Военная разведка Японии против России. Противостояние спецслужб на Дальнем Востоке. 1874-1922 - Александр Геннадьевич Зорихин

Инициатива назначения Куросава главой делегации исходила не от МИД, а от Оои, который знал руководителя читинской резидентуры еще с 1913 г. по совместной службе в Военно-штабном колледже и полагался на его богатый опыт в русских делах. Однако читинская миссия не сумела оперативно перестроить работу своего агентурного аппарата с освещения белогвардейских организаций на сбор сведений о военно-политической обстановке в ДВР, поэтому донесения Куросава во Владивосток и Генштаб за январь – июль 1920 г. носили достаточно общий характер и в ряде случаев опирались на сомнительные источники информации. В докладе за 13 мая 1920 г. он, например, сообщал о том, что в результате неэффективной политики «экстремистов», вызвавшей нехватку товаров, рост цен и массовые экспроприации, население Сибири и Западного Забайкалья высказывало серьезное недовольство советской властью, а две стрелковые дивизии НРА, дислоцированные между Иркутском и Верхнеудинском, были укомплектованы насильно мобилизованными новобранцами, боеспособность которых поддерживалась только угрозами массовых расстрелов со стороны комиссаров-евреев. Схожие оценки, предрекавшие скорое падение советской власти в Забайкалье, присутствовали и в более поздних отчетах читинской миссии: 5 июля 1920 г. Куросава проинформировал заместителя начальника Генерального штаба об острой нехватке продуктов питания в ДВР и низкой боеспособности частей НРА, личный состав которых, по его мнению, намеревался массово дезертировать к японцам509.

Переговоры начались 24 мая на станции Гонгота к западу от Читы. В соответствии с директивой военного министерства от 29 мая, японская делегация преследовала цель консолидировать власть на Дальнем Востоке под эгидой Временного Приморского правительства и склонить ДВР к объединению с ним, ради чего могла заморозить поставки оружия семеновской армии. Директива из Токио начальнику штаба ВЭА звучала следующим образом: «Для того чтобы способствовать концентрации власти на Дальнем Востоке, крайне необходимо подчинить Семенова выступающему основой [единого государства] Владивостокскому правительству и побудить власти в Верхнеудинске объединиться с этим правительством. В силу этого мы уверены, что в нынешней ситуации оказание прежней «особой помощи» Семенову не будет способствовать достижению вышеозначенной цели, поэтому поставки его армии вооружения должны быть прекращены»510.

Однако переговоры практически сразу зашли в тупик, так как советская сторона настаивала на заключении перемирия на всех фронтах и немедленном выводе японских войск, в то время как их оппоненты имели полномочия на прекращение боевых действий только на читинском фронте. Позиция Куросава основывалась на принятом 1 июня совершенно секретном решении кабинета министров о невозможности немедленного вывода 14-й пехотной дивизии из Хабаровска из-за перебоев в работе железной дороги и неясности ситуации с «николаевским инцидентом», а также об эвакуации 5-й пехотной дивизии из Читы только при условии нахождения НРА за пределами нейтральной зоны вплоть до окончания вывода японских войск из Приамурья511. Не добившись уступок от делегации ДВР, Куросава прервал переговоры до 10 июля 1920 г., когда из Владивостока прибыл наделенный особыми полномочиями новый начальник штаба ВЭА генерал-майор Такаянаги. 15 июля стороны подписали соглашение о прекращении боевых действий на Забайкальском фронте, установлении к западу от Читы нейтральной зоны между НРА и японскими войсками и недопущении правительством ДВР появления на его территории частей Красной армии512.

За две недели до завершения переговоров в Гонготе – 3 июля – японское правительство опубликовало декларацию о выводе 5-й дивизии из Забайкалья. Понимая, что этот шаг обрекает его на окончательное поражение, Семенов 21 и 24 июля дважды посетил Куросава и командира дивизии, изложил им спланированные мероприятия по долговременной обороне Читы и обратился с просьбой к командованию Владивостокской армии отсрочить вывод соединения минимум до сентября. Однако, как докладывал начальник штаба объединения в Токио 28 июля, уже через несколько дней Семенов, больше не питавший иллюзий насчет боеспособности своей армии и возможности стать главой буферного государства, решил сосредоточить войска восточнее реки Онон и эвакуировать туда органы власти и военное имущество из Читы513.

В свою очередь, 27 июля командующий ВЭА направил в столицу ДВР Верхнеудинск новую группу переговорщиков во главе с начальником владивостокской миссии полковником Идзомэ Рокуро под предлогом обсуждения деталей эвакуации японских войск и контроля за соблюдением гонготского соглашения514. Главной же целью летних переговоров с Верхнеудинском для Токио являлось обеспечение безопасности вывода его войск из Забайкалья и предотвращение начала боевых действий против Семенова. На решение этой задачи были ориентированы все японские военные миссии, контактировавшие с советским командованием, а на читинскую ЯВМ и командира 5-й пехотной дивизии возлагалась дополнительная обязанность по удержанию Семенова от провокационных шагов во время эвакуации соединения в Приморье515.

Единственным на тот момент средством воздействия на атамана была немедленная передача ему оружия и боеприпасов, гарантировавшая временное превосходство семеновских войск над НРА ДВР. Поэтому уже 1 июля военное министерство приказало командованию ВЭА срочно отправить в Читу 24 000 винтовок и 5 000 000 патронов со складов во Владивостоке и еще 22 590 винтовок перевезти на хранение в Харбин из числа недопоставленного зимой 1919/20 г. вооружения колчаковской армии. Однако Семенов успел получить только 10 000 винтовок и все боеприпасы, а в отношении оставшейся партии начальник штаба армии 26 августа предложил военному министерству воздержаться от дальнейших поставок, мотивируя свое мнение полной укомплектованностью семеновских войск оружием и боеприпасами японского и российского производства и большой вероятностью его попадания в руки «экстремистов». Как запасной вариант Такаянаги предлагал выдать Семенову только те 22 590 винтовок, которые находились в харбинском хранилище. Проконсультировавшись с Н.П. Крупенским и оценив перспективы белого сопротивления в Забайкалье, спустя неделю Токио распорядился отправить в Читу все обещанное Семенову оружие, а в случае невозможности сделать это – немедленно передать ему винтовки со складов в Харбине516.

Загруженные несвойственными им дипломатическими функциями, ЯВМ испытывали острую нехватку сотрудников, в первую очередь переводчиков. Наибольшими штатами располагала владивостокская миссия, в которой весной 1920 г. числились 5 офицеров разведки, 2 переводчика и внештатный сотрудник директор владивостокского отделения информационного агентства «Тохо цусинся» Отакэ Хирокити, позднее работавший в японском посольстве в Москве. В других миссиях имелось всего по 2–3 сотрудника. Поэтому 3 августа 1920 г. Такаянаги направил запрос в военное министерство об увеличении штатов разведорганов армии на 1 внештатного сотрудника, 7 переводчиков и 45 человек обслуги, на что Токио ответил отказом из-за финансовых затруднений517.

В связи с изменением военно-политической обстановки 20 августа 1920 г. Генеральный штаб издал директиву о реорганизации японских военных миссий, согласно которой харбинская миссия стала именоваться североманьчжурской и были образованы четыре объединенные миссии:

– Приморская (Владивосток) – с резидентурами во Владивостоке, Хабаровске и Никольск-Уссурийском.

– Амурская (Благовещенск) – с резидентурами в Амурской области.

– Восточнобайкальская (Чита) – с резидентурами