Девиантность, преступность, социальный контроль в обществе постмодерна - Яков Гилинский

Принципиальным для понимания социальных отклонений, деви-антности и предмета девиантологии как науки является осознание относительности, релятивности социальной «нормы» и социальных «отклонений». В природе, в реальной социальной действительности не существует явлений, видов деятельности, форм поведения «нормальных» или же «девиантных» по своей природе, по содержанию, per se, sui generis. Те или иные виды, формы, образцы поведения «нормальны» или «девиантны» только с точки зрения сложившихся (установленных) социальных норм в данном обществе в данное время («здесь и сейчас»), «Что считать отклонением, зависит от времени и места; поведение „нормальное“ при одном наборе культурных установок, будет расценено как „отклоняющееся“ при другом»[305]. Относительность (релятивность) девиантности и девиантность как социальный конструкт подробно обосновываются в книге J. Curra[306].

Нет ни одного поведенческого акта, который был бы «девиантен» сам по себе, по своему содержанию, независимо от социального контекста. Так, «преступное» употребление наркотиков, в частности производных каннабиса, было допустимо, «нормально», легально во многих азиатских странах, да и в современных Нидерландах, Чехии, четырех штатах США, КНДР и ряде других стран, список которых все расширяется; распространенное «законное» потребление алкоголя – незаконно, преступно в странах мусульманского мира; легальное сегодня курение табака было запрещено под страхом смертной казни в средневековой Испании; умышленное причинение смерти (убийство) – тягчайшее преступление, но и… подвиг в отношении противника на войне.

С нашей точки зрения, вся жизнь человека есть ни что иное, как онтологически нерасчлененный процесс жизнедеятельности по удовлетворению своих потребностей. Я устал и выпиваю бокал вина или рюмку коньяка, или выкуриваю «Marlboro», или выпиваю чашку кофе, или нюхаю кокаин, или выкуриваю сигарету с марихуаной… Для меня все это лишь средства снять усталость, взбодриться. И почему первые четыре способа социально допустимы, а два последних «деви-антны», а то и преступны, наказуемы – есть результат социальной конструкции, договоренности законодателей «здесь и сейчас» (ибо бокал вина запрещен в мусульманских странах, марихуана разрешена в Нидерландах, курение табака было запрещено в Испании во времена Колумба и т. д.). Иначе говоря, жизнедеятельность человека – пламя, огонь, некоторые языки которого признаются – обоснованно или не очень – опасными для других, а потому «тушатся» обществом (в случае морального осуждения) или государством (при нарушении правовых запретов).

Эти примеры можно умножать до бесконечности. Важно помнить: когда девиантология изучает девиантность и девиантное поведение, речь всегда должна идти о конкретном обществе, конкретной нормативной системе и об отклонениях от действующих в данном обществе норм – не более. В другом обществе, в другое время рассматриваемая «девиантность» может не быть таковой.

Более того, социальные девиации и девиантное поведение могут иметь для системы (общества) двоякое значение. Одни из них – позитивные – выполняют негэнтропийную функцию, служат средством (механизмом) развития системы, повышения уровня ее организованности, устраняя устаревшие стандарты поведения. Это – социальное творчество во всех его ипостасях (техническое, научное, художественное и др.)[307]. Другие же – негативные – дисфункциональны, дезорганизуют систему, повышают ее энтропию. Это преступность, наркотизм, коррупция, терроризм и др.

Однако, во-первых, границы между позитивным и негативным деви-антным поведением подвижны во времени и пространстве социумов.

Во-вторых, в одном и том же обществе сосуществуют различные нормативные субкультуры (от научного сообщества и художественной богемы до преступных сообществ и субкультуры наркоманов). И то, что «нормально» для одной из них – «девиантно» для другой или для общества в целом.

В-третьих, «а судьи – кто»? Кто и по каким критериям вправе оценивать «позитивность – негативность» социальных девиаций? Равно как и «нормальность – анормальность».

И, наконец, самое главное: организация и дезорганизация, «норма» и «аномалия» (отклонение), энтропия (мера хаотичности, неупорядоченности) и негэнтропия (мера организованности, упорядочения) дополнительны (в понимании Н. Бора). Их сосуществование неизбежно, они неразрывно связаны между собой, и только совместное их изучение способно объяснить исследуемые процессы. «Порядок и беспорядок сосуществуют как два аспекта одного целого и дают нам различное видение мира»[308].

Более того, еще Тит Лукреций Кар провидчески писал о clinamen (отклонениях) как conditio sine qua поп (необходимые условия) развития, ибо, как говорил Лукреций о «телах изначальных» (атомах):

И здесь мы подходим к теме чрезвычайной важности для последующего изложения. Девиации присущи всем уровням и формам организации мироздания. В современной физике и химии отклонения обычно именуются флуктуациями, в биологии – мутациями, на долю социологии и психологии выпали девиации.

Существование каждой системы (физической, биологической, социальной) есть динамическое состояние, единство процессов сохранения и изменения. Девиации (флуктуации, мутации) служат механизмом изменчивости, а, следовательно, существования и развития каждой системы. Без девиаций «ничего никогда породить не могла бы природа», а «порождения» природы не могут без девиаций изменяться (развиваться). Отсутствие девиаций системы означает ее несуществование, гибель («а на кладбище все спокойненько»).

Чем выше уровень организации (организованности) системы, тем динамичнее ее существование и тем большее значение приобретают изменения как «средство» сохранения. Неравновесность, неустойчивость становится источником упорядоченности (по И. Пригожину, «порядок через флуктуации»[310]). Так что для биологических и социальных систем характерен переход от гомеостаза (поддержание сохранения, стабилизированного состояния) к гомеорезу (поддержанию изменений, стабилизированному потоку)[311].