Министерство будущего - Ким Стэнли Робинсон

Солнце уходит за горизонт, небо становится сумрачно синим, еще позже – цвета индиго. Заканчивается мой 1859-й день в лагере.

В июле 1944 года правительство Соединенных Штатов созвало семьсот делегатов из всех стран – участников антигитлеровской коалиции на конференцию, посвященную созданию послевоенного финансового порядка. Встреча проходила в отеле «Маунт Вашингтон» в Бреттон-Вудс, штат Нью-Гэмпшир. После трех недель заседаний были обнародованы рекомендации, которые после ратификации правительствами стран-участниц привели к созданию Международного банка реконструкции и развития и Международного валютного фонда. На новые структуры возлагались надежды, связанные с укреплением свободы рынка и стабилизацией валют стран-участниц.

Предлагалось также создать Международную торговую организацию, но из-за отказа Сената США ратифицировать эту часть предложения она не была основана. Позже было создано ГАТТ, Генеральное соглашение по тарифам и торговле, взявшее на себя функции несостоявшейся МТО. Впоследствии на смену ГАТТ пришла Всемирная торговая организация. Джон Мейнард Кейнс, главный переговорщик от Великобритании, предложил в Бреттон-Вудсе создать Международный клиринговый союз, который использовал бы новую денежную единицу – банкор. Банкор был призван дать возможность странам, испытывающим торговый дефицит, избавляться от долгов, используя счет в МКС с допущением овердрафта, позволяющим тратить деньги на повышение занятости своих граждан и тем самым увеличение экспорта. Государствам, воспользовавшимся овердрафтом, займы в банкорах должны были выдаваться под 10 процентов. Такие займы не могли торговаться за обычные валюты или частными лицами. Странам с большим активным торговым сальдо надлежало платить те же 10 процентов с излишка торгового баланса, а если к концу года их займы превышали установленный максимум, то МКС конфисковал излишки полностью. Таким образом, Кейнс стремился создать международный торгово-кредитный баланс, не позволяющий странам чересчур беднеть или богатеть.

Гарри Декстер Уайт, заместитель министра финансов США и главный переговорщик от Америки, ответил на этот план: «Наша позиция – абсолютное нет». В качестве крупнейшего кредитора и обладателя золотого запаса мира США вступали в послевоенный период хозяевами глобальной валюты – американского доллара, обеспеченного золотом. Уайт предложил создать взамен Международный стабилизационный фонд и возложить долговое бремя на страны, испытывающие дефицит; эта часть плана потом приняла форму Всемирного банка.

В Бреттон-Вудсе план Уайта возобладал над планом Кейнса. После отказа от Международного клирингового союза и банкора послевоенная реконструкция и последующее экономическое развитие финансировались за счет доллара США, который стал воистину глобальной валютой. Так сказать, имперским койном.

Мэри вернулась в Цюрих и, пытаясь смягчить фиаско в Сан-Франциско, стала наносить визиты в отдельные центральные банки поочередно. В Лондоне она встретилась с министром финансов Великобритании и несколькими членами правления Банка Англии.

Накануне встречи Мэри прочитала историю зарождения Банка Англии и открыла для себя, что она явилась важной вехой в финансовой истории мира. В 1694 году Карл II и Вильгельм III Оранский брали деньги взаймы у частных банков и не платили долги либо облагали налогом все виды деятельности, лишь бы свести концы с концами, из-за чего стоимость жизни росла для всех, кроме царственных особ, все меньше отвечавших за свое транжирство. Шотландский купец Уильям Паттерсон предложил, чтобы 1268 кредиторов ссудили английскому королю 1,2 миллиона фунтов под фиксированные восемь процентов. Подписание королем Вильгельмом III соответствующего указа заложило краеугольный камень нынешней финансовой системы. Государство и частный капитал связали общие корни; богачи и государство стали взаимозависимыми аспектами одного и того же режима власти.

Банк Англии стал тем механизмом, за счет которого финансирование госаппарата превратилось в монополию узкой группы богатых торговцев; переход от феодальной власти землевладения к буржуазной власти денег свершился. С тех пор государство неизменно остается в долгу у частного капитала и вынуждено полагаться на благоволение неких частных лиц, никем не избираемых и никого не представляющих, кроме своего класса, но в то же время допущенных в святая святых государственной власти. К тому же Банк Англии был основан во время чрезвычайного положения – шла война. Правда, повод для наращивания и укрепления государственной власти всегда найдется. Что бы там ни утверждал закон, связка банк – государство во все времена поступала так, как считала нужным.

Разумеется, новое образование вызвало острые споры. Тори той эпохи считали, что банк усилит власть парламента, подорвет основы монархии и приведет к торжеству черни. Виги видели в нем механизм, помогающий монарху увиливать от выплаты долгов. В любом случае банк угрожал сложившемуся политическому базису и с самого начала воспринимался как соперник государства, замкнутый очаг власти внутри него, состоящий из никем не избранной группы богатых банкиров.

Все это не предвещало ничего хорошего, однако Мэри не могла избавиться от мысли, что именно неограниченная власть этих людей могла бы позволить найти быстрое решение проблемы углеродных выбросов – лишь бы они согласились поддержать ее идею. Неважно, если они спасут мир ради спасения своих привилегий. Справедливость пока может подождать.

И Мэри отправилась в Лондон.

Руководство Банка Англии отнеслось к плану с прохладным скептицизмом: он мог вызвать инфляцию, превратить центральные банки в мишень для валютных пиратов, усилить уязвимость к рыночному давлению; как этого избежать – непонятно. Когда Мэри напомнила, как для спасения банков из воздуха мерами количественного смягчения создавались триллионы фунтов, банкиры согласно закивали: спасение банков – это их забота. Но создание из воздуха триллионов фунтов ради спасения мира? Нет, это не их забота. Пусть об этом заботятся законодатели.

На следующей неделе Мэри отправилась в Брюссель. Европейский центральный банк, учреждение намного младше Банка Англии, было основано в конце двадцатого века как финансовый инструмент Европейского союза. Представители ЕЦБ повели себя на встрече с министром еще бесцеремоннее англичан. В группу хозяев входили в основном мужчины из Германии и Франции, очень утонченные, умные, вежливые и надменные. Они отнеслись к Мэри с крайним пренебрежением. Во-первых, она возглавляла ведомство, лишенное финансовой мощи и правовых рычагов; в их глазах создание министерства было неким идеалистическим жестом, призванным убедить людей в чрезвычайной серьезности усилий, в то время как дело обстояло с точностью до наоборот. На Мэри, как на ирландке, стояло двойное клеймо: одно – из-за национального происхождения, второе – из-за ее пола. После Меркель, Тэтчер и Лагард редкая женщина добиралась до высших эшелонов европейской политической и финансовой власти. Мэри восхищалась этими женщинами как личностями, хотя и ненавидела суть тэтчеризма; к тому же ни одна из них, понятное дело, не достигла вершин благодаря прогрессивным взглядам. Но чтобы ирландка? Это уж слишком. Ирландия – это колония, страна-карлик, член PIIGS, одна из «чушек» Европы, подбирающих крошки со стола больших стран и не имеющая никаких шансов обрести яркий лоск одного из крупных игроков, иными словами, Германии или Франции. Эти два антагониста все еще вели борьбу за господство в Европе, но никого больше к этой борьбе не допускали, остальным они не придавали значения и в лучшем случае считали их подручным инструментом. Почему-то малым странам не удавалось преодолеть разногласия и выступить единым фронтом. Подобное сотрудничество потребовало бы сильно потеснить национализм и суверенитет. В итоге пара заклятых друзей стояла на вершине в одиночестве, в лучшем случае поглядывая вниз со снисходительным высокомерием, в обычных условиях бесцеремонно командуя, а в худших случаях жестоко выкручивая руки. Что, конечно, лучше кровопролитных войн прошлого. Тем не менее пребывание в обществе таких людей доставляло мало удовольствия. Костюмы по тысяче евро!.. Мэри не замедлила показать свое ирландское презрение к пижонству. Она демонстрировала презрение одним взглядом, оставаясь нарочито вежливой, но, конечно, это не шло на пользу дела. Министр быстро поняла, что Европейский центральный банк озабочен исключительно стабилизацией цен и укреплением своей власти в мире. Если бы их попросили ради спасения мира скорректировать процентную ставку на полпроцента, они бы отказали. Спасение мира – не их епархия.