Отель «Петровский» - Альбина Нури

– Теоретически могла, – ответила Гусарова, – в этом случае она либо вышла в холл, либо воспользовалась служебным выходом.

– Именно что теоретически. Уверен, Томочка не выходила, – суховато проговорил Илья.

Он, конечно, этого абсолютно не заслужил, и Томочка разочаровалась в нем, но все же она точно не ушла бы, не убедившись, что Илья тоже выбрался. Да и остальных не бросила бы, когда ее коллеги помогали людям покидать отель.

Коридор был широкий, и все трое шли по нему плечом к плечу, со стороны, должно быть, напоминая знаменитых охотников за привидениями из известного фильма. Только вот в руках у них не было оружия для отлова призраков. Вообще ничего не было, кроме сотовых телефонов и фонариков.

Лариса шла посередине, а мужчины – по бокам, попутно открывая двери, чтобы посветить внутрь и убедиться, что внутри никого нет. Некоторые двери были приоткрыты – люди покидали номера в спешке, другие заперты на замок, и тогда они, за неимением ключа, просто стучали и звали Томочку по имени.

Илье вдруг пришла на ум книга Теслы Леонидовны, где был небольшой отрывок из записей Натальи Петровской – все, что сохранилось до наших дней. Женщина утверждала: дом «всегда умел хранить свои мрачные тайны». Это значило, что человек мог находиться в коридоре возле двери, но не слышать, что творится в комнате. И, наоборот, иногда жителям дома слышалось то, чего в реальности не было.

Мысль о том, что Томочка может быть где-то за запертой дверью, и при этом – за пределами разумного мира, была слишком страшной. Он хотел было сказать, что им стоит открывать и те двери, что были заперты, но в этот момент дом содрогнулся сильнее, чем в предыдущие несколько раз. Кажется, здание накренилось, стены задрожали – и длилось это долго, не меньше минуты.

– Господи! – закричала Лариса. – Сейчас все рухнет!

Илья схватил ее за руку, едва не выронив фонарик.

– Успокойся, – проговорил он. – Вроде бы уже все.

– Я подумала, мы… – Что именно она подумал, Илья с Романом не узнали, потому что Гусарова оборвала себя на полуслове и прошептала, напряженно глядя впереди себя. – Кто это там?

Щеглов и Илья посмотрели туда же, куда и Лариса. Возле одной из дверей, взявшись за ручку, стояла женщина в длинном светлом платье старинного покроя. Они видели тонкий профиль, темные волосы, склоненную голову.

– Эй, послушайте! – Роман сделал несколько шагов по направлению к женщине и поднял руку с фонарем.

«Прямо в лицо ей светит», – мелькнуло в голове у Ильи прежде, чем он успел заметить: узкий луч освещал пустоту. Там, где мгновением раньше стояла незнакомка, никого не было.

– Что за хрень тут творится! – Роман обернулся к спутникам.

В глубине здания раздался приглушенный, утробный гул, а следом кто-то закричал. Крик раздвоился, загремел с нескольких сторон, а после перешел в хрипловатое бормотание и злорадный смех, который прозвучал уже совсем близко.

– Я не могу, не могу… – быстро проговорила Лариса, вцепившись в плечо Ильи.

Отель снова содрогнулся. Все двери одновременно распахнулись с оглушительным грохотом. Лариса завопила, прикрывая голову руками. Щеглов метнулся к Илье и Гусаровой, и они, все трое, приникли друг к другу, точно малые дети перед лицом неведомой опасности.

Так и стояли, пока все кругом хохотало, ходило ходуном, стонало и гремело. Спустя некоторое время кошмарная какофония стихла – разом, как будто тумблер повернули, выключив звучание, и отель снова погрузился в тишину.

– Посмотрите-ка… Вы тоже это видите? – Роман говорил напряженным, неживым голосом, и Илья прежде посмотрел в его сторону, а уж потом туда, куда он направил свет своего фонаря.

Двери, декоративные светильники, дизайнерская отделка, которой так гордилась Гусарова – все сгинуло. Вместо это перед ними был полутемный коридор с лежащим на полу толстым ковром винного цвета, старинные светильники, картины.

Дверей теперь было намного меньше (и вели они явно не в гостиничные номера), все были плотно закрыты, но одна – распахнута, и оттуда лилось слабое свечение, которого, впрочем, хватало, чтобы видеть все и без помощи фонариков.

– Где мы? – прошептала Лариса, потому что это точно не был ее отель.

– В Петровском доме, – преувеличенно спокойно ответил Илья.

– В Петровском… что ты имеешь в виду? – Щеглов никак не мог взять в толк, что происходит. Конечно, он ведь единственный из них, кто, должно быть, искренне полагал поначалу, что и правда случилось нечто вроде землетрясения.

Надо бы объяснить ему, рассказать все по порядку, но было некогда.

– Петровский – прежний владелец, – на ходу проговорил Илья, направляясь к открытой двери. – Когда он попытался переделать заброшенную больницу для бедных в роскошный особняк, это кончилось плохо. Сам Петровский бесследно исчез, как и еще два человека; его сын Дмитрий и управляющий погибли, жена выпрыгнула в окно. Потому многие считают, что это дурное место, а новая попытка перестроить больницу – теперь уже в отель – обернется новыми жертвами.

Он слышал за спиной удивленные возгласы Щеглова и голос Ларисы, но это не достигало его сознания. Илья уже стоял на пороге комнаты, заглядывая внутрь.

И хотя готов был увидеть, наверное, все, что угодно, все же не мог поверить глазам.

Комната была освещена ярче, чем казалось, когда Илья шел по коридору. Прямо возле порога, неловко прислонившись спиной к стене, лежал человек. Руки были вывернуты, белые пальцы напоминали странных пауков. В том, как выглядело тело, было что-то неправильное, неестественное, и спустя мгновение до Ильи дошло, что именно: тело казалось приплюснутым, плоским, как лист бумаги.

У распростертого на полу трупа – а лежащий, несомненно, был мертв! – сидел, обхватив голову и раскачиваясь, мужчина лет пятидесяти с густой бородой. В какой-то момент он отнял руки от лица и безумным взглядом обвел комнату.

Кто-то тронул Илью за плечо, и он вскрикнул.

– Прости, прости, – поспешно прошептала Лариса.

– Что здесь произошло? Кто эти люди? – светским тоном осведомился Щеглов, видимо, пытаясь отыскать в происходящем остатки здравого смысле.

Мужчина в комнате не отреагировал ни на их появление, ни на слова.

– Это Николай Петровский, – ответил Илья. – Я видел его портрет. А человек на полу – по-видимому, его сын Дмитрий.

– Да это же полная дичь! – вдруг резко выкрикнула Лариса и, оттеснив плечом Илью и заходя в комнату решительным командирским шагом.

А потом повернула голову и принялась кричать. Илья и Роман бросились к ней, и тут Илья понял, что ее так напугало. С того места, где она стояла, было видно лицо Дмитрия – и лицо это было кошмарным. Илья еле удержался, чтобы не завопить следом за Ларисой, Роман пробормотал что-то, втянув воздух сквозь стянутые зубы.

Но потрясло Гусарову, наверняка, даже не изуродованное смертельным ужасом, дико искривленное лицо с широко раскрытым в безмолвном вопле ртом, а сходство Петровского-младшего с тем, как выглядел перед смертью ее муж.