Королевская кровь. Чужие боги - Ирина Котова

– Я бы хотел, чтобы дальше занимался с ней ты, – прямо сказал Тротт.

– Нет. Я не влезаю в чужие любовные игры и не обучаю женщин и учеников своих учеников, – усмехнулся Четери. – Да и твое малодушие – не та причина, которая могла бы меня убедить.

Макс помолчал.

– Мне тяжело, – проговорил он неохотно.

– Потому что ты учишь ее справляться без тебя, – объяснил Четери. – И знаешь, что ей скоро придется жить без тебя.

Инляндец хмуро глянул на дракона, на ящера в его руках.

– Тебе не претит его есть? Вы же родственники.

– Ты меняешь тему, – заметил Четери.

– Да, – буркнул Тротт невозмутимо.

– Но я отвечу, – усмехнулся Мастер. – Я потомок богов и людей, а не ящеров, – дракон разодрал тушку напополам и кинул Максу его часть. Тот поймал, отложил. – Ты ведь ешь птиц, хотя сам крылатый и имеешь Ворона в предках.

Макс не стал продолжать – молча жевал, запивая водой. Молчал и дракон, поглядывая на него с интересом, но без нажима, давая время решить и решиться. Потрескивали угли в костре, мерно дышала принцесса, шуршали крысозубы.

Тротту и себе было сложно объяснить то, что происходит сейчас с ним. А уж открывать душу кому-то другому он и вовсе не был приучен.

– Я – твой учитель, – серьезно напомнил Четери. – И твой друг. Я пойму тебя, Макс. Расскажи мне.

Тротт устало потер глаза. Он не хотел этого разговора. Но к Четери у него была просьба, а без сопутствующей откровенности она не имела смысла.

– Тем более, я все равно все уже выпытал, – так же невозмутимо закончил дракон.

– Все?

– Почти, – согласился Четери без насмешки. – Как не воспользоваться возможностью, которую ты мне сам дал?

Инляндец дернул губами в улыбке и потянулся за прутиком с жареными грибами.

– А что не рассказала твоя юная жена, то увидел сам, – подытожил дракон. – Ты не спишь с ней, хотя хочешь: видит Богиня, сегодня между вами сверкало почище, чем в Песках во время брачных полетов. Ваша связь – это не связь любовников, слишком ты осторожен в прикосновениях. Ты бережен с ней, как с величайшей драгоценностью, а она любит тебя.

– Она любит того, кто помог ей, – сказал Макс тяжело. – Ты сам это понимаешь. Спустись сюда первым ты, и она полюбила бы тебя. Спустись Александр или ее Ситников – и он бы стал ее любовью.

Дракон насмешливо поцокал языком.

– Все-таки Мать-Богиня обладает чувством юмора, раз одним из ее даров является слепота, – проговорил он. – Хорошо, что драконы – сенсуалисты, мы всегда видим чистоту и силу любви. Продолжай считать так: я не буду говорить за твою жену то, что должна сказать она. Положим, она полюбила тебя из чувства благодарности. А ты-то как ухитрился?

– Не знаю, – буркнул Макс. – Это случилось совсем недавно.

– Когда мы врали Мастеру Фери, он заставлял нас съесть пучок крапивы, – пригрозил Четери и снова кинул косточку крысозубам. – Не ври мне. Не ври самому себе. Или мне сказать, что ты еще на моей свадьбе весь был направлен на нее?

Тротт хмуро посмотрел на него.

– Что? – невозмутимо осведомился Четери. – Я же говорю, Мать-Богиня дала драконам дар сенсуализма. В полной мере им обладают только Владыки, но любой мой собрат или сестра восприимчивы к чужим чувствам.

– И ее ты тоже видел? – поинтересовался Тротт остро.

– Я не болтаю о том, что должны говорить сами люди, – покачал головой Мастер. – Спросишь у нее сам. Я с тобой говорю про тебя. Ты весь как на дыбы стал, когда эта Рудлог появилась в дверях. Не ври себе. Ты влюбился еще тогда.

Макс помолчал, всматриваясь в себя. Рядом с Мастером это получалось легче.

– Нет, – сказал он наконец. – Это случилось раньше. Когда я причинил ей боль.

«Только я этого не понимал. Когда она пыталась меня переупрямить. Когда увидел, как сосредоточенно и восхищенно она смотрит на меня перед взломом – и, возможно, из-за этого надавил слишком сильно. Когда организовал семинары для студенток, чтобы видеть ее. Взглядом искал ее в коридорах».

Дракон удовлетворенно кивнул.

– Великая Мать еще и справедлива. Я говорил, что ты уже наказан, Макс. Богиня отдаляет от своей милости плохих и безнадежных людей, но когда хороший человек оступается, дает ему искупление. И не будь Лортаха, ваши судьбы все равно были бы сплетены – так или иначе тебе пришлось бы заботиться о ней.

– Они и так сплетены, – неохотно ответил Тротт. – Она дочь моего друга, которого я убил, Четери.

Дракон присвистнул.

– Великая Пряха!

– Я мог бы быть ее отцом.

– А я мог вырезать весь Рудлог. Но я не стал мясником, а ты – ее отцом, так стоит ли печалиться о том, чего не случилось? – Чет заработал челюстями, перемалывая тонкую косточку. Крысозубы разочарованно защелкали. – Расскажи мне про своего друга, Макс. Я знаю, что такое омывать руки в крови тех, кого любишь. Расскажи мне. Мертвые, когда вспоминаешь о них, на мгновения возвращаются к нам, живым. Ты расскажешь о нем, а я узнаю тебя.

Тротт оглянулся на принцессу – она все так же спала, периодически болезненно посапывая.

– Она спит, – повторил Четери понимающе.

Макс взял прутик, сунул его в огонь и, глядя на то, как он тлеет, начал говорить. И действительно, пока звучали слова, пока звучало имя друга в ночи другого мира, ему казалось, что Михей сидит с ними у костра и тоже слушает их общую историю. От знакомства в университете до смерти в Верхолесье.

– Когда-то я убил своего лучшего ученика, – проговорил Четери, когда Тротт замолчал. – Его звали Марк Лаурас. Проучись еще немного, и он смог бы одолеть меня – так страстно он любил бой и так чувствовал ритм. Но он выбрал верность государю, а я взял на себя обет заботиться о его детях. Светлана – далекая правнучка моего ученика. Мой обет свел нас, притянул друг к другу. Так бывает, и это правильно. Хорошо, что ты взял в жены дочь того, кого убил. Вас притянуло, и это правильно. Плохо, что ты решил умереть, но не трогать ее. Я понимаю почему, но хочу услышать тебя. Почему, Макс?

Тротт, все еще переживающий пустоту после разговора, повернулся к принцессе.

– Посмотри на нее, – сказал он глухо, и Четери оглянулся. – Она пережила столько, сколько не каждому мужчине по силам. Столько страха, горя, боли. Я не хочу остаться для нее человеком, который воспользовался ею, чтобы выжить. И не хочу умирать трусом. Да и жить трусом не хочу.

– Любовь все-таки заставила тебя делать глупости, – усмехнулся Чет. – Но это я могу понять. Совсем недавно видел такого же упрямца. Однако ей будет больно.

– Она справится, – уверенно сказал Тротт. – У нее хватит сил.

Они снова помолчали.

– У меня есть просьба, – проговорил Макс наконец. – Обещай, что исполнишь ее.