Невеста Карателя, или Краденная Весна - Марина Бреннер

стер с высокого, гладкого лба крупные капли выступившего пота:

— С ней точно всё хорошо? Её не обижают? Ответьте, Богами заклинаю! Нейра Правительница сказала, всё в порядке, но ещё и вы… скажите.

Каратель спокойно (даже уж как — то чересчур спокойно!), кивнул:

— С твоей сестрой в самом деле всё хорошо. Ныне Амелла — моя законная супруга и мать будущего наследника Фамилии Дангорт. Разумеется, тронуть её или причинить вред никто не осмелится.

— Вот как, — удивленно протянул послушник — Нейра Правительница мне об этом не сказала…

— Ну! — криво усмехнулся Палач — Ты же сам говоришь, что она не могла рассказать много. Вот, собственно…

То, что весть о супружестве каким — то образом дойдет до княгини, и тайна раскроется, Карателя не волновало.

Во первых, не дойдет раньше времени.

Во вторых, всё тайное всегда становится явным.

В третьих же, повернуть брачное таинство вспять не сможет никто, даже и Нателла.

Ну и в четвертых… он уже рад бы и сам объявить толстухе об их с Амеллой статусе, чтобы вдоволь насладиться шипением, злобными плевками и потоками бессильных, бессмысленных угроз — о, как это будет забавно!

— Я хочу её видеть, нейер, — вдруг сказал Никс — Но…

Палач, поднявшись с места, натянул перчатки.

— Я, Никс, — шипнул он, сузив глаза желтыми щелками и обнажая мелкие клыки — Пока просто не имею ни малейшего представления, как это устроить. Надо… подумать, ведь всё решаемо в конце концов. Итак…

Тяжело положив горячую руку на плечо побледневшего от ужаса парня, Дангорт заставил того смотреть себе в лицо. Прямо в горящие глаза!

— Теперь я прощщщщаюсь, — жаркое, звериное шипение опалило воздух — Благодарю за беседу. И очень, очень прошу… не распространяться чересчур широко в кругу здешних святош о том, что здесь говорилось. Прощщщай, послушник!

…Уже через время, подгоняемый быстрым, прохладным вечером и стремительно наступающей ночью, Каратель нёсся прочь от Обители и Коноритских Холмов.

Легонько подшлепывая довольного и раззадоренного азартом бега, сытого коня, торопился домой, в Поместье…

…чтобы, наконец, окончательно дать понять впившейся ржавым крючком в змеиное сердце киске Мелли, что никогда, никогда, никогда он её не отпустит!

Даже, если та тайна, которая теперь, скребясь как вошь под кожей не даст Зверю Дангорту покоя ни днём, ни ночью, и выплывет наружу…

…всё равно! НИКОГДА.

-----------------------

*"Барашек в бумажке" — взятка

Глава 35

Между тем, вечер быстро вступал в свои права, торопясь, сыграв свою роль, уступить место ночи.

Небо, низкое и серое, опустилось ещё ниже — так казалось! Подул резкий, холодный ветер, и вот как раз ветры ненавидел Каратель!

Не будучи большой неженкой, спокойно переносивший любую погоду, даже самую слякотную либо, наоборот, жаркую, нейер ветров не переносил совсем.

Поэтому, как только первый порыв, короткий и как будто "пробный" сорвав с головы Палача капюшон и пошел трепать в разные стороны черные пряди волос, ответом ему было:

— Ах ты, карацитово семя! В жопу себе подуй, падла! Вперед, Нэверин, вперед!

Конь отозвался тут же. Громко всхрапнув, ускорил бег. Щуря мазутовые глаза и раздувая ноздри, "наддал", как велел ему Хозяин, горячо любимый и почитаемый словно Бог!

Стремясь побыстрее укрыть Повелителя от противного ветра, подступающего дождя и холодной ночи, жеребец мчался теперь так, будто (как выражалась иногда неотесанная нейра Дангорт) "В зад ему соломы напхали, да подожгли!"

Дикая гонка принесла пользу, вот уже и кончилась дорога, земляная и немного вязкая от меленького, нудного дождя, и начались самые первые плиты — каменный путь, ведущий к Первым Воротам, ведущим в Поместье Дангорта.

Когда Нэверин, редко фыркая и мелодично цокая копытами по камню, ступил на знакомую землю, у седока в полном смысле этой фразы, "отвалилась челюсть".

Конь теперь шел ровно, мерно покачивая сытыми боками, а Каратель вовсю вертел головой, созерцая на родившееся в его отсутствие и расцветающее прямо на глазах, чудо!

Снаружи бушевала непогода, здесь же было тихо. Просто невероятно тихо.

Многолетняя корка снега и льда почти сошла с каменных плит и травы. Дорога, ведущая от Первых Ворот до Вторых и далее, к особняку, уже почти просохла, а кое где даже покрылась мягкой, веселой зеленью.

Воздух Поместья был тёпел и свеж, нежный ветерок колыхал слегка отросшие ветви изгороди, расцветающей настолько стремительно, что это не могло не броситься в глаза.

Из глубины парка доносились смешанные ароматы травы, тающего снега и каких — то цветов. Может, это Амеллины мариллы пробудились и подали "голос"?

— Вот же девчонка! Любимая моя девочка, — восхищенно прошептал Дангорт, отвечая кивками на радостные возгласы привратников и стражей — Весна в Поместье… Наша весна, Мелли. МОЯ Мелли!

Называть её "Амели", как тот это делал тот самый, юродивый братец в Обители, нейеру не хотелось. Это самое "Амели" казалось ему каким — то убогим. Ровно если бы желающему произнести "Амелла" резко обрубили б язык топором.

То ли дело "Мелли"! Уютно, ласково и нежно. Будто гладишь муркающего кота по пушистой, гладкой шерстке…

Немного просто? Не изысканно? Простолюдно? Пусть. Пусть!

В конце концов нет таких правил, указывающих как приличествует называть нейеру Дангорту свою супругу.

— Мелли! — выкрикнул он, заметив ещё далеко, на крыльце тоненькую, почти призрачную фигурку, замотанную в длинную шаль — Куда вышла раздетая? Зад надеру!

Спрыгнув с коня, поручил усталого друга заботливым рукам одного из слуг и тщетно стараясь унять оглушительно бухающее в висках и животе сердце, быстро зашагал по совсем уже сухим плитам к дому, тускло светящему окнами и улыбаясь открытыми дверями.

— Дейрил! — громко пискнув, Амелла уже летела навстречу, точками — шажками выстукивая радостный, наивный ритм — Теплынь какая, да? Скажи же? Вот, а ты говорил, сдохнут цветы — то! Нет, раз тепло та…

Оставшееся"…кое", замерев на пухлых, вскипающих слюной губах, пахло вареньем, медом и свежим, жаренным тестом. Тут же растворившись в искреннем, жадном поцелуе, исчезло совсем, изгнанное прерывистым дыханием и объятиями, торопливыми и какими — то отчаянными.

— Я очень люблю тебя, Мелли, — выдохнул нейер, давясь хрипом и странным першением в горле — Очень люблю.

Супруга же, коротко вскрикнув и повиснув на шее мужа, вдохнула смешанные ароматы дороги, дождя, кожи, табака и конского пота.

— Иди мойся, — велела, уютно устраиваясь на руках, оторвавших её от земли — От тебя лошадью несёт, фу, ровно как от пахаря… Что смешного — то?

…Развеселясь от этих претензий, назидательного тона, возбужденный дорогой, хранимой теперь глубоко в сердце тайной и весной, Каратель так и ступил на крыльцо, прижимая к