Дикарь и лебедь - Элла Филдс

одним из самых могущественных созданий на этом материке – если не самым. Но это не будет иметь значения, если он окажется в ситуации «один против множества».

– Лебедь, ты что, тревожишься за мою жизнь? – В голосе короля прозвучало удивление.

Отняв руку от пылающего в груди сердца, я улыбнулась и, покачав головой, подошла к двери в собственные покои.

– Спокойной ночи, Дейд.

– Дейден.

Я обернулась и недоуменно захлопала глазами.

– Мое настоящее имя – Дейден, хотя я предпочел бы больше никогда его не слышать, – сказал король. Я все смотрела на него с недоуменным видом. Он ухмыльнулся: – Отправляемся на закате.

* * *

Дейден.

Он посвятил меня в тайну – раскрыл свое имя, доселе мне не известное, но, несомненно, истинное. Сердце мое затрепетало и оттаяло, когда он тихо произнес те слова, в которых промелькнула уязвимость.

Уязвимость, которую он так хорошо прятал. Я бы не удивилась, если бы никто больше не знал о том, что скрывалось под маской непоколебимой смертоносной мощи. А завтра…

Я расхаживала по комнате, сомнения пронизывали меня насквозь и пробуждали мрачные мысли.

Что, если его ранят или еще хуже – убьют? Что, если ранят или поубивают всех остальных?

Мать не навредила бы мне и моему возлюбленному без весомой на то причины, но шанс увидеть, как падет кровавый властитель, сам по себе был достаточным для нее аргументом. Вот только кое-чего она не знала. Моя мать не догадывалась, что он теперь для меня значит.

Я и сама не догадывалась, как дорог мне стал король волков.

Когда принесли ужин, я забрала тарелку и пинком захлопнула за собой дверь. Остановившись возле кровати, бросила взгляд на столик, где стояла тарелка, когда я кормила моего зверя с руки.

Мой зверь. Нравится мне это или нет, он – зверь.

Король. Дикарь. Убийца.

Мой.

Когда я впервые увидела его, у меня возникло чувство, что вокруг пояса обмоталась нить, которая мягкими рывками притягивала меня к нему, все ближе и ближе.

В считаные недели эта нить превратилась в канат, а теперь я была словно в оковах – вся в синяках и ссадинах из-за борьбы с мощной тягой, которая, будь она проклята, никак не утихала.

Я без стука открыла дверь в его большую гардеробную, что соединяла наши комнаты. Дейд был у себя. Я не слышала, чтобы он выходил, и меня не волновало, что он может быть не одет, ведь мне и так уже был знаком каждый дюйм его могучего тела.

Дейд открыл дверь на другом конце гардеробной – волосы очаровательно взлохмачены, взгляд исподлобья. В темное помещение пролился мягкий свет. Томные синие глаза с любопытством оглядели меня и замерли на рыбном пироге у меня в руках. Учуяв его запах, Дейд сморщил нос и отошел.

В рожках по обе стороны от гигантской кровати горел огонь, и я отвела взгляд от безупречно выглаженного постельного белья, которое не так давно как следует измяла.

– Не любишь рыбу?

Дейд указал на квадратный стол, который стоял между двух больших окон и ломился от яств. К нему были придвинуты два стула, к ужину король еще явно не прикасался.

– Не люблю, но потерплю запах, если ты поужинаешь со мной.

Он выдвинул для меня стул, и я кивнула в знак благодарности. Ночная сорочка скользнула по серому бархатному сиденью.

– Ты уже выкупалась, – заметил Дейд, усевшись напротив, и налил в бокал вина. – Ванильное. – И протянул его мне.

Бокал был всего один, и я взяла его, задев пальцы Дейда. На душе стало тепло.

– Можем из одного пить – и да. Я… – Сняв крышку с блюда, я отложила ее в сторону. От еды поднимался пар. – Думаю, я перенервничала, – вздохнув, призналась я.

Дейд немного помолчал. Он разрезал сочащийся кровью стейк величиной с мою голову, и мясной сок растекся по белой тарелке, огибая вареные овощи.

– Ты рада, что увидишься с матерью?

– И да, и нет.

Положив в рот солидный кусок мяса, он понимающе кивнул – я знала, что его одолевают те же волнения.

Я кашлянула и разрезала пирог.

– Что ты знаешь о ней?

– О моей матери? – сдвинув брови, уточнил он с набитым ртом.

Я улыбнулась, глядя в свою тарелку, наколола на вилку кусочек пышного теста и кивнула.

Он проглотил еду и отрезал себе еще кусок.

– Не так уж много, в основном общие сведения. Она увлекалась политикой, плаванием и готовкой.

– Хорошее сочетание для королевы Вордана.

Дейд не обратил внимания на легкую издевку в моем голосе.

– А еще она любила играть на пианино, но, говорят, особого таланта к этому не имела. До меня дошел слух, что отец надеялся обрести покладистую жену, но вместо этого связал жизнь с женщиной, которая бросала ему вызов на каждом шагу. – Его слова звучали бесстрастно, но я заметила, что в глазах короля сквозит улыбка. – Он любил играть в шахматы, сражаться, конечно, и ходить под парусом.

– Ходить под парусом?

Дейд прожевал очередной кусок мяса, проглотил и только потом ответил:

– У него была своя флотилия, они с дядей пару раз в год выходили в море под предлогом торговых поездок. – Я ела и думала о том, что Дейду не довелось самому узнать отца – от этих мыслей на душе стало тяжко. А Дейд продолжал: – Судя по рассказам, он был немногословен, но весьма наблюдателен. Каждое второе полнолуние испытывал ужасные приступы ярости, если кто-то выводил его из себя, но в остальное время держался мирно. – Опустив глаза, Дейд пригубил вино. – Многие говорят, что он был поразительно молчалив, но доброжелателен.

Аппетит пропал – вкусная хрустящая корочка пирога, таявшая во рту, встала в горле камнем. Не глядя друг на друга, мы оба потянулись за вином – король убрал руку, когда я отдернула свою. Щеки горели, но я все же взяла бокал и сделала несколько жадных глотков.

– Как твои родители познакомились? – Зря я об этом спросила. Да постигнет меня кара за любопытство, но это было важно. Пусть он и не знал родителей, они играли значимую роль в его жизни.

– Через дядю, как ни странно, – ровным голосом сказал Дейд. – Он затащил отца на большое озеро за городом, когда прознал, что компания девушек собирается устроить там соревнования по плаванию. – Озорная улыбка осветила его лицо. – Отец, кажется, был против, поскольку на тот вечер у него было назначено свидание с двумя женщинами, и он не хотел опоздать.

Я чуть бокал с вином не выронила.

– С двумя?

Дейд кивнул и с легкостью рассек ножом окровавленный кусок мяса, затем поддел овощи и уложил их сверху.

– Он вроде как был тем еще женолюбом, но знало об этом только близкое окружение. – Мне пришлось подождать, пока он прожует – от стейка его пухлые губы стали темными и заблестели. Он продолжил рассказ: – Серрин пообещал, что они не опоздают, но отец вернулся домой только на четвертый день.

Я рассмеялась:

– Долго же ему пришлось твою маму уламывать.

– Нет, она поняла, чего хочет, когда вышла из озера и увидела его. – Дейд откинулся на спинку стула – пальцы короля ласкали бокал, глаза ласкали меня. – Они сняли в городе номер и пробыли там вместе до тех пор, пока не… закрепили свою связь.

По коже побежали мурашки, я вся вспыхнула. Отвела взгляд и снова принялась ковырять пирог. Но невольно задалась вопросом: не случилось ли пару ночей назад то же самое и со мной – с нами?

Ответом послужил знойный взгляд Дейда, от которого пространство между нами нагрелось в секунду.

Мы закончили ужин в напряженной тишине – неотвязное внимание Дейда обжигало, как жар печи, но я упорно на него не смотрела.

Хрипло усмехнувшись, король встал, прежде чем я успела испепелить его взглядом. Вынул книгу из стопки, что высилась на комоде у кровати, и уставился на истрепанный бурый корешок.

– Ты не производишь впечатление заядлого читателя.

– Да уж, не до книг, когда столько убийств в плане дня, – выдал король, я поперхнулась, вино в желудке превратилось в уксус, а он запрокинул голову и оглушительно, искренне захохотал: – Ты бы видела сейчас свое лицо.

Этот смех – о звезды, этот мелодичный, утробный звук, что вырвался из его глотки, чуть не уничтожил меня на месте.

– Несмешно, – проворчала я, но голос меня выдал, и я крепко сжала губы, чтобы те не расползлись в улыбку.

Он фыркнул, с ленивой, но смертоносной грацией прошествовал к столу и снова сел.

– Вот. – Дейд пододвинул