Дерзкие забавы - Кристина Лорен

– Это ты… – шепчет он, а потом наклоняется и целует мои волосы.

Это ты.

И меня вдруг охватывает какое-то непостижимое шестое чувство. Я понимаю все то, что он имел в виду, когда произносил это. Хотя у него это заняло не так много времени.

– Я хочу, чтобы тебе было хорошо. – Он поворачивает меня лицом к себе и целует меня, а потом признается: – Я просто слишком дикий для тебя.

– Думаю, я это только что заметила, – шепчу я.

– Я имею в виду, – уточняет он, – что слишком сильно тебя люблю.

Я чувствую, как вся кровь в моем организме, вся, до последней капельки, собирается у меня в груди, давление и напряжение нарастают, а потом прорываются в мои конечности диким потоком адреналина и облегчения. И любви – такой огромной, что у меня кружится голова.

– Да? – спрашиваю я с улыбкой настолько глупой, что невольно чувствую облегчение при мысли, что он не может рассмотреть в темной комнате мое лицо.

Но его смех говорит мне, что я ошиблась и что он очень даже хорошо меня видит.

– Да.

Я умудряюсь сказать ему то же самое в ответ, смеясь под его властными, крепкими губами поверх моих.

Финн

Я НАЧИНАЮ ПРИВЫКАТЬ к этому положению: в постели, лежа на спине и глядя в потолок, в то время как в мозгу идет безостановочная работа.

Но сейчас место другое, и вместо теней от пальм на штукатурке надо мной здесь дрожащие блики от плафонов бассейна во дворе. Район у Харлоу тише, чем у Оливера: здесь нет подростков, собирающихся в гараже на углу, нет лающих соседских собак, нет машин, проносящихся мимо в течение всей ночи. Здесь так тихо и спокойно. Единственный звук, который я слышу, – это ее тихое, размеренное дыхание. И мне кажется: если прислушаться как следует, то я услышу океан, который находится в нескольких кварталах отсюда. Снаружи совершенно темно, и она крепко спит уже час, закинув ногу мне на бедро и прижимаясь практически всем своим обнаженным телом, каждым его сантиметром ко мне. Когда она шевелится во сне, она крепче вцепляется в простыню у меня на талии, от чего у меня возникает соблазн немедленно разбудить ее и снова довести до изнеможения.

Почти.

Я никогда не был особым говоруном. У меня никогда не было потребности облачать в слова все те мысли, которые приходили в голову, не было неловкости, заставляющей заполнять любую паузу в разговоре, как это делают некоторые люди. Мне кажется, что Харлоу как раз из тех, кто всегда направляет разговор в нужное русло и способен разговорить любого, даже самого неразговорчивого человека, но она никогда не пыталась сделать этого со мной. Она может переговорить и перехитрить почти любого, кого я знаю, и все же, когда мы вместе, она не возражает против моего молчания. Она позволяет мне быть собой.

Я думал, что мы знали, кем являемся друг для друга, но сейчас, под влиянием стресса и волнений последних нескольких недель, что-то изменилось. Я не ожидал такого поворота событий, но теперь, когда это произошло, я хочу, чтобы все было именно так. Прошлой ночью мы впервые признались друг другу во всем, но решили ли мы что-нибудь? Единственное, что я знаю точно, – я хочу ее.

Харлоу что-то бормочет во сне, и я поворачиваюсь к ней, убирая волосы с ее лица. Когда я так близко к ней, очень просто забыть обо всем – о куче счетов, ждущих на шхуне, о сломанном оборудовании и начале нового сезона, который все ближе и ближе с каждым днем.

Но черт, мне нужно ехать домой. Я оттягивал отъезд как мог, но я действительно там нужен. Я принадлежу этому месту и должен быть там. Но как же я могу сейчас уехать? Одна улыбка или остроумное замечание от нее – и все мои мысли как будто перестраиваются: неуместные, обычно эротические выходят на первый план, а все важные, правильные – о семье и ответственности – отступают в тень.

Я пытался игнорировать это. Пытался не замечать, как подпрыгивает у меня в груди сердце, когда я слышу ее имя. Всякий раз придумывал какие-то глупые оправдания, ловя себя на мысли о ней, о том, что она делает, волнуясь, все ли у нее в порядке.

Но больше я не могу этого делать. И не хочу.

Господи, да я никогда в жизни не думал столько о какой-либо женщине.

– Финн?

Я смотрю, как она моргает, просыпаясь.

– Я здесь, – успокаиваю я и целую ее висок, щеку, позволяя своей руке скользнуть вдоль ее тела и уместиться на ее бедре.

– Ты остался.

Это не вопрос. И я чувствую, что именно в этот момент она по-настоящему просыпается, понимая, что я все еще здесь, рядом с ней. Харлоу потягивается и забирается на меня сверху. Ее силуэт загораживает мне свет фонарей, который льется в темное окно, и теперь я не вижу ничего, кроме очертаний ее тела и розовеющих сосков, выделяющихся на коже.

– Я остался, поэтому готов снова трахнуть тебя, – говорю я, и она смеется.

На самом деле я удивлен не меньше, чем она, что остался. Я убеждал себя, что побуду до тех пор, пока она уснет, а потом, убедившись, что с ней все хорошо, отправлюсь к Оливеру. Такой у меня был план. Что ж, очевидно, что я лжец.

Она проводит рукой по моему животу, и мой член уже твердеет у нее между ног. Она покачивает бедрами, и я ощущаю, что она уже вся мокрая, когда скользит по мне.

– Выспалась? – спрашиваю я, беря в руки ее бедра.

Она кивает, медленно и сонно:

– Мне снился ты.

Я рисую большими пальцами маленькие круги вокруг ее подвздошных косточек и веду их дальше, к пупку:

– Что именно?

Она вращает бедрами более интенсивно, уже умышленно:

– Вот это.

С каждым легким движением она подталкивает головку моего члена все ближе, ближе, так близко, что он вот-вот скользнет внутрь. Без защиты.

– Осторожнее, – предупреждаю я ее, но довольно вяло.

Харлоу наклоняет голову вперед, кончики ее волос щекочут мне живот, грудь.

– Это так приятно, – говорит она, прерывисто дыша. – О… господи, как же это приятно…

Я понимаю, что должен взять контроль в свои руки, должен убрать, сдвинуть ее подальше от моего напряженного и возбужденного члена, но не могу себя заставить сделать это.

Еще чуть-чуть. Еще секундочку.

– Подожди, – начинаю я и шиплю сквозь зубы, когда чувствую нежное прикосновение ее клитора, теплого и скользкого. – Мне нужно кое-что надеть, солнышко.

– Хотя бы на секундочку? – просит она, вытягиваясь на мне. – О… вот так. Вот так…

– Да? – Я вцепляюсь в подушку у себя под головой и смотрю, как мой член исчезает снова и снова у нее между ног. – Черт, это такое безумие. Детка, что мы творим?

Но и произнося эти слова, я продолжаю поднимать бедра от кровати, помогая ей насаживаться на меня. Есть что-то необыкновенное в том, чтобы смотреть, как она использует меня вот так, использует мое тело, чтобы доставить себе удовольствие, и это лишает меня воли, туманит мой мозг, силящийся вспомнить, почему нам следует остановиться. Мы очень близко друг к другу, и я уверен, что мог бы кончить уже от одного этого, от того, как мы оба тремся друг о друга, словно пара подростков.