Мадьярские отравительницы. История деревни женщин-убийц - Патти Маккракен

под деревом. Он взглянул на улицу Арпада. Деревенская ратуша была закрыта. Отделение почты и телеграф тоже не работали. На улице Арпада все лавки и магазинчики закрылись. Не работала даже корчма. Насколько он мог припомнить, это был первый раз, когда все закрылись, чтобы присутствовать на похоронах.

Длинный ряд фургонов тянулся от дома Михая до деревенской ратуши и дальше вдоль улицы, рядом с ними стояли одинокие мулы, привязанные к деревьям. На обратном пути с кладбища Судья обратил внимание на номерные таблички на задках фургонов, и ему стало ясно, что скорбящие приехали на похороны со всего района.

Он дважды ходил на кладбище. В первый раз он отправился с друзьями на рассвете, чтобы помочь выкопать могилу. После того как они закончили, Судья едва успел переодеться, чтобы принять участие в похоронной процессии. Марица распорядилась, чтобы похороны состоялись пораньше, чтобы осталось больше времени для поминок.

Во дворе почти не оставалось свободного места. Когда Судья вернулся с похорон, он вначале направился было к хлеву, рассчитывая там встретиться с другими близкими друзьями Михая, однако вход туда перекрыла музыкальная группа. Судья никогда раньше не слышал о том, чтобы музыкантов приглашали играть на поминках, но ему вскоре предстояло узнать, что сегодня и другие традиции также не будут соблюдаться.

Стоя среди плотной толпы, он крепче сжал свой бокал и попытался медленно поднять его, используя оставшееся небольшое свободное пространство перед собой. Когда ему это удалось, он поднес бокал к губам и сделал еще один быстрый глоток.

Он уже начал более или менее уверенно ориентироваться в тесном, душном пространстве двора. Он, например, мог определить, где находится Марица, по небольшой, мягкой ряби в общем скоплении присутствовавших.

Судья видел, как Марица медленно, но решительно направилась к группе музыкантов. Прямо перед трио музыка звучала настолько оглушительно, что никто не осмеливался приблизиться туда – но Марица направилась именно к этому месту. Музыка буквально громыхала, и Марица чувствовала, что в такт ей и с такой же силой билось ее собственное сердце. Ее руки были вытянуты по бокам, ладони прижаты к шелковому платью. Она легонько похлопывала себя по бедрам в такт музыке. Она передала Хенрику Мишкольци заранее составленный список ее любимых песен, и теперь он поочередно исполнял их. Пробираясь вперед, она в какой-то момент подняла руки над головой и помахала ими в такт мелодии. Они были похожи на тонкие перископы, выглядывавшие из моря скорбящих. Многие ошибочно восприняли ее жест как знак того, что она собирается сделать какое-то заявление, и повернулись в ее сторону, чтобы внимательно выслушать ее.

Марица бочком протиснулась сквозь последний ряд гостей и, оказавшись на пятачке перед музыкантами, взмахнула руками, описав в воздухе над собой небольшую дугу. После этого она хлопнула в ладоши. И еще раз. И еще. Она хлопала сначала медленно, потом быстрее. Вскоре к ней присоединился Франклин. Пара раскачивалась и кружилась, их щеки раскраснелись от выпитого спиртного. Они были двумя влюбленными, которые самозабвенно танцевали в узкой лощине, окруженной лесом потрясенных зрителей.

* * *

На закате стало еще холоднее. Небо, потемнев, приобрело темно-синие и серебристые оттенки. Те немногочисленные гости, которые все еще оставались во дворе, стали похожи на контуры силуэтов. Столы с закусками были уже убраны. Основную работу в этом отношении проделала Марселла, которой помогли родственники тетушки Жужи во главе с бывшей повитухой.

Что касается закусок для поминок, то их приготовили накануне в корчме семейства Цер. Анне пришла на выручку ее ближайшая соседка Роза Киш.

Если Анна и могла назвать кого-то в Надьреве своей подругой, так это была Роза. Она была старше Анны по меньшей мере на двадцать лет и давала той житейские советы по поводу ее личной жизни, а также оказывала помощь в вопросах, касавшихся ведения дел в корчме. Роза Киш чуть ли не в одиночку обеспечивала корчму практически всей необходимой едой. Она готовила рагу на своей собственной кухне и приносила его в больших дымящихся горшках. В свою очередь, Анна выплачивала ей долю своей прибыли. Утром того дня, когда были организованы похороны, Роза Киш помогла Анне перенести необходимое число столов из корчмы во двор Кардошей для поминок.

Нести их обратно оказалось для Анны нелегко, поскольку она стала чувствовать себя совершенно разбитой. В то утро она проснулась с чувством недомогания, и в течение дня это ощущение постепенно нарастало. Ей казалось, что жизненная энергия просто уходит из нее, оставляя взамен себя непреодолимое чувство усталости и упадка сил.

Анне было хорошо знакомо это состояние. Она понимала, что с ней происходит.

Когда Анна ухватилась за очередной стол и подняла его со своей стороны, ее костлявые руки задрожали от его тяжести. У Розы Киш было гораздо больше сил, поэтому Анне казалось, что та несет ее вместе со столом – через двор Кардошей, через улицу, обратно в темную и пустую корчму. Оказавшись там, Анна в изнеможении разжала пальцы, и стол с грохотом опустился на пол. Анна осмотрела след, который оставила деревянная столешница на ее руке.

«Может быть, этот ребенок выживет, – подумала она. – А может быть, и нет». Ее покорное принятие своей судьбы не было способно разбить сердце никому, кроме нее самой.

* * *

Когда тетушка Жужи в тот вечер вернулась домой и легла в постель, она была настолько взвинчена, что никак не могла заснуть. Она металась из стороны в сторону, то натягивая на себя одеяло, затем снова сбрасывая его. Она взбила подушку кулаком сначала с одной стороны, потом с другой, не в силах устроиться поудобнее. И она, не переставая, укоряла и проклинала саму себя.

Тетушка Жужи подошла к Марице, когда музыканты уже складывали свои инструменты, а последние гости разъезжались. Женщины убирали со столов, перекладывая рагу из мисок обратно в большую кастрюлю.

Бывшая повитуха отвела Марицу в сторону и шепотом напомнила своей подруге о том соглашении, которого они достигли. В кармане у нее были уже приготовлены бумаги, составленные для оформления передачи права собственности на дом Шандора-младшего.

Однако Марица лишь отмахнулась от этих бумаг. Она отрицательно покачала головой и коротко произнесла: «Нет!» Тетушка Жужи поняла, что у нее больше нет верной подруги, что вместо нее она видит перед собой вероломного гадзо.

Она поклялась никогда больше не разговаривать с Марицей. И она оставалась верна своему слову в течение многих лет.

* * *

Глашатай наклонился над своим барабаном, поставил лампу на землю рядом с собой и снова выпрямился. Затем он вытащил из