Свиданье с Богом у огня. Разговоры о жизни, любви и самом важном - Татьяна Устинова

Валя раза три наезжала в Москву, а один раз даже и в Привзвозный, и, как истинная австралийка, все недоумевала, как же мы здесь живем?! Мы мечемся как угорелые, все чего-то опасаемся, остерегаемся, куда-то мчимся. То радуемся, как безумные, то негодуем, как придурки; зарабатываем деньги в поте лица, тратим их не задумываясь за пять минут; выстаиваем в пробках по три часа, ездим на дачу за сто километров, чтобы утром опять вернуться в город; учим детей китайскому языку и кататься на горных лыжах, но не можем сдать ЕГЭ по русскому! Тут никакой австралиец не выдержит, спятит!

Васька там у себя в Австралии много работал – видимо, на общем фоне слишком много, неоправданно много! – и Валю это с годами стало раздражать. Все есть (см. абзац про материальные блага), чтобы «просто и мудро» жить, а он все несется на эту свою работу и там торчит! От дома над океаном до научного института, где Васька начальник, ехать аж двадцать пять минут, туда-обратно выходит пятьдесят, и это выброшенные из жизни сладостные минуты! Минуты, которые можно посвятить тому, чтобы жить эту жизнь, жить «просто и мудро», а он посвящает их езде на машине!.. Это ужасно, и с этим нужно покончить. Счет в банке таков, что хватит на всех до глубокой старости, включая старость детей. Кроме того, эта самая работа служит Ваське как бы прикрытием от жизни. Он – раз и смылся от нее, такой прекрасной, на работу и чем-то там занимается.

– Он и детей-то, по-моему, из бутылочки кормил всего раза три за все время, – жаловалась Валя, сердито недоумевая. Мой муж, по азиатской дикости своей, пытался сказать, что по большому счету дети все накормлены-одеты-обуты-гуляют-над-океаном исключительно благодаря Васькиным усилиям, но она не слушала, конечно.

Видимо, она «не слушала» очень активно – она в привзвозные времена была девушкой напористой, – и лет в сорок пять Васька с работы ушел.

– А что же он будет делать?! – ужаснулся Женька, узнав о таком повороте.

Это раз. Плавать в бассейне с голубой водой – это два. Пойдет на теннисный матч в школу к младшему сыну – это три. Еще они слетают в Малибу, и там он тоже сможет покататься на доске в волнах прибоя. И на Бали слетают. Там он сможет немного покататься на доске в волнах. Та-ак. Еще в ресторан французской кухни съездят, это на побережье, оттуда потрясающий вид на океан и на катающихся на досках.

Васька изнемог очень быстро – за год, что ли. Он покатался на доске, сходил на матч, свозил супругу во все окрестные и дальние рестораны. Поплавал в бассейне с голубой водой. Все до единого соседи по пять раз посетили лужайку и отведали сосисок-гриль.

После чего Васька отпросился в Москву, навестить маму. В Москве он моментально нашел себе работу в научном институте, за какие-то жалкие копейки, гроши, хорошо хоть не за батон, который можно взять в конце рабочего дня. На работу он добирается иногда два часа, иногда три – мама как жила в Химках, так и живет, а Ленинградку как не могли отремонтировать, так по сию пору и не могут. Упиваясь сознанием собственной значимости, Васька принял приглашение на научную конференцию в Новосибирске и выступил там с докладом, а потом трое суток морочил нам голову подробными рассказами.

С Валей он развелся. Там, в Новосибе, встретилась ему какая-то такая же чокнутая. Они теперь вместе летают на конференции и добираются на работу по три часа – живут у Васькиной мамы.

Валя впала в тягостное, длинное, нескончаемое недоумение. Все же ведь было так прекрасно! Ничего, ничего не нужно было делать – просто жить! Коммунизм в рамках отдельно взятого дома с лужайкой над океаном был построен, рай готов, принимает желающих!..

В отпуске мы не были много лет, все не получалось у нас никак, ибо времени не было, денег не было… И в этом году тоже казалось, что, скорее всего, ничего не получится – в отделе кадров говорили, что не отпустят, ибо заявление надо заранее писать, а муж мой и по совместительству отец моих детей все сроки профукал, разумеется.

Не будет отпуска, не поедем в отпуск!.. Ну и ладно, ну и наплевать, мы уж привыкли без этого отпуска, подумаешь!.. Дети, перестаньте сопеть и отводить глаза, взбодритесь и немедленно подтвердите, что вам тоже наплевать, поедем или не поедем, что вы взрослые и умные, все понимаете!.. Да-а-а, тянули дети на разные голоса, сопя и отводя глаза, не поедем, ну и ладно. Младший, кажется, собирался зарыдать, а старший, напротив, усмехался горькой байроновской усмешкой.

…Сейчас кажется, что все это было не с нами.

И вдруг решилось – едем в Саратов!.. Там свадьба у детей друзей наших друзей. Наши друзья едут на свадьбу и приглашают нас с собой, и мы едем с ними!.. Ура, мы едем в Саратов! Кажется, дней на пять, а то и на все шесть – вечность! Дети немедленно стали прилежными мальчиками и надеждой и опорой семьи. Они немедленно помчались в магазин, приволокли по жаре ящик нарзана и распихали бутылки по полкам в холодильнике. После чего вытащили рюкзаки, осмотрели их со всех сторон – рюкзаки как рюкзаки, но осматривать их перед отпуском обязательно, это необходимо, – и заныли, что им нужны новые плавательные трусы, плавательные очки и плавательное еще что-то. Там, в Саратове, Волга-река, и они будут в ней плавать даже и во время свадьбы детей друзей наших друзей. На свадьбу им наплевать, а на Волгу нет!..

«Мам, а вторые джинсы брать, как ты думаешь?.. Мам, а полотенца повезем или нам там дадут?.. Мам, а что лучше – кеды или сандалии?..»

И жара, жара, и солнце вовсю, и жалюзи на окнах спущены, и свет от них полосатый, летний, горячий, и паркет там, где лежит полоска солнца, тоже горячий!..

«Мам, а ты корзину для пикника собирать будешь?..» Ну, чтоб жареная курица, картошка в мундире, яйца вкрутую, огурцы, помидоры и свежий черный хлеб. Выражается немедленная готовность бежать по жаре в магазин за хлебом и курицей – чтобы это уже все было как гарантия того, что мы едем. Выражается готовность доставать из кладовой корзину. Выражается готовность делать все, что угодно, лишь бы ничего не сорвалось и не отменилось.

И, конечно, все сорвалось и отменилось.

В самый последний-распоследний момент.

Я не смогла – важная встреча, не перенести, не подвинуть. Даже Женька кое-как договорился со всемогущим отделом кадров, и отпуск ему подписали, несмотря на то что все сроки он профукал! А я… всех подвела.

Нет, они понимают, что встреча важная. Нет, они знают, что такие встречи назначаются редко и мне она гораздо нужнее, чем человеку, который ее назначил. Нет, они стараются не огорчаться, но, черт побери, опять?! Тим, убери с лестницы свой рюкзак, чтобы он тут никому не мозолил глаза, и новые плавательные трусы убери тоже, кому они теперь нужны?!

День, когда друзья уехали без нас в Саратов, – окончательно и бесповоротно уехали они! – прошел плохо. Совсем плохо он прошел.