Соблазн - Кен Шэйкин

Или хорошо посмеяться. Последнее приключение не было смешным, но все-таки оно было более забавным, чем остаток ее жизни. Она не смеялась в течение долгого времени, и не собирается делать это сейчас. И она также не плакала в течение долгого времени.

Слезы текут медленно, размывая ее тушь, оставляя на щеках темные полосы, прежде чем ветер уносит их. Она ведет автомобиль с затуманенными глазами, готовая врезаться в проносящийся поток машин для того, чтобы потом бороться за жизнь в современной вакуумной камере и остаться беспомощным, но живым овощем. Но каков у нее выбор? Ей остается только это, в противном случае следует вернуться домой и лечь в постель. Но где ее дом? Ей следует вернуться в квартиру? Вернуться в ее новую жизнь? Окольным путем, следуя через старую. Надо вернуться в дом дочери, откуда началось ее путешествие. Вернуться к тому, чтобы быть бабушкой.

Она обнаружила дочь дома в одиночестве, готовящуюся встретить будущее в лице матери. Они сидели друг против друга в ожидании возможности разделить свои проблемы, две версии одних и тех же генов, хотя выглядели совершенно непохожими, поскольку никогда не придерживались одной и той же точки зрения на события. Никакими словами невозможно было выразить отсутствие понимания между ними. Так много произошло с тех пор, когда они в последний раз встречались лицом к лицу! С чего начать разговор? Как она может рассказать своей дочери о том, что случилось, не слишком выдавая себя, своих преступных намерений и своего отчаяния. Дочь никогда не поверит ей. Убийства не происходят в безопасных местах. Необычные события не случаются с обычными людьми. Сорвавшаяся сделка с покупкой героина не может иметь место в нормальной жизни. Во всяком случае, в пригороде.

— Я не знала, как рассказать тебе это по телефону… — начала дочь. — Я просто хотела жить нормальной жизнью.

— И это все?

Надо дождаться момента, когда дочь сможет услышать то, что Барбара должна сказать.

— Ричард больше не живет здесь. — Хейди сказала это так, как будто новость должна стать ужасным ударом для всякого, кто ее услышит.

— О! — Барбара вспомнила, что говорила так же, когда муж оставил ее. Она только удивлена, что этот мудак сбежал так скоро. Молодежь слишком прогрессивна! Они не ждут неизбежного. Они просто поступают так, как им нужно.

— Я отослала его.

— Ты имеешь в виду, что ты выгнала его отсюда?

— Не совсем так. Все так быстро изменилось. Я подумала, будет лучше, если он уедет. Я сказала ему, что просто хочу нормальной жизни.

Наглость молодежи заключается в том, что они думают, будто им известно, что они хотят, в чем нуждаются, и не сомневаются, что могут реально это получить.

— Я нуждаюсь в перемене, — продолжала Хейди, похоже, ей было известно, чего именно не хватало в ее жизни. — И не только ради себя. Но и ради маленького Ричи.

Наглость молодежи заключается и в том, что они думают, будто то, что они хотят, принесет пользу всем остальным.

— И где маленький Ричи?

— Он ушел играть в бейсбол со своим Джоком[8], — смущенно объясняет она.

— Со своим с кем?..

— С Джоком.

— Джоком?

Имя звучит как колокол. Казалось, после совместного проживания с атлетически сложенным бойфрендом Хейди вернулась к непринужденному англизированию французского языка, превращая иностранное в близкое и домашнее. Барбара выглядела озадаченной, а затем ошеломленной, когда поняла, в чем тут дело. Она с ужасом слушала, как ее дочь продолжает объяснять, что это была любовь с первого взгляда.

Сначала был запах. Молодая женщина никогда прежде не имела дела с таким мужчиной. И никогда так не трахалась. А этот запах? Что ни говори о его привлекательности, но эффект был непосредственным и незабываемым.

Возможно, сблизиться с ним было преждевременно, но они оба хотели поступить так, как будет лучше для маленького Ричи. Ей было очень трудно вырываться в город, чтобы навещать любовника, а его короткие визиты в пригород слишком беспокоили маленького Ричи, и без того уже обескураженного внезапным исчезновением отца, он даже стал мочить штанишки чаще, чем обычно. Устойчивые отношения в семье — то, в чем ребенок больше всего нуждается. Вскоре, как только развод будет получен, она планирует прогуляться по центральному проходу в церкви с новым мужчиной. Запах будет преследовать ее на всем пути.

Барбара, безмолвная, как никогда прежде, открыла рот, но не смогла выдавить из себя ни звука. А она еще думала, что у нее есть о чем рассказать!

Хейди внимательно смотрела на мать, с интересом ожидая, что та скажет. Должны же последовать комментарии.

Барбара собрала всю иронию, на которую была способна.

— Жак играет в бейсбол? Я думала, он художник, а не… не джок. Не тот человек, чтобы играть в американский бейсбол.

— Джок говорит, что он всегда хотел жить согласно американской мечте. Когда он познакомился со мной и с маленьким Ричи, он понял, кому принадлежит его сердце. Джок так хорошо себя ведет с маленьким Ричи!

Все для ребенка. Даже сексуальная жизнь мамочки. Ничего не скажешь о карьерном продвижении ее любовника! Теперь он сможет раскрашивать пригородный ландшафт своей мечты. Вместо кирпичной стены. Ему больше не надо искать вдохновения в дешевом пойле и скипидаре. Он может пить французское вино, смешивать «Мартини» и наслаждаться отличной травой, которую среди винилового сайдинга и искусственного дерна хороший дилер не смог бы не обнаружить.

Мать и дочь сидели лицом к лицу, но все еще чувствовали себя чужими друг другу. В конце концов, они сходятся во мнениях чаще, чем им казалось. Но они пришли к этой точке разными путями. Уравновешенная и положительная дочь. Распутная мать, испытывающая позывы к рвоте.

— Как ты могла? — озадаченно поинтересовалась Барбара. Похоже, это единственное, что она могла спросить, хотя непонятно, что здесь невозможного.

— Я больше не сумела мириться с обманом, — призналась неверная супруга. — Я все знала о Ричарде уже давно, но предпочитала прятать голову в песок. Только благодаря отношениям с Джоком я смогла смириться с правдой о моем браке.

— Ты хочешь сказать, что, связавшись с Джоком, ты внезапно поняла, что Дик ничего не стоит?

— Мама, ты явно поглупела. Это совсем не то, что я имею в виду, — обоснованно заметила Хейди. — Есть кое-что, о чем я давно хотела тебе рассказать. Я просто не могла заставить себя признать эту проблему и противостоять ей. Она слишком неприличная. Слишком ужасная.

— Но я твоя гребаная мать. Выплюнь это, девочка! — Вряд ли это может быть ужаснее, чем вонючий комок, уже выплюнутый в ее лицо.

Хейди смотрит на свои руки, сложенные на коленях. На ее лице застыло благочестивое выражение с примесью самодовольства, она готова стать мученицей.