Вечеринка моей жизни - Ямиль Саид Мендес

когда мы заберем дядю Рикардо и его семью, а также Долорес, мы с Джейсоном тактично введем их в курс дела и расскажем об изменении планов.

Огромная тяжесть свалилась с плеч Нади. Она никогда не чувствовала такой благодарности к своей сестре, как в этот момент.

– Спасибо, Иза. Я у тебя в большом долгу.

Дядя Рикардо, его муж дядя Франсиско и их девочки-близнецы не беспокоили Надю. Они были добродушными и понимающими. Надя больше нервничала из-за своей двоюродной сестры Долорес, которую теперь звали Лола, книжного редактора в Барселоне. Надя всегда ею восторгалась. Честно? Она была тайным фанатом своей собственной двоюродной сестры, которая редактировала роман, отмеченный наградами. Братья Лолы, Агустин, баскетболист в молодёжной команде, и Педро, модель, могли приехать только к самой свадьбе, э-э, вечеринке. Надя надеялась, что к тому времени их сестра сообщит новость, и они решат, хотят ли они все еще приехать.

– Я могу завтра забрать Джианну и Марселлу и рассказать им в машине, – предложила Надя.

Изабелла надула губы.

– Блин, я хотела их забрать!

– Мы можем поехать вместе? – прошептала Надя, собрав последние остатки воздуха в легких.

Джианна была всеобщей любимицей семьи, после Бисы. В десять лет она переехала со своей мамой в Австралию. Ее отец, дядя Лоренцо, умер за год до этого, и после она мало общалась с семьей. Мама Нади прислала ей приглашение на свадьбу только из вежливости, и все были удивлены, когда она согласилась и сообщила, что приедет со своей подругой, Марселлой. После чего она создала семейный чат в WhatsApp. Каждое утро Надя просыпалась от трехсот уведомлений, в основном мемов и смеющихся смайликов.

Мысль о том, что все эти люди оставили все свои дела ради нее, а она до сих пор не призналась им во всем, парализовала Надю.

На какой-то безумный миг она подумала о том, чтобы отправиться к родителям Брэндона и попросить о встрече с ним. Может быть, они все еще могли бы это исправить? Может быть, они могли бы просто пожениться, а потом потребовать аннулирования брака?

– Я не могу им рассказать, – запротестовала Надя, ее мысли путались. – Должен был быть другой способ исправить это.

Ей нужно было поговорить с Брэндоном. Она заплатила бы ему сколько угодно, лишь бы он согласился с ее планом, отдала бы последние сбережения. Надя достала свой телефон из кармана и уставилась на него.

– Эй, даже не думай об этом, – елейно пропела Изабелла, выхватывая телефон у нее из рук.

– О чем? – спросила Надя, и посмотрев на свою сестру, почувствовала острую боль в груди. От уголков ее глаз веером расходились крошечные морщинки, которых Надя никогда раньше не замечала. Но ее взгляд был таким нежным и понимающим.

– Ты ведь думаешь о том, чтобы позвонить Брэндону?

Надя едва не чертыхнулась.

– Как ты..?

– Я знаю тебя, как облупленную, – ответила Изабелла. – На самом деле, я думаю, что знаю тебя лучше, чем свою собственную дочь. Кто поймет, что творится в голове Оливии? Но ты? Я вижу твои мысли так, как если бы они были моими собственными. Но это его потеря. Ты не сделала ничего плохого.

Надя схватила стеганую спортивную сумку прабабушки и чуть не уронила ее.

– Что там внутри? – спросила она, осторожно опуская ее на землю.

– Ты же знаешь Бису, – усмехнулась Изабелла. – Скорее всего, это банки с супом «Кэмпбелл» на случай, если ей не понравится тот, что продают здесь.

Надя подняла сумку левой рукой. Без кольца, впивающегося в палец, она поняла, что может использовать левую руку больше, чем раньше, не мучая себя болью. Это ли не признак того, какими были ее отношения с Брэндоном?

– Разве не было бы проще, если бы… – Она сделала глубокий вдох, чтобы признаться, что именно она разорвала помолвку. Из-за веских оснований, но все же.

– Если бы ты простила его? Если бы умоляла его вернуться? – спросила Изабелла и взяла сумку из рук Нади. – Нет, милая. Продолжай в том же духе, потому что у тебя все отлично получается. Я могу всем сейчас рассказать, если ты этого хочешь.

– Chicas, – позвала их от двери бабушка Каталина. – Мы садимся обедать. Идите в дом!

Надя и Изабелла секунду стояли бок о бок. А потом Изабелла сказала:

– Идем встретимся лицом к лицу со львами, сестренка.

И они вошли в дом, где вся семья сидела так, как будто они их ждали.

– Итак? – промолвила бабушка Каталина по-испански, сидя во главе стола, как глава семьи, которой она и была. – Когда ты собираешься рассказать остальным членам семьи всю правду, Надита?

Надя сделала над собой усилие, чтобы не закатить глаза.

Она ненавидела это прозвище. Надя знала, что бабушка любит ее, но это прозвище послужило развитию одного из худших комплексов Нади.

Надита по-испански звучала как «маленькая нада», «маленькое ничтожество». И именно так она чувствовала себя много раз, сравнивая свои достижения с достижениями своей сестры, двоюродных братьев и сестер и, честно говоря, всего остального человечества.

Ее родители, взявшись за руки, сидели бок о бок за кухонным островком.

– Какую правду? – выпалил ее тринадцатилетний племянник, Ной, а потом воскликнул: – Ой, Оливия, за что ты меня толкнула локтем? Это был простой вопрос.

Оливия что-то пробормотала, и Ной повторил:

– Ой.

– Оливия, – голос Изабеллы резанул напряженную атмосферу на кухне.

– Поднимись в свою комнату прямо сейчас. Оставь своего брата в покое.

– Мою комнату? – переспросила Оливия, и звук ее голоса так сильно напомнил Наде голос Изабеллы в этом возрасте, что ей показалось, будто время повернулось вспять. – Это дом бабули…

– Не имеет значения, – прогремел голос Изабеллы.

– Иза, – тихо сказала Надя.

Ее сестра всего лишь вымещала свое разочарование и стресс на своей дочери. Но такое поведение не красило ни ее, ни Оливию, ни кого-либо еще.

Изабелла, конечно, восприняла замечание сестры в штыки.

– Пожалуйста, Надя, не вмешивайся. Ты понятия не имеешь, каково это – быть матерью… – она вовремя прервала себя, но ущерб уже был нанесен.

У Нади защипало в глазах, однако она не собиралась плакать на глазах у всех.

– Я сказала, иди в свободную комнату наверху, пока не научишься вести себя прилично, Оливия, – велела Изабелла, и на этот раз даже лицо ее мужа покраснело как помидор.

Оливия посмотрела на отца в поисках поддержки, но он лучше, чем кто-либо другой, знал, что нельзя противоречить Изабелле в присутствии всей семьи.

Ною было не по себе, судя по встревоженному выражению его лица, но даже он был беспомощен, когда Изабелла становилась такой.

Оливия тихо поднялась наверх,