоса. Прорицательница поблагодарила ее за помощь, сказав, что своим пением она привлекла множество духов, которые с охотой обратили свой слух к этой песне. Прежде же эти духи «высокомерно держались в стороне от нас, не желая уделять нам ни малейшего внимания. Теперь же открылось многое из того, что прежде было скрыто и от меня, и от других. И я могу сообщить вам, что голод этот не продлится дольше [Х. добавляет: этой зимы], и с приходом весны все изменится в лучшую сторону.

Поразившая людей болезнь тоже вскоре прекратится. Что же касается тебя, Гудрид, то я хочу отплатить тебе за твою помощь, так как будущее твое является сейчас для меня открытой книгой. Ты выйдешь замуж здесь, в Гренландии, и брак этот будет поистине замечательным, однако не слишком продолжительным. Поскольку твоя судьба – вернуться в Исландию, и там тебе суждено иметь многочисленное и достойное потомство, над которым воссияет луч славы. А теперь, дочь моя, прощай, и пусть жизнь твою всегда осеняет счастье».

После этого к прорицательнице стали подходить один за другим присутствующие там люди, и они просили открыть им то, что они более всего желали знать. Торбьорг ничего не утаила от них, и практически все впоследствии сбылось так, как она им предсказывала. Затем ее пригласили в другой дом, и она отправилась туда, а Торкель послал за Торбьорном, так как тот не хотел находиться дома в момент проведения языческого ритуала.

С приходом весны погода значительно улучшилась, как и предсказывала им Торбьорг. Торбьорн, подготовив свой корабль к отплытию, вновь вышел в море и вскоре достиг Браттахлида. Эйрик принял его с распростертыми объятиями, выразив искреннюю радость по поводу его прибытия. Торбьорн и его семья провели эту зиму в доме Эйрика [Х. добавляет: всех членов команды расселили по домам местных поселенцев]. Весной Эйрик передал Торбьорну землю в Стокканесе. Торбьорн выстроил там себе прекрасный дом и прожил в нем до конца своей жизни.

У Эйрика была жена, которую звали Тьодхильд, и два сына – Торстейн и Лейф, оба – весьма одаренные молодые люди. Торстейн жил дома вместе со своим отцом, и не было в Гренландии другого столь же многообещающего юноши. Лейф же плавал в Норвегию, где жил в качестве гостя у короля Олафа Трюгвасона.

Однако когда этим летом Лейф отплыл от берегов Гренландии, его корабль попал во власть сильных штормовых ветров и был отнесен к Гебридским островам. Там ему пришлось долгое время ждать попутного ветра, так что команда корабля провела на островах большую часть лета. На островах у Лейфа завязались отношения с одной женщиной по имени Торгунна. Она происходила из хорошей семьи и отличалась редким умом и проницательностью. Когда Лейф наконец собрался покинуть острова, Торгунна попросила, чтобы он взял и ее с собой. Лейф поинтересовался, одобрят ли ее люди подобное решение, на что она ответила, что это не имеет никакого значения. Лейф же сказал, что ему представляется неразумным везти столь высокородную даму в чужую страну.

– Мы слишком ничтожны для этого, – сказал он.

– Не кажется ли тебе, – возразила Торгунна, – что ты принимаешь сейчас не самое мудрое решение?

– Что ж, я готов пойти на этот риск, – ответил Лейф.

– Тогда позволь мне сообщить тебе, – сказала Торгунна, – что речь сейчас идет не обо мне одной. Я ношу ребенка, и отцом этого ребенка являешься ты. Я верю также, что, когда ребенок родится, он окажется мальчиком, и, несмотря на все твое безразличие, я все-таки воспитаю его и отправлю к тебе в Гренландию, как только он достигнет соответствующего возраста. Не исключено также, что и сама я прибуду в Гренландию прежде, чем игра будет доиграна до конца.

Лейф подарил ей золотое кольцо на палец, плащ из гренландской шерстяной ткани и пояс, отделанный моржовой костью. Впоследствии этот юноша действительно прибыл в Гренландию, сообщив, что его зовут Торгильс, и Лейф признал свое отцовство. Рассказывают также, что этот самый Торгильс приезжал в Исландиюза год до чудесных событий, происшедших в районе Фроды[30]. В Гренландию он попал уже после этого, и многие толковали о том, что с ним что-то неладно.

Лейф и его люди покинули Гебридские острова и осенью достигли берегов Норвегии. Лейф сразу же отправился ко двору короля Олафа Трюгвасона. Король оказал ему множество почестей, поскольку сразу понял, что Лейф – человек незаурядный.

Затем пришел день, когда король нашел возможность побеседовать с Лейфом.