Война по обе стороны экрана - Григорий Владимирович Вдовин

уйдет. Ну и когда Авдеевка все-таки состоится, а она состоится так или иначе, Донецк перестанет быть прифронтовым городом. Я и все, кому это не безразлично, вздохнут с облегчением такого долгого ожидания. Конечно, враг от города не отстанет, как он не отстает сейчас от Луганска или Мариуполя, находящихся в тылу, где люди начинают нормально и хорошо, наконец, жить без войны. Когтистая мертвяцкая лапа с западным оружием все равно тянется туда и тянется, и в Крым в том числе.

Но знающий, что такое артиллерийский обстрел, что такое приход пакета РСЗО, умной и длинной натовской ракеты уже не боится. Неприятное оружие, да, но с ним можно жить, его можно сбить или обмануть, можно хорошо маскироваться и не давать возможность найти и нащупать цель. Всего этого нельзя сделать с артиллерией и РСЗО, с ними ничего нельзя сделать вообще, кроме как отшвырнуть их на пятьдесят или лучше на сто километров от крупных городских агломераций, и в первую очередь – города-героя Донецка, десять лет живущего в условиях, когда в любую минуту могут раздаться свист и сразу взрыв. Скоро уже это случится – Авдеевка Шредингера перестает таковой быть, дела там у противника все хуже и хуже. И в этом есть непосредственная заслуга подразделения Злого и его самого.

Каждый раз в интервью я забываю у него спросить, почему же он Злой, ведь он на самом деле добрый, и вспоминаю его широкую улыбку. Потом вспоминаю историю про пленного украинского спецназовца со злым и острым взглядом, обещавшего убивать всех «нас», то есть и вас, уважаемый читатель, читающий эти строки. И как-то вопрос остается незаданным. Ведь лицо Злого может быть и без улыбки. Что подтверждается уверенным и результативным продвижением его подразделения по восточному авдеевскому флангу. Одна половина будущих уже читаемых клещей – посмотрите на карту – это будет его, удушающая оккупанта, пришедшего на его землю, уверенная в своей правоте рука.

Бахмут нельзя Артемовск. «Музыкантам» нужное подчеркнуть

Бахмут – это всегда было что-то далекое и очень абстрактное. Майорский блокпост на окраине Горловки находился как раз на этой дороге, ведущей в этот город с соответствующими указателями, когда я впервые попал сюда в далеком 2016 году. Тогда это были длиннющие очереди из машин на узкой двухполосной дороге, практически без обочин, к которым сразу плотно подступали густые кусты, через которые не было видно ничего. Дорога при этом была совершенно прямой, и создавалось такое впечатление, что очередь из машин бесконечная, до самого горизонта. На самом деле впереди был первый КПП для пересекающих ЛБС, и дальше – кабинки с сотрудниками МГБ, МВД, таможни, пограничной службы, чтобы потом после часов ожидания в очереди и процесса оформления, через километр идеально прямой и пустой дороги, начать проходить все то же самое в обратном порядке, только уже с украинским военным в окошечке.

Я смотрел по карте – впереди был поселок Майорск, дорога там делала изгиб, и кабинки украинских проверяющих служб разместились на большой площадке бывшего майорского авторынка. Некогда это было довольно известное и многолюдное представительное место, куда со всего Донбасса ехали желающие продать или купить автомобиль.

Пешим порядком шли и толпились в очередях тоже просто огромные, кажущиеся какой-то нереальной массовкой скопища людей. В этом было что-то библейское, потому что очень распространенной была картина, как четыре человека несут на каком-то самодельном одре древнюю старуху или на кресле-каталке кто-то более молодой везет почти мумифицированного старика, а часто можно было встретить пожилую пару, бредущую не спеша, за руку, с остановками на отдых и обвешанных какими-то истрепанными и засаленными котомками. Все, будто «чающие движения воды», больные, слепые, хромые, но самое главное – пожилые люди и, очевидно, сильно нуждающиеся, как правило очевидно сильно не здоровые. Здоровые и внешне благополучные, которые шли сами, конечно, так ярко не запоминались.

Это были времена «двухмесячных пенсионеров» – Украина настаивала тогда на том, чтобы пенсионеры из ДНР лично и с паспортом являлись в украинский пенсионный фонд не реже чем раз в два месяца, иначе с пенсии они слетали. Глава ДНР Захарченко тогда кинул клич пенсионерам – оформлять и по возможности получать две пенсии, и дэнээровскую, и украинскую. Внучки часто не только жили на две бабушкины пенсии, но и тащили бабушку через все эти очереди к украинским пенсионным звездам – ровно раз в два месяца, в любую погоду, слякоть и мороз.

В очередях я тогда заметил даже специально переоборудованные микроавтобусы, где были лежачие места для нескольких человек и сидячие – для сопровождающих. Беспокойный и сомнительный украинский административный гений распоряжался таким образом гигантскими людскими волнами по своему усмотрению, что привело к формированию целых бизнес-схем по тасканию пожилых людей через ЛБС туда и обратно.

Когда спустя несколько лет ранней и промозглой весной 2023 года мы неслись по этой бывшей разделительной нейтралке, прямой километровой полосе, с военными ДНР в сторону Майорска на разбитой и разрисованной из баллончика машине, у которой не было половины стекол, а к крыше веревкой примотана сетка, все обочины этой дороги были усеяны тележками самых разных калибров – и для багажа, и для перевозки людей. Видимо, скапливались они там все время, пока работал блокпост, и на этом этапе, когда позади была проверка одной стороны, а впереди – проверка другой, по каким-то соображениям они становились ненужными. Если я не ошибаюсь, Владимира Цемаха, которого Украина планировала сделать ключевым свидетелем в деле о крушении малазийского «Боинга», украинские диверсанты вывозили как раз здесь, на такой же коляске, под видом парализованного. Среди этих же толп.

На высокую майорскую пятиэтажку на холме мы смотрели из Зайцево, когда я впервые попал на бывшую украинскую его часть, и тогда наш сопровождающий сомневался, везти нас туда или нет. В итоге он отказался от этой идеи, потому что поселок очень сильно обстреливали. В результате не мы первые сняли ставшую через какое-то время довольно знаменитой канаву с телами погибших украинских солдат.

Это были укрепления бывшей первой линии обороны ВСУ, на самой окраине Майорска. Видно было по всему, что поселок покинут практически одномоментно – квартиры и дома еще были полны всем, что обычно исчезает из жилищ, если они какое-то время находятся на передовой. Здесь все было цело. Кроме, правда, самих украинских укреплений – они были перепаханы артиллерийскими попаданиями, некогда плотные и пышные кусты и деревья обглоданы и оборваны, в небо торчали какие-то безжизненные и расщепленные коряги, в которых невозможно было угадать