Министерство справедливости - Лев Гурский

— Убедительно врали?

— Не очень, — печально усмехнулась Ася. — Она ревновала, а я подыграла ее страхам — невольно и ненамеренно… Хотя чего я сейчас-то придуриваюсь? Вольно и злонамеренно. Чтобы ей тогда показалось, будто бы я — с ним. То ли из зависти я это сделала, то ли из вредности… Я, Роман Ильич, сама не замечаю, каким бываю говном, — мне потом перед собой стыдно… Кто же знал, что для вашего брата это будет последний день?

Сквозь занавески просвечивало летнее солнце. На телеэкране у Аси за спиной беззвучно открывала рот певица — знойная красотка в сиреневом платье, обсыпанном блестками. Надо было выключить телевизор, но пульт лежал далеко от меня — на другом конце стола.

— А что, если он поехал на свидание с другой женщиной? — предположил я.

— Ну уж нет! — убежденно ответила Ася. — Какое, к чертям, свидание? Что вы! Если бы там намечалась другая женщина, я бы почувствовала — по выражению его лица, по интонации хотя бы. Не настолько же сдулась моя интуиция. Там никаким сексом и не пахло… Нет, встреча была точно деловая. И определенно не дружеская. Такое, знаете, исполнение неприятного долга. Что-то вроде визита к зубному — и идти неохота, и не идти нельзя.

— Он не говорил, с кем встречается? — спросил я, не слишком надеясь на ответ. — Может…

Даже не дослушав меня, Ася энергично замотала головой:

— Без всяких намеков. Единственно, что я поняла: там у него намечалось что-то важное. А как только поняла, сразу сложила два и два. Вспомнила, что у него уже недели за две до того дня настроение стало смурное и нервное. Шуток не шутил, и тут, — девушка показала пальцем на переносицу, — морщина была все время. Он обычно такой толерантный был — здоровенные косячищи прощал нам играючи. Типа, ладно, ничего, сойдет, проехали. А на последнем общем эпизоде, в Австралии, устроил Димке с Нафом жуткий бенц — вообще за ерундовую фигню. После сам же извинялся за срыв. Я тогда думала, это он из-за Нонны стал ненормально дерганый. Женщина, если вцепится в мужика, такой адище умеет устроить — хоть на стенку лезь, хоть на Луну улетай. А здесь это прямо заметно было…

— Заметно, что из-за Нонны? — переспросил я. В молодые годы братец мог распсиховаться по десятку поводов: от проигрыша любимой футбольной команды до сломанного ногтя.

— Там были четкие моментики, — подтвердила девушка. — Только не подумайте, что я за ним специально наблюдала. У нас же тут просто всё на виду, как в советской коммуналке. Раньше он, как возвращался из нашей командировки, — так сразу ей звонил и вечером к ней, до утра. А в последний месяц — уже нет. Он в музей, который на Охотном ряду, ездил чаще, чем к ней. Какие-то бумаги оттуда все время приносил, ксерокопии. Запрется у себя в номере и шелестит ими. Выйдет из номера за чаем — и до утра снова шелестит. Я однажды спросила его, что это за бумаги. Веселая, отвечает, история России. Только вид у него был совсем невеселый… Да, чуть не забыла: в тот последний день, когда мы с ним разговаривали тут, он, между прочим, вас похвалил, мимоходом. Сказал, что вы бы, в отличие от него, смогли бы легко разгадать какую-то там его головоломку.

— Меня? Похвалил? — растерялся я. Никогда он меня не хвалил. Никогда не доверял своих проблем, даже мелких. Сдается, что братец и впрямь был не в себе. — Точнее не помните?

— Нет, — уныло ответила Ася. — Подробности, если и были, пролетели у меня мимо ушей. Я же тогда переживала по поводу моего облома… А позже, ближе к вечеру, когда мы узнали про ту аварию, стало, сами понимаете, вообще не до всего. Мы с Нафом тогда как раз ходили в заведение на улице Фрунзе. Там до вируса ресторан «Лотос» был, а после боулинг открыли. Наф мне ставил удар. У меня уже почти стало получаться, и тут звонок. Думаю, опять Нонна, огрызаюсь: «Я же вам сказала!», а оказалось — Сергей Петрович, с этой новостью… Вы, может, будете меня считать глупой козой, но я ведь сначала даже подозревала Нонну в нехорошем: может, это она перерезала тот ремень безопасности — из ревности? Даже тайком проверяла, где она была в тот день. А вдруг, думаю, она мне звонила для отвода глаз? Но потом я узнала, что из конторы Нонна в тот день не уходила — чистое алиби. А ремень в его машине — целый. Это был все-таки несчастный случай.

— Ремень никто не резал, — подтвердил я. — Он не был испорчен — просто не застегнут.

Про свои подозрения я говорить не стал, хотя и врать, что я верю в несчастный случай, мне тоже не хотелось. Поэтому мы еще минут десять перемывали косточки Нонне, затем я рассказал пару случаев из школьной жизни юного Левки, выставив братца в наилучшем свете, а после этого разговор окончательно сошел на нет. Я допил холодный чай, отпустил Асю, вернулся в свой номер, лег на кровать поверх одеяла и задумался.

Итак, насколько я продвинулся в своем расследовании и что узнал нового? Самым интересным была Левкина внезапная похвала, но что он имел в виду, я даже представить себе не мог. Все прочее тем более терялось в зыбком тумане. То немногое, что я выудил у Нонны и Аси, больше всего смахивало на старый анекдот про Ленина: жене сказать, что идешь к любовнице, любовнице — что остаешься с женой, а самому убежать в свой шалаш — и работать, работать, работать. Левка же наверняка неслучайно маскировал ту встречу, чтобы никто — ни ближние, ни дальние — не узнал о ней ничего конкретного. Но с кем же он виделся в тот день? И не был ли этот человек каким-то образом связан с его смертью? И почему ты, Левка, черт тебя подери, все-таки не застегнул чертов ремень?

Оттого, что мыслей было слишком много, они меня утомили, и я неожиданно для себя заснул. Во сне обычно ты не сразу понимаешь, что спишь, но сейчас мне всё было ясно с первой же секунды: рядом вдруг снова оказался Славка Шерензон, вместе с которым мы опять летели. Только теперь под нами был не океан, а город Катманду. Я раньше не видел столицу Непала сверху, однако сразу узнал. Потому что центр города занимал огромный, как Годзилла и Кинг-Конг вместе взятые, Вадим Сильвестрович Кенарев. Он крушил дома вокруг себя — молча, сосредоточенно и бесстрастно, как будто план выполнял. Обломки зданий и маленькие фигурки людей разлетались в разные стороны, а я знал, что с Кенаревым весы не сработают. У меня было всего одно оружие — музейные ножницы Марка Шагала. И только один шанс — попасть точно в глаз чудовищу. «Бросай!» — заорал Славка, и я метнул ножницы. Те полетели вниз с вибрирующим металлическим звоном…

…и тут я проснулся — от звона. Откуда он взялся? У меня здесь не было никакого будильника или городского телефона, а на моем служебном мобильнике рингтоном служила мелодия — гитарная тема из фильма «Десперадо». Лишь через пару мгновений в голове моей прояснилось настолько, что я сообразил: звон доносится из верхнего ящика тумбочки. Именно там валялась дешевая Nokia — одна из двух, купленных в день выхода из клиники. Второй экземпляр я, помнится, подарил Петруше — на случай форс-мажора.

Я поскорей нажал кнопку с нарисованной зеленой трубкой и спросил:

— Алло, это ты, Петр Алексеич? Что у тебя стряслось?

— Слава богу, ты здесь! — услышал я знакомый голос. — Я боялся, эта чухонская игрушка не сработает. Ромыч, приезжай быстрей! Спасай царя! Не знаю, кто подослал тех двоих, но они хотят меня убить. А у меня ни мушкета, ни пищали, ни даже паршивого бердыша.