Птица-лира - Сесилия Ахерн

Глаза Лоры вновь наполнились слезами, и больше всего на свете Соломону хотелось ее обнять, но он не мог себе этого позволить, это было бы неправильно. И она хотела прижаться к нему, но не могла, потому что он снова выставил эту ограду вокруг себя, или это было больше похоже на перегородку в такси – порой он опускал перегородку, но затем опять поднимал.

Распахнулась дверь в комнату, где заседали продюсеры, вышла Бо и сразу же наткнулась на эту парочку – прижались друг к другу, Соломон держит Лору за руку.

Лора выпустила его руку.

– Джек ждет тебя, – холодно сообщила Бо.

– Пойти с тобой? – предложил Соломон Лоре.

– Нет, у нас приватный разговор, – через плечо Бо ответил Джек.

Лора вошла в кабинет одна, а Соломон остался сидеть, уставившись в стену напротив, борясь с клокотавшим внутри гневом. Со стороны он слышал, как звучит его гнев – пыхтение, фырканье загнанной лошади. Вновь ощутил костяшками кулака податливую плоть и кость. Джек смотрел на него, подначивая, давай ударь меня снова, только дай предлог выкинуть тебя отсюда – навсегда. Джек нарывался, хотел, чтобы Соломон полез в драку, и Соломон тоже жаждал драки. Он непременно поквитается с Джеком – но потом, когда правильно выберет момент.

– Не успел вернуться, и вы снова держитесь за ручки, – сварливо заговорила Бо, плюхаясь на стул рядом с Соломоном и утыкаясь в свой телефон. – Стоило уезжать.

– Она расстроена.

– И ты ее утешал. Все в рамках приличий.

Соломон подавил желание выскочить из студии, хлопнув дверью. Нет, он перетерпит все.

– Она рассказала мне, как вы ходили в театр.

Бо подняла голову, собираясь снова дать отпор, но силы у нее были на пределе. Она устало потерла глаза.

– Сол, она передразнивала оркестр. Бесконечно пыталась «сыграть на тромбоне», снова и снова. Я не знала, как быть, просто увела ее оттуда. И тебе ничего не говорила, ты только расстраиваешься и злишься.

– Именно, расстраиваюсь и злюсь! – пропыхтел он.

– А толку-то, когда ты в другой стране на съемках? – мягко возразила она. – Я постаралась справиться с ситуацией как могла.

– И в итоге Лора ужасно расстроилась.

– Я говорила ей, что это не ее вина, – вздохнула Бо. – Но с тобой она разговаривает более открыто, чем со мной, сам знаешь.

Оба замолчали. Он слегка успокоился. Не мог сердиться на Бо. Сердился на самого себя – не надо было уезжать.

– Очень трудная была встреча, просто катастрофа, – призналась Бо, отложив наконец телефон и с силой растирая лицо. – Джек хочет в ближайшие дни лететь с ней в Австралию, в Мельбурн, возможно также в Сидней. Обещает вернуться к понедельнику на полуфинал.

– В Австралию? На несколько дней? Что за чушь, она замучается. – Соломон резко выпрямился. Похоже, Бо впервые это сообразила. – А ты-то из-за чего переживаешь, если не об этом?

– Нас с собой не берут. Эксклюзивный договор с журналом и австралийской телепрограммой. Не допускаются журналисты, не аффилированные с «Поиском звезд». Мы собираемся снимать о ней фильм – а он крадет ее у нас. Опять.

Его охватило мучительное разочарование. Бо, как всегда, думает только о своей работе. Эгоистка чертова.

– Ты отвратительна, Бо! – Он поднялся и ушел от нее подальше.

– Как моя птичка? – заворковал Джек, хватая Лору за руку и чересчур крепко сжимая. – Охрененная у нас неделя, верно? – подмигнул он.

Она кивнула.

– Прости, что много ругаюсь, возле тебя и ругаться-то вроде как неправильно. Ты ж вроде ангела. – Он усадил ее, сам устроился за столом. Внимательно присмотрелся к Лоре. – Или нет, а?

– Что?

– Ангел или не ангел?

– Нет, – улыбнулась она.

Он улыбнулся в ответ, побарабанил пальцами по столу.

Она повторила этот звук.

– Верно. Не могу без сигарет. Бросил курить неделю назад.

– Ради Бо, – подхватила она.

Он удивленно глянул на нее, потом усмехнулся:

– Держу пари, от тебя ничего не скроешь.

Она изобразила чавканье.

– Хорошая мысль. Где моя резинка?

Пока он шарил в ящиках стола, Лора изучала стены кабинета.

– Не знаешь, шанс-то у меня есть? С Бо?

– Бо-Пип? – приподняла она бровь. – У нее Соломон.

– Да, любимчик ее длинноволосый. Ей бы пора бросить этого лузера. Скажи мне – ты же с ними вместе живешь, – им хорошо вдвоем?

Лора зарычала – так рычал Мосси, когда слышал в лесу незнакомый звук.

– О’кей, о’кей. – Джек забросил резинку в рот.

Лора снова уставилась на стену. Диски в рамках, награды, портреты артистов – одних она узнавала, других нет, фотографии самого Джека с его музыкальной группой, Джек Старр и Starr Gazers.

– Любишь музыку? – спросил он.

Она кивнула. Изобразила потрескивание винила, похожее на треск горящих дров. Уютный, милый и памятный звук.

Он широко раскрыл глаза в изумлении:

– Господи! Ты слушала пластинки?

– Мама и Гага обожали джаз. Билли Холидей, Майлз Дэвис, Нина Симон, Луи Армстронг. – Она напела тему из I’m a Fool to Want You[1] глубоким хрипловатым голосом, непохожим на голос молодой женщины. – Любимая песня бабушки, – пояснила она.

Джек ошеломленно покачал головой.

Ежась под его взглядом, она снова отвернулась.

– Я так понимаю, в Австралии ты не бывала, – сказал он.

– Не-а, – улыбнулась она.

– Так вот, они мечтают тебя заполучить. Прямо с ума сходят. Крупнейшая тамошняя телепередача прислала приглашение. В Австралии после коалы самое почитаемое существо – лирохвост. И ты, Лирохвост, намного интереснее коалы: сотни поп-звезд похожи на коалу, кого ни назови, все такие милые и вполне доступные, а ты – уникальная, эксклюзивная. Если поехать сейчас, слушай, это самое лучшее время для нас, для нашего шоу. Мы уже сколько лет пытаемся прорваться на австралийский рынок, и это, я думаю, откроет нам дверь. Кабельные каналы присматривались, сумеем ли мы заинтересовать тамошнюю публику, – и вот получилось. Сто миллионов просмотров в мире… – Он сунул нос в телефон. – Уже сто одиннадцать миллионов. – Засмеялся счастливо. – Ты-то можешь ни о чем не волноваться, просто бесплатное путешествие. Выступишь в крупнейшем чат-шоу континента. Сфотографируешься с лирохвостом для прессы. На обложки местных журналов. И в понедельник обратно к вечернему полуфиналу. Что скажешь?

– Это все как-то… немыслимо. – Она растерянно улыбалась, не в силах поверить. – Остальные тоже едут?