Мой благородный рыцарь - Синтия Бридинг

Элен задремала, и Дейдре, аккуратно подоткнув одеяло, на цыпочках вышла из комнаты. Да, Ангус привык добиваться своего, но на этот раз он встретил достойного противника: она готова поклясться всем святым, включая философский камень, что не выйдет замуж за Нилла.

– Очень уж ты сегодня тихий, – сказал Туриус, когда на следующий день они отправились к озеру Лох-Левен.

Гилеад поерзал в седле.

– Я задумался.

– Нервничаешь перед свиданием со своей невестой? – усмехнулся Туриус.

Невеста. Черт возьми, он даже не видел эту женщину. Вернее, девушку. Ей всего пятнадцать лет.

– Нет. Просто я не собираюсь жениться на ней.

– Ты сказал об этом Ангусу?

– Я пытался. Но он не желает слушать.

– Что ж, он прав по-своему: этот брак скрепит кланы и будет надежной защитой от Фергуса.

– Знаю, – с горечью сказал Гилеад. – Но я не могу жениться на девушке, которую никогда не видел.

Туриус рассмеялся.

– Сейчас увидишь. А потом узнаешь ее как следует, когда вы окажетесь в постели.

Гилеад взглянул на него с негодованием.

– В отличие от отца я думаю не только об этом.

– Верно. – Туриус помрачнел. – У тебя есть чувство долга и ответственности. Это большая редкость. Я хотел бы, чтобы мой сын походил на тебя.

Гилеад взглянул на него с удивлением. Туриус редко упоминал о Максимилиане, мальчике, которого родила ему верховная жрица с острова Айона. Мать сказала однажды, что Туриус был сильно влюблен в нее, и она пришла в ярость, когда он женился наФормории, а потом увезла сына к себе, отдав на обучение друидам. У мальчика был буйный нрав, и в конце концов родственники отправили его на юг. «А ведь мы с ним примерно одного возраста», – подумал Гилеад.

– Как Максимилиан? – спросил он, чтобы переменить тему.

– Насколько я слышал, он завел дружбу и с Кердиком, и с Эллой. Хорошо, если он сумеет сохранить мир, но обычно Максимилиан повсюду устраивает заварушки, – процедил сквозь зубы Туриус.

– Ты встречаешься с его матерью?

– Не часто, – ответил Туриус, искоса взглянув на Гилеада. В его голосе звучала печаль.

– Если бы ты мог все изменить, начать сначала, ты женился бы на ней?

– Если бы все зависело от меня – да. Но я король, и мне нужны союзники, а я им. Брак с Форморией был необходим. Когда-нибудь ты возглавишь свой клан. Ты должен думать не только о себе, но и о своем народе.

Гилеад стиснул зубы.

– А как же любовь?

Туриус приказал своим людям остановиться около реки и напоить лошадей, потом обернулся к Гилеаду:

– А это и есть любовь, я полагаю. Та жертва, которую принесли я и Формория.

Туриус и Гилеад вернулись в замок всего за несколько часов до приезда Комгалла и Даллис. Дейдре, которая старательно избегала встреч с Гилеадом, пожаловалась Элен на головную боль, и та отпустила ее.

Она стояла в своей комнатке возле окна и смотрела во двор, где Гилеад и Ангус встречали гостей. Наконец во двор въехала карета. У Дейдре сердце ушло в пятки. Вопреки всякой логике, в глубине души она надеялась, что невеста окажется невзрачной простушкой, толстой или глуповатой. А еще лучше, чтобы и то, и другое, и третье. Но из кареты вышла ослепительная красавица с волосами цвета воронова крыла и соблазнительными округлостями во всех положенных местах.

Гилеад подал ей руку, помогая спуститься, потом несколько чопорно поклонился и отступил назад. Ангус дружески потрепал Комгалла по спине, Элен обняла Даллис. Семейная идиллия, да и только!

Дейдре отвернулась. Сейчас Гилеад возьмет свою невесту под руку и улыбнется ей. Видеть это невыносимо. Надо бежать отсюда сразу после ужина. А ведь в довершение всех несчастий за столом будет Нилл.

Ужин оказался еще ужаснее, чем предполагала Дейдре. Вблизи Даллис была даже красивее. Черные волосы, ошеломляюще глубокие перламутрово-серые глаза, кожа цвета свежесбитых сливок… И что еще хуже, Друстан, едва взглянув на нее, начал сочинять оду в ее честь.

Даллис приняла это поклонение как должное, одарив музыканта милостивой улыбкой, и буквально сияла от счастья, сидя рядом с Гилеадом. Даже ее голос казался шелковистым. Дейдре хотелось провалиться сквозь пол. С несчастным видом она наблюдала, как Гилеад нарезает для Даллис самые лакомые кусочки мяса, спрашивает, какие пудинги и соусы она предпочитает.

Даллис ела аккуратно, маленькими кусочками и часто окунала пальчики в миску с водой. Ее манеры были так же безупречны, как и внешность. На глаза Дейдре навернулись непрошеные слезы, и она чуть не опрокинула свой кубок с вином.

– Осторожнее, – прошептала Формория, которая сидела рядом, и поставила кубок на место.

Дейдре опустила голову. Из всех окружающих ее людей только королева обладала способностью видеть то, что творится в ее душе. Может, она колдунья?

– Даллис очаровательна, не правда ли? – спросила Формория.

– Наверное, – выдавила Дейдре. – Судя по тому, что мужчины не сводят с нее глаз.

– Убери коготки, малышка. И никогда не показывай, что ревнуешь.

– Я не ревную… – начала было Дейдре и умолкла.

Она действительно ревновала, хотя и не желала признавать это. Но… значит, и Формория испытывает иногда ревность? Трудно поверить в это, учитывая, что Ангус с трудом скрывает свое обожание.

Поймав на себе взгляд Гилеада, Дейдре нацепила на лицо улыбку. Не стоит доставлять ему удовольствие своим расстроенным видом.

– Так-то лучше, – одобрительно заметила Формория. – Но все-таки не надо скалить зубы, как волчица, охраняющая свое логово.

Дейдре в эту минуту и впрямь готова была зарычать. Она немного развеселилась, представив лица сидящих за столом, если она сделает это.

Вскоре Друстан неохотно отложил свою арфу, уступив место волынщикам. Туриус пригласил на первый танец Форморию, а Ангус вывел на середину зала Элен. Дейдре заметила, как она прижалась к мужу. Глаза Элен сияли, хотя ее взгляд гораздо чаще, чем следовало, устремлялся в сторону соперницы.

Ах, если бы она могла танцевать с Гилеадом… Дейдре прищурилась, чтобы получше рассмотреть, как он кружится с Даллис. Наверное, это самый ужасный день в ее жизни. И Ангус нанес последний удар, когда остановил музыкантов и громко, на весь зал, объявил о помолвке сына. Дейдре напрасно надеялась, что об этом не скажут так быстро. Если бы Гилеад подал ей какой-то знак… хоть тень надежды. Но он стоял, застыв как мраморная статуя. А зал огласился радостными криками, зазвенели чаши, гости начали произносить тосты за молодых.