Не люби меня - Ульяна Соболева

А потом произошло то, что едва не заставило императора Единого Континента потерять контроль над собственным телом. Впервые с тех пор, как он стал правителем. Алерикс захотел развернуть процесс в обратную сторону, захотел ворваться в её мысли на место своего племянника и не смог. Он не сумел вытеснить Нейла из её сознания, как ни старался, как ни бросал картинки, в которых вместо Мортифера именно он прижимался к её губам, именно он стискивал её в объятиях на берегу океана, она блокировала все его попытки. Неосознанно, невольно. И Алерикс сжимал челюсти, глядя, как расплывается в её голове его лицо и сменяется на лицо племянника. И Алерикс зарычал, оттолкнув её от себя, сжав кулаки. Он не боялся показать свою злость Лие. Смертная наверняка спишет эту реакцию на предательство Нейла. Да и никто в здравом уме не смог бы предположить, что Алерикс Мортифер способен чувствовать не просто ярость, проигрывая сопернику, но и самую настоящую ревность. Такую, от которой сводило скулы. Такую, от которой захотелось ворваться в покои, где валялся в бессознательном состоянии наследник трона, и выпотрошить ему все внутренности, но не убивая, позволяя наблюдать за собственной смертью. Честь, которую Алерикс оказывал не многим.

А после – вдруг чёткое осознание абсурдности всей ситуации. Правитель смотрел на испуганную смертную, не отводившую влажного от слёз взгляда, и боролся с желанием вытереть мокрые щёки пальцем. Жест, который он видел в её воспоминаниях. Жест, принадлежавший другому мужчине. Казалось, нет ничего более обыденного… и интимного. Отправил её под стражей в специальную комнату, стены которой были обложены обсидианом – камнем, блокировавшим силы Деусов, их эмоциональные связи со своими парами.

Императору пришлось опрокинуть в себя бокал ледяного «Круониса», чтобы наконец задаться действительно важным вопросом: откуда у обычного нихила могли быть такие способности? Способности, позволяющие не только противостоять воздействию Высшего Деуса, самого сильного из ныне существовавших на Континенте, но и разрушать иллюзии, создаваемые им? Алерикс прекрасно помнил тот ужин в своем дворце, когда вволю поиздевался над сознанием несчастной девушки, вздрагивавшей от тех мерзких картин, которыми, забавляясь, щедро делился с ней хозяин вечера.

Значит, всё это время Мортифер не просто спал с ней и мотался по мирам, он хорошо обучил её, фактически обеспечил ей защиту даже от Высших. Мерзавец действительно заботился о ней, хотя подобная инициатива могла быть вызвана и тем, какую информацию хранила Милантэ.

Но теперь у императора было достаточно времени, чтобы не только вволю насладиться телом маленького нихила, но и покопаться в её голове с целью выудить ту информацию, блок которой ему так и не удалось сломать в прошлый раз. Всё же единственная женщина, ради которой стоит рисковать, носит имя Власть.

Веревки стягивают запястья, натирая до синяков, Алерикс резко дёргает девушку к себе за бёдра, устраиваясь между её распахнутых ног, и тонкая кожа рук лопается. Аромат крови забивается в ноздри, доводя до конечной точки кипения, ощущение, будто возбуждение готово вот-вот вырваться из тела. Он рывком входит в тесную плоть и стискивает зубы, чтобы не закричать. Зато кричит она, всхлипывает с закрытыми глазами, обхватывая его ногами и выгибаясь на кровати. Её соски такие манящие, искусанные им, синяки на груди, на животе, на ключицах – это его особый рисунок похоти. Самый естественный и потому единственный настоящий. Толчок, еще один, и она стонет в голос, беспомощно дёргая руками.

Лезвие вспарывает кожу рваными движениями, оставляя алые разводы на белоснежном полотне её тела, и Лия ускоряет свои движения, подаваясь бёдрами навстречу ему. Император закидывает длинные ноги на свои плечи и осатанело таранит упругое тело, с силой сжимая сочную грудь. Наслаждение разрывает на части, подводя к самому эпицентру, чтобы после взорвать сознание мощным оргазмом, на куски, на ошмётки бешеной похоти со странной примесью нежности. Нежности, мать её, которую Алерикс почувствовал впервые… Идиотской нежности, когда решил попробовать, каким бывает наслаждение на её губах, и едва не взревел от ярости, пока эта тварь кричала в его губы чужое имя.

– Нееейл… – зажмурившись и изогнувшись под ним. С каплями пота по телу и его запахом на нём.

– Неееейл… – громко, надрывно, пока Алерикс изливался в неё.

За что тут же получила пощёчину. Её голова откинулась назад, и она в недоумении открыла глаза, чтобы тут же истошно закричать и начать вырываться, уже молча, не произнося ни слова. Тщетно, и она понимает это, но с каким-то отчаянным упрямством продолжает извиваться на постели, подобно мухе, попавшей в паутину.

Император оставил её дальше метаться в этой ловушке, спокойно принимая душ, а после одеваясь и выходя из комнаты, не произнося ни слова, успокаиваясь сам. И пытаясь понять, какого дьявола его так задело, что она кричала чужое имя? Он ведь сам создал эту грёбаную иллюзию в её голове, потому что ему надоело трахать бревно, которым она прикидывалась раньше. Это было слишком скучно, но Алерикс взломал её чёртово сознание и видел её воспоминания как свои. Видел, как её трясло в оргазме с Нейлом, как она срывала голос под тем недоноском. И Алерикс отчаянно захотел кусочек этого для себя. Не просто иметь её распятую на столе, не драть сзади, полосуя спину стилетом или плёткой. Он захотел её живую, а не тем трупом, которым она становилась для него обычно. Забивалась у изголовья кровати, выставив руку вперед, будто могла помешать ему получить желаемое. Поначалу это даже забавляло: маленькая хрупкая смертная, упорно сопротивлявшаяся, царапавшаяся, посылавшая проклятия, но никогда, никогда не умолявшая о пощаде. Именно это и интриговало. Зная о том, что ждёт её, великолепно понимая, зачем он пришёл к ней в первый раз, она даже тогда не просила. Угрожала местью Нейла, отбрыкивалась, но не просила. И даже в прозрачных слезах, струившихся по щекам, не было мольбы: ненависть, злость на собственное бессилие и безысходность.

И тогда император захотел сломать её. Захотел заставить умолять, биться в истерике каждый раз, когда она увидит его, услышит его имя. Он захотел не просто чувствовать её страх, он хотел видеть его, хотел слышать, как тот звучит её голосом.

Но даже когда она устала бороться, устала плакать, она и тогда не унизилась, лежала сухим поленом, позволяя себя трахать, кусая губы и отвернув в сторону голову. И какую бы боль ни причинял мужчина, эта дрянь впивалась ногтями в ладони, не позволяя себе сорваться. И тогда Алерикс продолжал со злости раздирать её спину, ощущая, как её колотит в агонии, но не слыша ни разу, мать её, не услышав мольбы.

Тогда он вдруг отчётливо понял, что именно заворожило настолько Нейла, что тот рискнул едва ли не всем ради неё. И он решил получить всю её. По-настоящему. Впервые без слёз и ужаса в глазах. Захотел почувствовать, как она может отдавать. Добровольно. Что ж, Алерикс Мортифер никогда не отказывал себе ни в чём. Он попробовал, и это действительно оказалось лучшее из того, что он знал раньше. Император, искушённый в сексе, извращённый садист, вдруг понял, что никогда за всю жизнь не получал настолько яркого оргазма. Если бы не конечный аккорд этой партии. А впрочем, он не сильно расстроился – мужчина запланировал с Лией впереди так много актов, и каждый из них обязательно станет премьерой.