Боги, пиво и дурак. Том 8 - Юлия Николаевна Горина

Король приветственно поднял руку и улыбнулся, отчего холодное лицо мгновенно стало живым, а мраморная белизна наполнилась светом.

Женских голосов в толпе сразу прибавилось.

Тут я пригляделся к спутникам Альбы, расцвел улыбкой во все лицо и тоже радостно заорал со всеми:

— Ура-аа!

Потому что по правую руку от короля ехал князь Дис, а по левую — Азра на своем адском жеребце!

В Вышгород и правда приехал король. Самый настоящий. И привел за собой моих друзей. Это ли не повод счастливо поорать во всю глотку?

В хвосте свиты я разглядел силуэты наших девчонок из «Грифа», и, кажется, Берна с Эриком. Остальные терялись среди незнакомых мне лиц.

Но в стороне от всех, пыхтя и ворча ругательства, трусил изрядно похудевший и побледневший, но все еще зеленый медведь. Вот уж кого ни с кем не перепутать ни днем, ни ночью!

Я никогда не считал себя сентиментальным, но тут, честно говоря, все так разом на меня накатило, что от умиления и абсолютного восторга я аж прослезился.

Конечно, это не могло быть случайным совпадением.

Фортуна явно все еще помогала мне — может быть, по старой привычке, а может, из благодарности.

Народ ликовал.

А вот нашим начальствующим попугаям от такого сдержанного, чтобы не сказать скромного, внешнего вида короля и его свиты слегка поплохело.

Как же нелепо и неуместно выглядели теперь их напомаженные волосы и богатые украшения!

Встревоженно переглядываясь, они пытались незаметно натянуть плащи посильнее на плечи, чтобы как-то прикрыть россыпи камней самоцветных, предательски сверкающих на поясах и манишках.

Я смотрел на все это — и испытывал настоящую гордость за тех, кого так горячо приветствовали горожане.

И за себя — тоже.

Я ведь тоже приложил руку к тому, чтобы каждый из них мог очутиться сегодня здесь. Точно так же, как и они, приложили руку к развитию моей собственной судьбы — каждый в свое время.

Только одно меня сейчас тревожило.

Чем я смогу им быть полезен теперь?

Эх, надо бы с Фортуной поговорить, когда она в себя придет. В конце концов, у меня же изначально был какой-то свой источник. Может, имеется способ его восстановить, или заново вырастить? А то я для своих получаюсь чем-то типа чемодана без ручки — и пользы от меня никакой, и вроде много чего нас связывает, так что бросить жалко.

Я вздохнул.

К Леандру на кухню, что ли, вернуться? Альба ушел, так что там вакантное место нарисовалось.

Вот только грустно все это.

После арены, битвы с Эребом, путешествия в другой мир и освобождения Януса снова лук резать?

Я вдруг почувствовал глубокую, просто неподъемную усталость.

Обо всем этом я подумаю как-нибудь потом. Не сейчас. Не сегодня. И даже не на этой неделе.

Объявляю себе официальную благодарность за проделанную работу и выдаю право на десятидневный отпуск!

Просто жрать, спать, бухать и ни о чем не думать.

Вот только Арину Родионовну завтра с утра отыщу, и в запой. А, еще нормально одеться надо и меч найти.

Блин, вот даже в отпуск просто так не уйти, пока хвосты не подтянешь! Прямо как на работе.

Наши чинуши принялись рассыпаться в приветственных речах, и все вокруг притихли, пытаясь расслышать дребезжанье голосов.

А я осторожно втолкнулся кормой обратно в толпу. Народ радостно прижался, пропуская меня, рассчитывая после моего отчаливания продвинуться хотя бы на пару шагов поближе.

— Эй, ты куда? — крикнул мне в спину Нергал, но я только неопределенно махнул рукой и потолкался дальше.

Все, ребята. Даня сдулся.

Нету Дани.

Есть пустая тряпочка. Миссия, блин, выполнена.

И тут я откуда-то сверху услышал смутно знакомый голос:

— Даниил?..

Етить я знаменитость!

— Ну допустим, и что? — поднял голову, пытаясь найти, кто это вообще и откуда говорит.

И увидел Шиву, парящего над толпой в позе лотоса. В этот раз он выглядел как какой-нибудь индийский принц — золотой головной убор, подведенные сурьмой глаза, на обнаженной груди — бусы из драгоценных камней. Вокруг бедер была обернута ниспадающая складками парчовая ткань, на стопах и ладонях виднелась роспись хной, которая на голубоватой коже приобрела странный оттенок. В одной руке он держал свою флейту, а в другой — мундштук от причудливого кальяна, который парил рядом с Шивой.

— Действительно, ты, — дружелюбно улыбнулся он мне. — Прекрасный смертный, умудрившийся сломать целый мир! Сколько же веселья ты подарил мне своей легкой рукой. Крики богов и людей до сих пор звучат в моей памяти, лаская слух, да будет трижды прославлен великий отец наш Сотот!..

Люди справа и слева отвлеклись от приветственных речей и уставились на меня. На их лицах так и читалось недоумение, мол, а это что еще за покемон?

Я кашлянул. Покосился на Шиву.

— Приветствую. Вижу, тебя не сдуло во время падения Верхнего мира?

Тот ничуть не обиделся. Мелодично рассмеялся и покачал головой.

— О нет. Наоборот, я оказался последним, кто успел зачерпнуть энергии из Чаши — причем безо всяких ограничений. Так что мне повезло. Не желаешь подняться, воспитанник пса войны и сын смерти? У меня есть к тебе вопрос.

Я усмехнулся.

— Вот если бы у твоего кальяна был не один мундштук, а два… — начал было я, но тут Шива положил свою флейту на колени и щелкнул пальцами.

Из кальяна, как живая змея, вытянулась еще одна трубка с мундштуком. Она причудливо изогнулась и замерла, приподняв свою голову.

Шива с улыбкой гостеприимно протянул мне руку. Мол, забирайся. Твое желание выполнено.

Тут уж на меня уставились абсолютно все вокруг. Видимо, наша беседа с Шивой сейчас оказалась куда более занятной, чем монологи городского совета.

Я не стал ломаться и ухватился за протянутую руку. Шива с легкостью втащил меня на твердый воздух рядом с собой.

— Спасибо, — сказал я. — Вид отсюда и правда шикарный!

— Это ты еще мой кальян не пробовал, — с многозначительной усмешкой отозвался Шива, растянувшись на боку. — С ним происходящее кажется куда как забавней…

Я потянулся было к мундштуку, как вдруг меня буквально пронзила острая боль в солнечном сплетении. В ушах, перекрывая все остальные звуки вокруг, раздался бормочущий невнятный голос.

«Забрать свое,» — шелестел он. «Забрать свое…»

Хватая воздух ртом, как рыба, я рефлекторно схватился за больное место, всеми силами стараясь не заорать на всю площадь и не испортить важный официальные момент, происходивший на ней прямо сейчас.

А через мгновение, с