Наследник Альфы - Екатерина Лира

Потом были приходы участковых, повестки, подписка о невыезде, суд, маячивший на горизонте и грозивший реальным сроком…

* * *

…В тот день он проснулся как всегда к обеду и начал день с того, что обыскал кухню. Он точно знал, что мать где-то спрятала заначку, и теперь методично проверял баночки с крупами. Руки тряслись, периодически темнело в глазах, во рту пересохло, а под ложечкой неприятно посасывало. Одним словом — «трубы горели».

Вдруг в дверь позвонили. От неожиданности банка из рук Васи выскользнула и разбилась, манка белым ковром устелила пол.

Выругавшись, Вася слез с табуретки и пошел открывать. Кого еще принесла нелегкая? Неужели опять менты с допросами?

Глянул в глазок — какой-то седой мужик. Куртка черная нараспашку. Шапки нет. На мента не похож. Может, кто из соседей?

Чуть помедлив, Вася открыл дверь, подозрительно оглядел незнакомца. Внешность не славянская. Почти черные глаза, нос приплюснутый…

— Че надо? — не слишком дружелюбно спросил Василий.

— Мы с тобой пару дней назад общались в баре, тут, за углом… — заулыбался незнакомец. — Ты в гости приглашал, не помнишь?..

Вася нахмурился. Такого бы мужика он точно запомнил и в гости к матери вряд ли бы стал приглашать. Да и в баре последний раз был уже давненько. Все больше пропадал в гаражном кооперативе, расположенном неподалеку. Там у него был свой бокс. Но кто знает, мало ли что могло по синей лавочке в голову взбрести…

— …А я не с пустыми руками, — незнакомец жестом фокусника вынул из рукавов две пол-литровых бутылки. — Закусь найдется?

— О, это мы завсегда! — все сомнения в благонадежности нового друга тут же отпали. — Заходи, что-нибудь найду у мамки в холодильнике. Тебя только это… звать-то как? А то что-то запамятовал…

— Раис, — представился седовласый, проходя в квартиру.

Я выходила из «Алмаз мед», где сдавала анализы по беременности, когда нос к носу столкнулась с Валерией Васильевной. Бледная женщина, покачиваясь, шла по тротуарной дорожке в сапогах с высоченными каблуками. Левая рука была согнута в локте, словно она только что сдавала кровь.

Увидев меня, она шарахнулась в сторону так, что чуть не упала. Маленькая сумочка в ее правой руке полетела прямо мне под ноги.

— Здравствуйте, — кивнула я ей.

Она, поняв, что прятаться бесполезно, мигом сложила губы в приторную улыбку.

— Ох, Люсенька. Привет. А я вот тут… благое дело ходила делала… — засюсюкала она. — Не поднимешь мне сумку? Наклоняться тяжело. Возраст, сама понимаешь. Остеохондроз…

— Я беременная, мне нельзя наклоняться. Доктор запретил, — без малейшего сожаления отказала я.

Она опустила глаза, качнула головой и притворно вздохнула. От этого движения волосы чуть сдвинулись, и я увидела на ее скуле старательно заретушированный синяк.

Видно, Вася колотил даже мать.

В этот момент я невольно почувствовала себя последней сволочью, не жалеющей «старушку». Но тут же на корню задушила в себе это чувство. О Люсе свекровь никогда не заботилась, так почему я сейчас должна как-то по-другому относиться?

Чтобы преодолеть неловкость, принялась осматриваться по сторонам. Ко входу должен был подъехать Тимур, чтобы отвезти меня в клуб. Сегодня была запланирована встреча с дизайнерами и программистами, я очень хотела сделать «Алисе» новый сайт, а также приложение для телефона, для заказа доставки. Работа помогала отвлечься от панических мыслей о том, куда же все-таки пропал Руслан. О нем ничего не было известно уже четвертые сутки.

Валерия Васильевна, чрезмерно кряхтя и охая, все же наклонилась за сумкой сама.

— А детки? Детки-то хоть бабушку спрашивают? — она ухватила меня за рукав, вынуждая повернуться к ней. — А то я ведь тоскую. Родная кровь, как-никак.

Мои брови удивленно взлетели вверх:

— А вы, бабушка, — выделила я обращение, — может быть, посидеть с ними хотите? На кружки какие отвести? Позаниматься подготовкой к школе?

Валерия Васильевна ожидаемо стушевалась:

— Ну заниматься детьми мать должна, меня они слушать не будут. Ты бы это… фотографии слала б. Вот!

Фотографии? От этого предложения я чуть не расхохоталась. Ну да, ну да. Так скучаю, так тоскую, что фото будет достаточно. И ежу понятно, что кроме Люси тут дети никому не были нужны.

— Да и отец по детям скучает, — как-то робко и не слишком уверенно добавила она.

— Тоже фотографии хочет? — язвительно произнесла.

Но женщина, видимо, не поняла сарказма, потому что охотно продолжила:

— Очень! У него депрессия теперь. Отсутствие воли к жизни. Ты бы ему позвонила, поговорила с ним. Он ведь тебя так любит, так любит… помнишь, как сапожки тебе покупал? Ты училась еще, денег у тебя не было. И вот как отплатила.

— Я уже с ним не только за сапоги рассчиталась, не переживайте, — хмыкнула я. В голове промелькнул образ того, как Васенька получил по голове скалкой. Уголки губ невольно дрогнули. — Так что его депрессия — это его проблемы.

— Ну конечно! Разбаловала мужика, а теперь «ваши проблемы»! — неожиданно вспылила свекровь.

— Я разбаловала?

— А кто еще? Это ж ты его споила, чтоб квартиру отжать! А теперь заявление на него подала! Это ж ты потом как будешь детям в глаза смотреть, что их отца засадила?! Стерва. Хочешь на улице его жить оставить? Чтоб по гаражам шарился, как сейчас?

Ох, как ее качает! Быстро же из «Люсеньки» я стала «стервой», испортившей жизнь ее сыну.

— Так вы не выгоняйте его на улицу, он и не будет «шариться», как вы сказали.

— Ага, не выгоняйте, — она злобно посмотрела на меня. — Чтоб дружков его терпеть, уголовников. Рис-Райс этот…

— Что вы сказали? — последние слова резанули слух. Сердце пропустило удар. Мне послышалось? Да быть не может…

— О, что? — свекровь, видимо, подумала, что я оттаяла. — Решила все-таки за ум взяться? Семью сохранить?

— Нет. Вы что-то сказали про уголовников, которые дружат с Василием? — отмахнувшись, переспросила я.

— Да приходил тут один, седой, страшный как черт, неприятный, — она смерила меня взглядом. — Вот подговорит его Васенька и натравит на нового твоего хахаля. Будешь знать!

Она отдернула руку с таким видом, будто это я, а не она держала меня за рукав все это время.

И вздернув вверх подбородок, с видом победительницы засеменила на своих каблучищах вперед. Правда, эту картину изрядно портило то, что она периодически поскальзывалась, судорожно вцепляясь в свою сумочку.

Передо мной затормозила машина. Тимуру пришлось открыть окно и позвать меня, прежде чем я сообразила, чего он от меня хочет.