Чапаев - Павел Аптекарь

Чапаев 27 мая конкретизировал задачи своих частей при форсировании реки Белой:

«Мы будем бить противника не как он хочет, а как мы хотим. Дружным одновременным ударом с запада столкнем белогвардейцев с железной дороги, для большего удобства топить последних в реке Белой и тем самым очистить себе путь к Уфе и дальше… Сбив противника с узла железной дороги Чишма и дер. Аминева и Арасланова, останавливаться не будем. Несмотря ни на какие трудности, ни на какую усталость, необходимо напрячь все усилия, чтобы быстрее прижать противника к реке Белая и на его плечах переброситься на правый берег ее.

1. а) Комбригу-75 т. Потапову по занятии указанных в приказе № 083 пунктов продолжать дальнейшее наступление, имеющее целью войти в Уфу, где и остановиться. Комбригу всеми мерами стараться не допустить неприятеля взорвать мост через реку Белая.

б) Комбригу-73 т. Кутякову, с придачей 73 кавдивизиона, по занятии указанных ранее пунктов двигаться дальше, переправиться через р. Белая и занять Степанова, Максимова (что на р. Уфа) и Богородское. Комбригу т. Кутякову, по подходе на своем участке к р. Белая, артиллерийским огнем не допустить движения неприятеля по железной дороге, идущей по правому берегу р. Белая.

в) Комбригу-74, состав прежний, по занятии Аминева и Новая все время охраняя левый фланг дивизии сильными резервами, не менее полка с батареей, переправиться через р. Белая, занять Н. Турбаслы и Ст. Турбаслы.

г) Командиру сводного кавалерийского дивизиона т. Сурову (25, 75 и 74 кавдивизионы), все время находясь на левом фланге дивизии, оказывать содействие 74 бригаде и, переправившись через р. Белая, стараться уничтожить противника с тыла.

3. Комбригу-75 доносить о том, что делается на участке соседней с ним 2-й дивизии, а комбригу-74 о том, что делается слева, то есть на участке 26 дивизии.

4. Всем комбригам принять меры к тому, чтобы саперные роты были снабжены всем необходимым для оказания содействия пехотным частям при переправе их через р. Белая.

5. Начальнику авиационного отряда т. Железнову производить разведку ежедневно утром и вечером по участку железной дороги от Чишмы до Козловской и от Уфы до Благовещенского, каждый раз донося мне о всем замеченном».

Взятие Чишмы было непростой задачей. Станция была важным транспортным узлом, где сходились Волго-Бугульминская и Самаро-Златоустовская железные дороги. Белые стремились укрепить ее, окружив станцию несколькими линиями траншей, огневыми точками для пулеметов и проволочными заграждениями. Оборонявшуюся пехоту 2-го корпуса поддерживали бронепоезда.

Несмотря на упорное сопротивление противника, станция Чишма была взята в ходе короткого боя: колчаковцы, почувствовав угрозу обхода и быстрого прорыва чапаевцев к мостам и переправам через Белую, под прикрытием арьергардов быстро отступили на ее северный берег, где пытались возвести сильный оборонительный рубеж.

После занятия стратегически важной станции бойцы и командиры 25-й дивизии получили жалованье за несколько месяцев и «наградные» деньги. Далеко не все искали культурный досуг, большинство предпочли после боя привычные примитивные развлечения. Мария Попова, прототип легендарной Анки-пулеметчицы, вспоминала: «Собрались наши кавалеристы на каком-то дворе и стали играть в орлянку. Вдруг откуда ни возьмись Василий Иванович. Они, конечно, перепугались. Но Чапаев говорит: “А ну, сыграю и я с вами. Кладите-ка все деньги на кон. Пойду ва-банк!” Бойцы, приободрившись, спрашивают: “Ну а если проиграете, чем будете с нами расплачиваться?” — “Ничего, — ответил Чапаев, — расплачусь. Как-никак я комдив, что-нибудь наскребу, чтобы в долгу не остаться”. Положили они деньги все до копеечки, а он подошел, снял фуражку да все в нее и сгреб… А потом позвал и пошел со мной в лавочку, что неподалеку была. Купил там на все деньги носков шерстяных, портянок… “Завяжи, — говорит мне, — в узел и иди, этим орляночникам отдай. Пусть наденут, чтобы ноги не стереть. А то ведь ничего нет у них”. Это верно было. Далеко не каждый из чапаевцев сапоги носил, а носки тем более».

Возможно, корреспондент «Красной звезды», беседовавший с героиней, подтолкнул ее к красивой легенде. Бойцам, носившим грубые армейские ботинки, лапти или сапоги, носки особенно ни к чему, они быстро придут в негодность, к обычной обуви больше подошли бы портянки и обмотки. Покупка летом шерстяных носков также не выглядит удачным вложением в здоровье бойцов. Шерстяные носки, особенно если правильно намотать на них портянки, не только греют ноги, но и предохраняют их от потертостей. Но это удобно зимой и поздней осенью, между тем лишь немногие чапаевцы дожили до поздней осени из-за напряженных боев и болезней.

Деньги не были единственным поощрением и причиной споров между бойцами после взятия Чишмы. Реввоенсовет армии направил в дивизию награды, заслуженные ее бойцами и командирами в предшествующих боях. Однако первые ордена Красного Знамени вызвали неожиданную реакцию. «За Чишму прислали награды — их надо было распределить по полкам. Но тут получился казус. Один из геройских, особенно отличившихся полков наград не принял. Красноармейцы и командиры, которым награды были присуждены, заявили, что все они, всем полком, одинаково мужественно и честно защищали Советскую Республику, что нет среди них ни дурных, ни хороших, а трусов и подавно нет, потому что с ними разделались бы свои же ребята. “Мы желаем остаться без всяких наград, — заявили они. — Мы в полку своем будем все одинаковые…” В те времена подобные случаи были очень, очень частым явлением. Такие бывали порывы, такие бывали высокие подъемы, что диву даешься! На дело смотрели как-то особенно просто, непосредственно, совершенно бескорыстно: “Зачем я буду первым? Пусть буду равным. Чем сосед мой хуже, чем он лучше меня? Если хуже — давай его выправлять, если лучше — выправляй меня, но и только”…

Отказ полка от наград был только наиболее ярким выражением той пренебрежительности к отличиям, которая характерна была для всей дивизии, в том числе и для командиров, для политических работников, больших и малых. По крайней мере в тот же день, собравшись в политотделе, товарищи просили Клычкова, вполне с ними солидарного, отослать в ЦК партии протест относительно системы награждений и выявить на этот вопрос свой принципиальный взгляд», — писал Фурманов.

Бои продолжались. Белые надеялись, что занятые укрепления и довольно широкая (около 400 метров после впадения рек Демы и Уфы) река позволят остановить красных, привести в порядок потрепанные дивизии и стабилизировать ситуацию на фронте. Отход за Белую был проведен грамотно: Чапаеву не удалось сбросить в воду противостоявшие ему части 4-й и 12-й дивизий. 2–3 июня, преодолевая сопротивление арьергардов, полки 25-й дивизии вышли на южный берег Белой и приступили к поиску переправ. Впрочем, кое-кого утопить красным все-таки удалось. Вырвавшиеся к Белой чапаевские кавалеристы пулеметным и артиллерийским огнем принудили пристать к занятому ими берегу два парохода и баржу. «Пароходы взяли, офицеров утопили в Белой», — писал впоследствии Фурманов. Захват пароходов и баржи был большой удачей: теперь у красных появилась возможность быстро переправлять на другой берег не только бойцов, но и орудия и лошадей. Теперь успех переправы значительно меньше зависел от устройства паромов и наплавных мостов, которые могла уничтожить неприятельская артиллерия. Главный удар был перенесен в район Красного Яра, чтобы не рисковать уничтожением пароходов. Чапаев и его помощники начали стягивать под Красный Яр лодки местных жителей, саперы энергично заготавливали бревна в окрестных лесах, строили плоты для будущей переправы войск и их снабжения. Вскоре к чапаевцам прибыл Михаил Фрунзе, который надеялся, что начдив оправдает его доверие. Он передал Чапаеву и Фурманову слова Ленина о чрезвычайной важности быстрого форсирования Белой и наступления на восток: «Если мы до зимы не завоюем Урала, то я считаю гибель революции неизбежной; напрягите все силы; следите внимательно за подкреплениями; мобилизуйте поголовно прифронтовое население… обратите сугубое внимание на мобилизацию оренбургских казаков; вы отвечаете за то, чтобы части не начали разлагаться и настроение не падало».