Вторая любовь всей моей жизни - Виктория Уолтерс

Я внезапно залилась смехом, и она присоединилась ко мне. Когда она смеялась, она выглядела на десять лет моложе. Это навело меня на вопрос, достаточно ли она смеется.

– Спасибо, это так много значит для меня.

– Не ты должна благодарить меня, а я – тебя. Как насчет чашечки чая и я расскажу о том, как мне кажется, нам следует поступить?

Я опустила Тейлора, и он свернулся клубочком на стуле, готовый уснуть, я оставила его там и пригласила Хэзер на кухню.

Приготовив две чашки чая, я поставила их на стол и села напротив гостьи.

– Ты была права еще до того, как я тебя встретила, мне нужно было соединить то, что я чувствовала, с рисованием, – сказала я ей. – Честно говоря, я несколько лет боялась сделать это, но теперь, когда я это сделала, мне намного лучше.

– Как я говорила, у тебя всегда была безупречная техника, но я видела, что между тобой и тем, что ты изображала, отсутствует связь. Откровенно говоря, я не ожидала такого резкого поворота. Очень приятно это видеть. И очень волнительно. У тебя такой потенциал, я думаю, что творческое сообщество ухватится за твою работу. – Хэзер отпила чая. – У меня есть предложение. Я бы хотела показать твою работу у себя в галерее. Но я всегда считала, что лучше выставлять несколько картин, чтобы люди могли действительно прочувствовать мастера. Как думаешь, ты сможешь сделать что-то еще для меня? В идеале я бы хотела решение, которое сводит все части в единое целое.

– Выставка? – повторила я, сомневаясь, что расслышала ее правильно.

Она улыбнулась.

– Я хочу показать твою работу, Роуз. И мне интересно, сможешь ли ты сделать еще три другие, чтобы я выставила их в своей галерее. Я беру пятнадцать процентов комиссионных от того, что ты продашь на выставке, а я не сомневаюсь: ты продашь все. – Она произнесла это отрывисто, сухим тоном. – Не смотри на меня так удивленно, это ты сделаешь мне услугу, если согласишься. Ты бы могла выставиться в галерее Лондона, но, я надеюсь, ты предана этому месту. Я знаю, что ты жила здесь всю свою жизнь. Мне кажется, было бы мило, если бы ты провела свою первую выставку в Плимуте.

Первую? Как будто в будущем может быть намного больше?

– Я просто продаю картины туристам.

– Больше нет, если я возьмусь за тебя. Я бы хотела показать твою работу перед Рождеством, может, в ноябре. Но только если ты чувствуешь, что сможешь сделать еще к этому времени. Было бы здорово продолжить, пока воспоминания с пленэра еще свежи. Учитывая, сколько понадобилось времени для этой картины… и я заметила, что ты уже начала другую.

– Эта для моих друзей… Я планировала подарить ее им.

– Ты все еще можешь, если хочешь. Кажется, она связана с твоей картиной сердца. Серия о любви, наверное?

Кажется, я не могу это осознать.

– Я могу подумать об этом?

Она выглядела немного разочарованной, но с готовностью согласилась.

– Это твое время, Роуз, – сказала она.

Я смотрела, как она уходит, и думала о том, что только три месяца назад переживала, что никогда снова не буду рисовать, а теперь у меня есть работа, которую хочет показать галерея. Такого раньше не бывало. Я всегда довольствовалась малым, а сейчас я в миллиметре от чего-то совершенно нового.

Готова ли я к этому?

Июль пролетал незаметно. Я проснулась на рассвете в день, когда у нас с Лукасом была бы четвертая годовщина свадьбы. Не было никакого смысла пытаться снова уснуть, поэтому я поднялась и выглянула в окно. Солнце выплывает из-за горизонта, и небо испещрено розовыми и оранжевыми полосами. Утро ясное, и день обещает быть теплым и светлым. Я спросила себя, как бы мы провели этот день, если бы он был здесь, со мной. Думаю, мы бы пошли на пляж, занялись серфингом, может быть, взяли бы завтрак с собой. Неожиданно я почувствовала острую необходимость снова побыть на берегу.

Я отправилась в мастерскую в саду, взяла гидрокостюм и доску, радуясь, что не избавилась от них. Пошла на пляж в гидрокостюме с доской на спине. Для туристов рановато, и я была одна, за исключением парочки собачников и виндсерфера вдали. Я никогда не занималась серфингом без Лукаса. Я недолго посидела на песке, подняв лицо к восходящему солнцу и мечтая поговорить с ним обо всем на свете. Я знаю, он был бы рад тому, что галерея хочет показать мою работу, и я бы не нервничала из-за этого, ведь я всегда знала, что вместе мы можем справиться с чем угодно.

Но теперь я одна.

Я встала и взяла доску. Она прохладная, и некоторое время я привыкала к ней. Я ждала хорошую волну, чувствуя, как пульс ускоряется. Я помню, чему учил Лукас. Я представила, что еду на велосипеде, почувствовала приближающуюся волну, и мое тело автоматически среагировало. Я гребла на доске возле берега, пока волна не пронеслась подо мной, и я начала двигаться вперед на ней, потом я встала на нее и, достигнув нужной позиции, уже могла рассекать волны. Я тут же почувствовала прилив адреналина и заулыбалась: соленая вода брызгала на меня, пока волна несла меня по ней. Мне не нужно представлять, что Лукас здесь со мной, – я понимала, что он как будто рядом. Я каталась на волне, как он учил меня, и знала, что он бы гордился мной.

После я легла на доску и плыла по морю, наблюдая за тем, как пляж заполняется людьми, солнце уже полностью вышло на небосвод и припекало через гидрокостюм. Мгновение, когда я каталась на волне, дало мне почувствовать себя бесстрашной – а именно это Лукас любил в серфинге. У него не будет возможности испытать это снова, поэтому я должна прочувствовать это за него. Я не хочу провести свою жизнь, боясь всего нового. Это как-то неправильно, когда у него уже нет такой возможности. Я знаю, он хотел бы, чтобы я прожила жизнь за нас двоих.

И именно это я собираюсь сделать.

Сообщив Хэзер, что согласна на выставку, я направила все силы на завершение портрета Эммы и Джона. Я думаю, она дополнит картину сердца, и серия может быть о любви, как предлагала Хэзер. Без зимы не было бы весны сейчас стоит возле полотна, на котором изображены они. Эмма и Джон, связанные взглядами и сердцами. Связь, которая не может быть разрушена ничем, что настигает их. Без темноты не был бы виден свет звезд.

Эмма пришла ко мне. В ее глазах до сих пор не было блеска. Мне больно видеть ее страдания.

– Я закончила свою вторую картину для выставки, – сказала я, ведя ее вверх по лестнице. – И хочу показать ее тебе.

С любопытством она следовала за мной до комнаты и испустила вздох, когда узнала себя и Джона на картине. Я следила за ней, пока она рассматривала ее.

– Я видела вас на пляже в тот день, и я видела так много счастья и любви между вами. Но самое главное, я видела сильную, уверенную и красивую женщину внутри и снаружи. Ты светилась жизнью; ты всегда светилась. Я всегда завидовала тому, как ты излучаешь ее. Я должна была запечатлеть вас в тот день, потому что я поняла: что бы вам ни подкинула жизнь, между вами прочная связь, которая не может быть разрушена. Не важно, через что вам придется пройти, ваша любовь пронесет вас через это. В конечном итоге это единственное, что важно. Глядя на нее, я вижу, что бы ни случилось, вы это преодолеете, потому что девушка на картине способна справиться со всем.