Ночной поезд в Инсбрук - Дениз Вудз

Хуже того, вскоре пошел слух о том, что загадочная Фрэнсис уехала на пароме в Асуан, невзирая на то, что ее возлюбленный исчез в Большой Нубийской пустыне. И хотя Эндрю никогда не делился с другом последними сплетнями, когда они появлялись в отеле, Ричард понимал, что они в центре внимания. Любовь, романтика, разбитое сердце! Женщины повадились останавливать его и говорить, что они ужасно сочувствуют, а потом рассказывали, как они бы поступили в подобной ситуации. Ему не с руки было избегать их. Чем больше людей знают о нем, тем легче Фрэнсис будет его найти. Но он увиливал от прямых ответов и упорно повторял, что будь он на ее месте, то не поехал бы на этом поезде третий раз кряду, а проехал бы в Каир, где они и встретятся, когда его паспорт будет готов. Никто, конечно, ему не верил, и с каждым днем становилось все более унизительным выступать в роли брошенного героя-любовника из дешевой пьесы.

— Так она бросила тебя? — спросил Эндрю, когда Ричард поделился с ним своими переживаниями в саду кинотеатра «Судан клаб», где они вместе с другими экспатриантами ожидали показа фильма «Ганди» на уличном экране.

— Конечно, нет. Все просто, как в поговорке об иголке в стоге сена. Только в этом случае стогом является Африка.

— Ричард, ты что-то не договариваешь. Она должна была приехать на одном из этих поездов. Первое, что могло прийти ей в голову, это сесть в поезд и поехать туда, откуда вы приехали, но она не сделала этого.

— Знаешь, я и без тебя заметил.

— Кончай парить мозги, мужик.

— Я не парю.

— Нет, паришь. Уже неделю как паришь. Ты постоянно твердишь, что она вот-вот объявится, но ты ушел в себя и сам себе не веришь с тех пор, как пришел первый поезд. Ты сказал, что она найдется, но она не нашлась, так почему же тебя это не пугает? Неужели тебя не беспокоит, что случилось с девушкой, разъезжающей по Африке в гордом одиночестве?

Оглядываясь на людей, занимающих свои места вокруг них, Ричард пробормотал:

— С ней все будет в порядке.

— Ты достал уже, Ричард, хватит уже меня лечить. В посольстве уже не знают, что о тебе и думать. Вебстер говорит, что ты больше похож на человека, который не может дождаться подружку у кинотеатра холодным вечером, а не на парня, чья девушка без вести пропала в Судане.

— Что ты хочешь этим сказать? — зашипел Ричард. — Что меня бросили?

— Меня волнует, что стало с девушкой.

— Не стоит волноваться.

— Откуда ты знаешь?

Ричард нахмурил брови. Затем, глубоко вздохнув и не сводя глаз с экрана, он сказал:

— Просто за последнее время мы успели поднасрать друг другу в душу. Ты это хотел услышать?

Эндрю едва заметно кивнул:

— Я давно задавался этим вопросом.

— Дело в том… — Ричард еще раз глубоко вздохнул, — дело в том, что я не могу с уверенностью сказать, что она сюда вернется или что… она будет меня искать. Наверное, она уже далеко за пределами Египта.

— Ты уверен?

— Я бы хотел быть уверенным в обратном, но дни проходят, и похоже, она просто воспользовалась моментом — и поехала себе дальше.

— Но ведь ты говорил, что вы собирались жить вместе.

— Да, но я забыл тебе сказать, что это я вынудил ее согласиться. Я поставил ее перед выбором, потому что так дальше не могло продолжаться, — понимаешь, о чем я? Фрэн не знакома с моими друзьями, никогда не была у меня на работе, она даже не знает, что я ем на завтрак по воскресеньям. Ее никогда не интересовали подобные мелочи. Она просто хотела, чтобы все было так, как ей захочется, а я — как бесплатное приложение. Но в какой-то момент я спросил себя: к чему приведут такие отношения? Работа стала отнимать больше времени, и мне хочется добиться успеха в своей профессии. Я готов завести семью, и мне казалось, что Фрэн тоже должна задуматься на эту тему. Мне казалось, что пришло время задуматься: а почему она не может угомониться?

— И почему же?

— Бог ее знает. Мне кажется, дурная наследственность. Она вся в мать. Та же самая так называемая «творческая жилка», что не позволяет ее матери уделить дочерям больше двух минут времени, заставляет Фрэн порхать с места на место. А вот покойный отец ее — тот был человеком спокойным, обстоятельным. Ему хватало для полного счастья службы в какой-то государственной конторе, пинты пива после трудового дня и ирландского хоккея на траве. Но Фрэн считала его скучным, начисто лишенным честолюбия человеком и страшно боялась стать такой же, как он. Она его очень любила, но однажды сказала, что он мещанин, а я считаю, что он просто знал, что ему нужно для счастья. Мы с ним никогда не встречались, но думаю, он был доволен своей судьбой. Фрэн, конечно же, считает, что быть довольным жизнью неприлично.

— Но это самый близкий и надежный путь к счастью.

— Она считает, что это самый неразумный путь к счастью, потому что так не приобретешь жизненного опыта.

— Но зато и шишек не набьешь, — сказал Эндрю.

— Я пытался ее разубедить. Я не уставал повторять, что она слишком сильная, чтобы погрязнуть в будничной рутине, и что, даже не переезжая с места на место, можно ощущать течение жизни, но она не хотела мне верить.

Эндрю не знал, что сказать.

— Как бы то ни было, то ли из-за дурной наследственности, то ли так уж сложилось, но она такая же непостоянная, как ветер. Не знаю, случалось ли ей в жизни когда-нибудь заканчивать начатое, но вполне возможно, что она отмахнулась от меня точно так же, как и от всех остальных незавершенных проектов.

— Ох, не надо о грустном.

— А что такого? Если бы она того хотела, то без оглядки бросилась бы в Хартум, а любой, кто попытался бы ее похитить, костей бы потом не сосчитал.

— Но ведь вы собирались жить вместе.

— Только она этого не хотела. Она приходила в ужас от одной только мысли.

Ричард покачал головой.

— Путешествие в Африку было ее лебединой песней. В Египте все было как… в медовый месяц. Господи, как я был счастлив. А в Судане пришла ее очередь радоваться. Она села в свой долгожданный поезд. И мы поехали по богом забытой дороге, где все так безрадостно, — понимаешь, что я имею в виду? Жара, сухость, дышать нечем, но вагоны битком набиты, кругом шум и веселье — просто вечеринка на колесах! Фрэнс была вне себя от счастья. И тут она поняла, что все потеряет из-за меня, и это ее взбесило. Напряжение нарастало. Обиды, взаимные обвинения и тому подобное. И тут я исчез из чертова поезда.

— Хм. Думаю, ты выбрал не самое подходящее время.

— Фрэн тоже так думает. А теперь… Ну что теперь. Наши отношения висели на волоске, и я сомневаюсь, что этот волосок выдержит напряжение. Неожиданно обретя свободу, она не сможет устоять перед искушением. Бродит где-нибудь в Судане или в Египте — или где там ее леший носит — на поводу у своих желаний. Что взбредет ей в голову — одному богу известно.