Дикарь и лебедь - Элла Филдс

как и та, что стояла передо мной, некоторые работы сообщали, что вряд ли ее земляки когда-нибудь об этом забудут.

А еще нам приходилось закрывать глаза на их выходки – хотя сами они об этом не догадывались, – и это вело к некоторым проблемам. Мне хватило ума воздержаться от объяснений, и я просто сказал:

– Им хорошо здесь живется. Живется достойно, и однажды, быть может, они даже вернутся домой.

– Вернутся? – переспросила Опал, уставившись на меня так, словно я был круглейшим идиотом на свете. – Куда именно они вернутся? – Она помотала головой, пропустила пальцы сквозь волосы. – Ты действительно ничего не понимаешь, да?

Я насупился, не зная, как себя вести и что сказать. Опал закатила глаза.

– О звезды, Дейд. Да что с тобой такое сотворили, раз ты всерьез поверил, что вот это все допустимо?

Я озадаченно посмотрел на нее, тщетно пытаясь постичь, что она имеет в виду.

– Я не понимаю, о чем ты. Я – король. Таким меня вырастили.

– В этом-то и вся проблема. – Опал облизнула губы, и меня охватило желание притянуть принцессу к себе, вдохнуть запах ее волос, погладить их, чтобы сердце лебеди успокоилось от моих прикосновений. – Из тебя вырастили ходячую проблему – и потрудились на совесть, ибо ты даже не понимаешь, что ты есть.

– Я прекрасно знаю, кто я, – сдержанно произнес я. – Король волков, устраняющий несправедливость, а еще… – Я отважился сделать шаг к ней. – А еще я – твоя половинка.

Моя лебедь уставилась на меня с укором, хлопая ресницами, что нависали над ее пытливыми, упрямыми глазами.

В голосе моем прорезалась паника, отчего я охрип.

– Скажи, что я могу сделать. – Я заключил ее лицо в ладони и взмолился: – Прошу тебя. Скажи, что я могу сделать, и я это сделаю.

– Ничего ты не можешь сделать. Его больше нет.

– Знаю, – сказал я и коротко кивнул. – Знаю, но хочу попробовать. Дай мне хотя бы попробовать. – И я был искренен. О звезды, если бы я мог избавить Опал от боли, что переполняла ее глаза, что сбивала с ритма ее сердце, воскресив ее узколобого говнюка-отца – проклятье, я бы это сделал.

Опал пристально посмотрела на меня, ее руки потянулись к моим, все еще державшим ее лицо, но затем она всхлипнула, и я почувствовал напряжение в ее теле.

– Ты правда сделаешь что угодно?

О звезды, до нее что, до сих пор это не дошло?

– Все, что угодно, – подтвердил я с пылкостью в голосе.

– Закончи эту войну, – в тот же миг без тени сомнения произнесла она. – Положи конец кровопролитию, отмщению, никому не нужному горю. Прекрати это прямо сейчас.

Я отшатнулся, руки мои упали, все мои доводы, все планы разлетелись, словно игральные карты на ветру, когда золотые глаза Опал посмотрели на меня с отвращением. Этого я сделать не мог. О чем она знала – но все равно попросила.

– Я не могу так поступить.

– Можешь.

Она хотела пройти мимо меня, но я ухватил ее за запястье.

– Опал, я не могу. До конца войны еще далеко.

– Война закончится тогда, когда ты наберешься сраного мужества ее закончить, – прошипела она. Ее не заботило, что владелец галереи может нас услышать – она обвела меня взглядом и холодно усмехнулась: – Но ведь в этом-то вся и загвоздка, да, мой король? – И моя лебедь ушла, бросив напоследок: – Ты не мужчина, а просто бессердечный зверь.

Она быстро пересекла зал со статуями, не обратив ни малейшего внимания на картины на стенах. Золотистые волосы развевались у нее за спиной.

При виде того, как Опал уходит прочь – ее запах затмил мне рассудок, руки сами сжались в кулаки, – меня пронзила идея – да так внезапно, что я чуть не перекинулся. Я догнал ее у входа в следующий зал.

– Выйди за меня.

Опал не остановилась, даже не сбилась с шага. Она шла дальше, будто и не слышала.

– Выйди за меня замуж, и все это закончится.

Она остановилась и резко развернулась, едва не запнувшись туфелькой о восточный ковер, – ее волосы взметнулись и легли на плечо.

– Ты это всерьез?

Я помедлил – несмотря на то, что мне хотелось броситься к ней, пасть к ее ногам и, вложив во взгляд всю свою искренность, посмотреть ей в глаза. Я помедлил, пригладил волосы, шумно выдохнул:

– Конечно, уйдет некоторое время, чтобы все организовать, и я не хочу стать посмешищем, на ходу меняя планы, но… – Я остановился перед ней и заглянул в золотистые глаза. – Да, солнышко. Клянусь, что все закончится, как только ты станешь моей женой.

– Тогда поженимся завтра же. Грандиозная церемония нам ни к чему.

Я не сдержал смешка и, когда в ответ она ощерилась, сделал то, что давно хотел: заключил Опал в объятия, несмотря на слабые попытки сопротивления. Она сдалась и уставилась на меня своими исполненными надеждой глазами, а я убрал выбившуюся прядь ей за ухо и прошептал:

– Сначала мне, разумеется, нужно будет написать твоей матери, но как только мы получим ее благословение…

С той самой секунды, когда я перенес ее сюда из грязной человечьей башни, я мечтал и стремился именно к этому – овладеть ею во всех смыслах, хоть и знал, что это почти невозможно. Я мог бы вынудить Опал стать моей – вот как сейчас. Но я понимал, что огромная часть ее души ненавидит и вожделеет меня в равной мере, поэтому вместо насилия выбрал уговоры.

Я готов был уговаривать ее вечность. Она стала бы моей и в этой жизни, и во всех последующих.

Опал прильнула ко мне, к моей ладони, что гладила ее по щеке, и обреченно вздохнула:

– Тогда да. Если ты не будешь затягивать дело, я выйду за тебя замуж.

– Могла бы хоть изобразить, что рада, – сказал я с внезапно охватившим меня раздражением. – Ты станешь королевой, и вместе мы объединим два королевства, заключив исторический…

– Договор, – закончила она и, отстранившись, подошла к ближайшему портрету – юная девушка с уложенной вокруг головы косой и одноглазым котенком на руках. – Мы заключим договор, не более того, но да, – сказала Опал и перешла к следующему полотну – деревушка на холме у Ночного моря, – мы сделаем то, что тебе, похоже, так нравится делать.

– И что же?

Ее пальцы взлетели – гипнотизирующе плавно – и зависли над пенной волной.

– Устраним несправедливость.

Я ухмыльнулся, хотя сердце мое ушло в пятки и в то же время взмыло в небо, а затем подошел к ней и обнял за изящную талию.

– Как скажешь, лебедь моя. – Она одобрительно хмыкнула, и я поцеловал ее в обнаженное плечо. – Как скажешь.

26

Дейд

– Птичка просто тебя использует, – заявил Клык, как только плюхнулся в кресло в дальнем углу зала для военных советов. – Это западня.

Тесак угукнул в знак согласия и, махнув рукой в сторону двери, обошел громадный стол.

– Не удивлюсь, если именно к этому она и стремилась все время.

– Выйти за меня замуж? – процедил я сквозь зубы.

– Поставить тебя на колени, сраный ты кретин, при помощи своей щелки.

– За словами следи, говнюк, – зарычал я на Тесака.

– Нет уж, – огрызнулся он, и у меня волосы на загривке встали дыбом, когда Тесак остановился возле карты на стене и ткнул в нее пальцем. – Сначала твой дядя, теперь это? – Друг поморщился. – Она окрутила тебя. – Он щелкнул пальцами и показал на меня: – Наложила на тебя какой-то ведьмовской приворот.

– Они же половинки, – зачем-то напомнил ему Клык. – Неудивительно, что ему хочется ее ублажать.

– А ты вообще заткнись, морда. С каких это пор обретение половинки означает, что нужно немедленно вручить ей ключи от твоего сраного королевства?

Клык поджал губы.

Я потер бровь.

– С тех пор, как я убил ее отца, о чем она никогда не забудет.

– Да знаем мы, – сказал Тесак и широко улыбнулся, словно воспоминание о том моменте принесло ему радость. Что было ожидаемо от щенка, которого нашли в луже крови собственных родителей. – Мы же были там, помогали тебе.

– Хватит, – отрезал Клык, заметив, что терпение мое на исходе. – Допустим, война закончится. – Ладно. Пускай. – Он пожал плечами: – Хорошо. Она все равно уже всем наскучила.

– У нас есть и другая потенциальная проблема – люди, похоже, навели мосты дружбы с теми, кто живет за морем, – напомнил я парням. – Война не закончится, даже если прекратятся сражения. – Одним глотком я прикончил кружку эля, что стояла передо мной. – История – лучшее тому подтверждение.