Секреты модельной общаги - Фил Оу

— Люция показать вам Словакию, — каждый раз говорила она, вставляя диск в плеер.

Пообщавшись немного со Светланой, она тоже начала говорить о себе в третьем лице, словно это было главной модной фишкой восточноевропейских моделей в этом сезоне. Экран телевизора чернел, когда запускался плеер, Кайли начинала стонать, но смирялась. Все равно заняться было нечем.

Мы уже смотрели одно и то же кино раз двенадцатый, а Люция продолжала упорно комментировать каждую подробность.

— Наши коровы! — говорила она, тыкая в животных на экране.

Они вальяжно мычали, глядя в камеру. В фильме радостная Люция гладила их жующие солому морды. Действие переходило в город. Там фотограф сделал установочный кадр кафе — видимо, ему нравилось изображать из себя режиссера и оператора одновременно.

— Кафе Люции! — напоминала нам словачка, снова показывая на экран.

— Да ла-а-адно? — саркастически интересовалась Кайли, глубже устраиваясь в кресле.

Я шипела на нее — мол, пусть Люция порадуется.

Внутри кафе сидело человек двадцать словаков. Все они с удивлением разглядывали красавицу Люцию: она прохаживалась важной павой по тротуару и смеялась, пока ее снимал чернокожий парень, одетый как нью-йоркский стиляга.

Кульминацией фильма стал большой обед в доме Люции. Все семейство угощалось свиными сосисками, словацким гуляшом и другими блюдами. Их скромный дом излучал тепло, и я даже позволила себе немножко погрустить о собственном доме. Совсем немножко. Под конец фильма Люция снялась рядом с отцом, гордым стариком. Перед обоими стояли маленькие рюмочки с каким- то крепким напитком. Отсалютовав камере, они выпили залпом, и Люция слегка закашлялась, оттого что алкоголь обжег ей горло. Потом она рассмеялась и обхватила отца за шею. Фотограф сделал стоп-кадр, который медленно угасал.

Люция, наслаждавшаяся фильмом до этого места, сразу грустнела.

— Ну вот, началось… — каждый раз едва слышно бормотала Кайли.

Женатик Люции в качестве подарка купил ей акустическую систему для плеера iPod, словно желая сказать: «Что ж, дорогая, я женат, поэтому нам не быть вместе, но вот тебе взамен динамики. Веселись!» Люция церемонно включала в розетку плеер и на всю мощность врубала прощальную песню, которую я очень скоро возненавидела. Из динамиков наружу вырывались трели, а Люция трагически падала на диван.

— Теперь вы знаете, как чувствует Люция!

Потом, как обычно, начинались слезы, а я усаживалась рядом и говорила, что все будет хорошо. Почти как в театре. Мне даже казалось, что Люции нравится эта церемония скорби, что она придает ей силы.

Песня заканчивалась, Люция брала себя в руки, вытирала слезы и исчезала в ванной, откуда появлялась вновь в потрясающем виде — в какой- нибудь соблазнительной юбочке с разрезом или пятнистых джинсах с немыслимой дизайнерской фуфайкой и топом.

Она была готова идти веселиться. И слезы, и коровы, и неверный фотограф, видимо, были забыты или будут забыты, как только ее начнут угощать бесплатными напитками. Мы со Светланой обычно к ней присоединялись.

Спустя две недели после Нового года я получила многообещающее предложение: издатель небольшого, но престижного журнала «по искусству», посвященного моде и фотографии, под названием «Вельвет» увидел мои рекламные листовки и обратился в агентство, чтобы оно прислало меня на пробную съемку. Возможно, мне светило попасть на журнальный разворот. А кроме того, этот издатель был известным фотографом — резюме на целую милю. Никаких денег эта съемка не сулила, и даже если бы фотографии напечатали, я бы заработала совсем мало. Но, как сказал Люк, бесценно то внимание, которое я привлеку. Плюс я получу несколько хороших снимков, чтобы освежить свой портфолио.

Неделей раньше Светлана подписала контракт на съемку в журнале «Нейлон» — всего несколько снимков. Деньги небольшие, зато тоже засветилась где надо. В общем, мы обе двигались вперед. Крошечными шажками, но все же двигались. Может быть, мы и не застрянем навечно в этом чистилище — модельной общаге. Я заранее решила держать все свои замечания по поводу искусства при себе — хотя это и был «высоколобый» журнал, мне не хотелось еще раз пережить неловкость, услышав в свой адрес приказ заткнуться или убираться.

Офис журнала располагался недалеко от Юнион-сквер и, как выяснилось, одновременно служил квартирой издателю, Дэвиду Уилкинсу. Встретил он меня вполне дружески, чмокнув в щеку, к чему я уже привыкла. Уилкинс был низкорослый, лет под сорок, с волосатыми руками. Когда я пришла, он заканчивал готовить интерьер для съемки. Квартира у него была большая, спальня отделялась от основного зала полупрозрачной стеной. В комнату проникали лучи зимнего солнца, и потому Уилкинс задернул особые жалюзи, чтобы рассеять свет.

Мне показалось странным, что он не пригласил ни одного ассистента, но я подумала, что, раз это всего лишь пробные съемки, ему не нужны помощники. Вернее сказать, вообще никто не нужен. Раньше мне приходилось делать пробные снимки для портфолио (агентство любезно выплачивало на это аванс, а затем ставило его в мой счет), и рядом с фотографом всегда находились два ассистента, стилист, визажист… А тут были только он да я.

Мы снимали в большой комнате. Он налаживал свет, создавая контраст на диване, где мне предстояло позировать, а я тем временем поправляла грим. Уилкинс подошел и умело помог мне сделать последние штрихи. Одежду для съемки мы выбирали вместе. Переодевалась я за небольшой японской ширмочкой — впрочем, меня это не очень волновало: фотограф показался мне голубым. Мы сделали пару кадров в разных костюмах, и он был очень доволен, как идет фотосессия: все время твердил, что выгляжу я великолепно.

На последних кадрах мне предстояло появиться в черном купальнике. Переодеваясь за ширмой, я проверила, не обвисла ли где-нибудь кожа. Нет. Все идеально.

Фотограф велел мне лечь на диван и направил свет прямо в глаза. Щелк-щелк-щелк. Камера тихо урчала. Он остановился и велел поменять позу. Подошел очень близко и начал перекладывать мои руки и ноги. Я увидела, как он улыбается. По спине у меня побежали мурашки.

— О'кей, Хизер, а теперь не могла бы ты снять верх? — спросил он, слегка нервничая, мол, «интересно, выгорит или нет?».

Жуть.

— Как? Совсем? — спросила я.

— Ну да, да, нам нужно несколько кадров топ- лес, чтобы показать, какая ты… сексуальная, — ответил он с ухмылочкой.

От этой его ухмылки мне совсем стало скверно. Если Робер предупреждал меня насчет Вил- лема, то что бы он сказал об этом парне?

— Не знаю… — засомневалась я.

Мне приходилось сниматься без верха — это делают почти все, но съемки проходили в студии, в присутствии многих профессионалов, а не наедине с незнакомым мне типом у него на квартире. Почему-то он больше не казался мне голубым.

— Да брось, будет весело, — сказал он.

Меня замутило, захотелось поскорее убраться вон. Я взглянула на часы, висевшие на стене. Пора!