Руины - Скотт Б. Смит

— Вроде да, — наконец сказала она. А потом, посмотрев на Стейси и подумав, что ей, должно быть, еще хуже, спросила: — А ты как?

Стейси покачала головой и махнула рукой в сторону холма.

— Они… знаешь, они там… — начала она, но подобрать слова было очень сложно. Стейси прикусила губу. — Они начали, — наконец сказала она.

— Что начали?

— Ампутировать ему ноги.

— Стейси, ты о чем? — спросила Эмми, хотя, конечно, догадалась, о чем говорит Стейси.

— Пабло, — прошептала Стейси. — Они режут ножом.

Эмми молча смотрела на нее, не зная, как вести себя и что говорить. Она еще не поняла, что чувствует и думает по этому поводу. В ее голове все как-то смешалось и спуталось.

— Я не должна была говорить «да»? — спросила Стейси.

— В смысле?

— Мы голосовали, и я…

— А почему мне никто не сказал? Почему я ничего об этом не знала?

— Ты была далеко. Джеф сказал, что позовет тебя, если только голоса распределятся поровну. Но этого не произошло. Эрик проголосовал «за», потом я… — Стейси выглядела очень напуганной. — Я не должна была так голосовать, да? Я, Матиас и ты могли не допустить этого.

Эмми все никак не могла осознать, что происходит. Она не могла понять, как можно отрезать человеку ноги ножом. Она не верила, что Джеф мог пойти на такое. Может, они только говорили об этом, и еще ничего не предприняли, может, Стейси что-то путает и еще можно остановить их?

— Будь тут, — сказала Эмми. — Жди греков, ладно?

Стейси кивнула. Страх до сих пор был в ее глазах, губы тряслись, руки теребили зонт. Она села на землю и уставилась в сторону джунглей.

Эмми посмотрела на нее, убедилась, что она в относительном порядке, и быстро пошла по тропе.

Это делали Джеф и Матиас. Они не просили Эрика помочь, потому что знали, что тот не справится. Поэтому, пока они занимались своим страшным делом, он ходил кругами по вершине холма, периодически останавливаясь, чтобы посмотреть на свое колено.

Сначала Джеф с Матиасом привязали грека к носилкам за грудь и талию. Пока они делали это, Пабло даже не открыл глаза, он не открывал их с тех пор, как перестал стонать утром. Даже когда Джеф попытался разбудить его, позвав по имени, грек не ответил. Он лежал неподвижно, с одним и тем же выражением лица.

Ребята быстро развели костер. Он получился совсем маленьким. Сначала они разожгли несколько листов бумаги, потом подбросили целый блокнот, затем одежду, предварительно облитую текилой. От костра почти совсем не было дыма, а огонь был синего цвета.

Ребята подошли к Пабло и начали планировать операцию, показывая то на одну, то на другую ногу. Когда они наконец договорились, Джеф взял нож и поднес его к огню.

Когда операция началась, Эрик стоял рядом с ними. Джеф обмотал руку маленьким полотенцем, которое нашел в палатке, чтобы держать раскаленный нож. Он действовал очень быстро. Как только нож раскалился докрасна, Джеф подошел к Пабло, нагнулся над его ногами и опустил руку.

Пабло резко открыл глаза и застонал. Джеф делал вид, что не замечает криков. Матиас тоже, казалось, ничего не видит. Он смотрел только на костер, поддерживать который ему было поручено.

Джеф стоял на коленях, склонившись над носилками. На его руках напряглась каждая мышца, он весь вспотел от усилий, которые приходилось прикладывать. Через некоторое время Матиас почувствовал, что запахло жареным мясом.

Эрик стоял рядом с Джефом и все видел. Это было ужасное зрелище, но он, казалось, не понимал, что происходит. Пабло стонал все громче и громче.

На секунду Джеф остановился и протянул нож Матиасу, чтобы тот еще раз нагрел его. Как только нож снова накалился, Джеф сразу же продолжил. Эрик отвернулся и отошел: он больше не мог это видеть. Но уйти было некуда, нельзя было скрыться от этих стонов и ужасного запаха.

Походив вокруг, Эрик обернулся и снова посмотрел в сторону носилок.

Матиас держал в руках сковородку, которую недавно принес Джеф. Эрик видел, как немец положил ее в огонь. Он догадался, что с ее помощью Джеф хочет прижечь Пабло раны.

А Джеф все работал ножом. Пабло стонал. Теперь в его криках можно было разобрать отдельные слова, но понять их все равно было невозможно.

Эрик вспомнил, как упал на грека, когда спускался в шахту. Как они с Эмми поднимали Пабло на носилки. Вдруг он снова почувствовал, как в нем шевелятся растения. Все было просто ужасно. И от этого никуда нельзя убежать.

Эрик все смотрел на носилки и почему-то не мог заставить себя отвернуться.

Джеф наконец отбросил нож в сторону, поправил полотенце на руке и взял с огня горячую сковородку. Теперь Матиасу пришлось помогать ему. Он подошел к носилкам и приподнял ноги Пабло, вернее то, что от них осталось. Грек кричал, плакал, что-то пытался говорить, называя Матиаса и Джефа по именам. Они же делали вид, что не слышат его и не смотрели ему в глаза.

Джеф изо всех сил прижимал раскаленную сковородку к ранам Пабло. Эрик слышал, как шипит кровь, и чувствовал ее запах. Это было просто ужасно.

Он отвернулся, сел на землю, закрыл глаза, заткнул уши руками и начал дышать через рот. Он просидел в таком положении, как ему показалось, довольно долго. Эрик старался сконцентрироваться на своем теле, уйти в себя и забыть об окружающем его ужасе. Но это неизбежно привело к тому, что он все яснее начинал чувствовать, что внутри него шевелится растение. Он пытался убедить себя в том, что Стейси была права, и это движение — биение его собственного сердца, сокращение его мышц, а вовсе не растение. Но Эрик не выдержал, открыл глаза и встал.

Когда он посмотрел в сторону носилок, то увидел, что Матиас и Джеф все еще прикладывали сковороду к ногам Пабло. В воздухе по-прежнему витал жуткий запах. Но Пабло уже не стонал, наверное, потерял сознание.

Потом Эрик услышал приближающиеся шаги. Через мгновение на вершине появилась Эмми. Она, задыхаясь, бежала по тропе, на ее лице блестели капельки пота.

«Слишком поздно», — подумал Эрик, увидев, как она остановилась, смотря на Джефа и Матиаса, склонившихся над Пабло. В ее глазах застыл ужас, она поняла, что опоздала и что уже ничего нельзя изменить.

Джеф не понимал, что чувствует, не знал, о чем думает. Только спустя некоторое время мысли немного пришли в порядок. Теперь он думал о том, что все прошло даже лучше, чем он предполагал. Ноги он отрезал немного ниже коленей, чтобы сохранить суставы. Крови было не очень много. Пабло потерял сознание только в самом конце операции, скорее от шока, чем от потери крови. Ему точно не было больно, Джеф был уверен в этом. Еще он знал, что теперь жизнь грека была в меньшей опасности. Джеф считал, что должен гордиться тем, что сделал для Пабло. Но никак не мог понять, откуда в его сердце такая пустота, почему он еле сдерживает слезы.