На руинах Османской империи. Новая Турция и свободные Балканы. 1801–1927 - Уильям Миллер

Первая Ассамблея, избранная по новому закону, собралась в марте 1850 года. На Ионических островах существовало три партии: радикалы, более умеренные реформаторы и реакционная «подпольная партия», которая поддерживала протекторат. Большинство на Ассамблее принадлежало реформаторам, и только 11 человек из 42 членов были радикалами. Но они, хотя и находились в меньшинстве, были самыми шумными и популярными, особенно на острове Занте (Закинф) и острове Кефалония (Кефалиния).

Среди депутатов от Кефалонии были два радикальных редактора: Зервос и Монферратос, которые попали в списки избранных главным образом потому, что они побывали в ссылке. Политическая «карьера радикала», как заметил один кефалонский сатирик, «начинается в тот самый момент, когда в дверь к нему стучат полицейские». И в самом деле, шесть из десяти депутатов от этого демократического острова принадлежали к радикальной партии, а с острова Корфу (Керкира) – только один.

Многие впервые попали в парламент и не имели никакого опыта. В самом начале работы Ассамблеи ее депутаты предложили опустить в присяге слово «нераспускаемая»; это прилагательное описывало ту связь, которая существовала между островами и протекторатом. Оно было удалено, с согласия лорда верховного комиссионера, который написал новый текст клятвы. Несмотря на протест, подписанный пятью членами Ассамблеи, четверо из которых были кефалонцами, ссылки на Парижский договор и «право защищающего суверена» во втором варианте клятвы сохранились.

На совет верховного комиссионера о том, что Ассамблея должна посвятить себя практическим реформам: улучшению церковной администрации и статусу священников, реорганизации системы образования – и завершению строительства канала на острове Айия-Мавра (Лефкас), спикер ответил осуждением политики британского правительства в деле Дона Пасифико, обвинением протектората в том, что торговля и сельское хозяйство Ионических островов захирели, требованием новых реформ и объединения в единый союз всех рассеянных членов греческой семьи.

С самого начала стало ясно, что демократические перемены 1849 года не насытили аппетит политиков Ионических островов, а, наоборот, еще сильнее его разожгли. Единственным отличием между двумя либеральными партиями стало то, что реформаторы требовали конституционных реформ, которые не приведут к устранению протектората, а радикалы желали заключения немедленно союза с Грецией, не больше и не меньше.

Таким образом, радикалы и протекционисты выступали против реформ, поскольку первые опасались, что они вызовут в народе недовольство протекторатом, а вторые опасались потерять свои привилегии. Но когда 8 декабря кефалонец Типальдос вышел на трибуну и заявил о «желании» островитян объединиться, Ассамблея была немедленно распущена на семь месяцев, а еще до окончания 1851 года вообще прекратила свою работу. Ионические историки считают эту краткую Ассамблею первой исторической вехой на пути к объединению.

Новая Ассамблея, на которой лорд верховный комиссионер, как он думал, получил поддержку сторонников реформ, а на самом деле оттолкнул от себя многих протекционистов и на которой он впервые произнес свою речь на греческом, а не на итальянском языке, оказалась столь же неуправляемой.

Радикалы были отправлены в ссылку: граф Карузо, регент Кефалонии, «наблюдал» за выборами на этом острове; и в Ассамблею сумел пройти лишь один радикал, способный что-то сделать, – Константин Ломбардос, врач с острова Занте (Закинф). Тем не менее большинством в один голос Ассамблея отвергла проект реформ, предложенный правительством. Но еще до того, как она собралась на свою вторую сессию, на Востоке начался общий кризис, и национализм Ионических островов получил новый стимул к развитию благодаря тем событиям, которые привели к Крымской войне.

Революция 1848 года, которая опосредованно повлияла на политику Ионических островов и самой Греции, в румынских княжествах привела к более серьезным последствиям. После свержения в 1842 году Гики правителем Валахии стал Георгий III Дмитрий Бибеску, выходец из благородной семьи, служивший государственным секретарем. Он был восторженным поклонником национального румынского героя Михаила (Михая) Храброго. Впрочем, прошло немного времени, как у него произошел конфликт с Ассамблеей по поводу передачи концессии на добычу полезных ископаемых подданному русского царя, и она была распущена. Князь, освободившись от оппозиции, смог посвятить себя практическим делам: строительству дорог, осушению болот и созданию таможенного союза с Молдовой. Это стало первым шагом на пути к объединению двух княжеств.

В Молдове необычно долгое правление Михаила Стурдзы, продолжавшееся 15 лет, стало периодом социальных реформ. Улучшение санитарных условий в городах, введение строгих мер против распространения инфекционных болезней, создание полиции и целая серия мер, направленных на улучшение жизни и защиту интересов крестьян, – все это заслуга этого энергичного правителя. Он избавил Молдову, как и его коллега в Валахии, от последних проявлений рабства, освободив цыган, которые до этого были собственностью государства и монастырей.

Но самой сложной задачей, которую он попытался решить, был еврейский вопрос, который и в начале XX века оставался одной из самых сложных проблем в обоих румынских государствах.

Евреи, которых в Молдове в начале XIX века было уже очень много, превратились во времена Михаила Стурдзы в очень важную часть населения. Это произошло благодаря открытию Черного моря для торговых судов всех стран мира. Встревоженный ростом еврейской прослойки, Стурдза запретил им жить в своей стране, если у них не было капитала определенного размера или они не владели каким-нибудь ремеслом.

С теми евреями, которые приезжали в Молдову без паспортов, он обращался как с бродягами, а тем, кто держал здесь магазины, запретил торговать по воскресеньям и в праздничные дни. Таким образом, он одной рукой старался уменьшить число евреев и их влияние в Молдове, а другой, разрешая им становиться членами местных торговых ассоциаций без уплаты взносов, которые обязаны были делать христиане, он давал им огромные преимущества перед коренными купцами. В те времена считалось, что занятие торговлей подходит лишь для иностранцев; но пришел день, когда молдаване стали с негодованием вспоминать о том, какие огромные преимущества получили евреи благодаря Стурдзе. Поэтому нет ничего удивительного в том, что либеральная политика Бибеску и Стурдзы вызвала недовольство крупных землевладельцев, презиравших верховенство князей, которые еще вчера были такими же, как они. Оба господаря, защищая себя, делали все возможное, чтобы ослабить власть этих высокомерных магнатов.

Бибеску, опираясь на статью органического регламента, который он строго выполнял, не допустил избрания верхушки аристократии в свою новую Ассамблею, сославшись на то, что они живут не на территории своих избирательных округов, а в столице. Стурдза пошел другим путем: он стремился ослабить их власть созданием магнатов из рядов более мелкого дворянства. Но недовольные обычно находили поддержку у русского консула, и румынский вариант революции 1848 года был направлен главным образом против постоянного вмешательства иностранной державы во внутренние дела княжества.