Венок кентавра - Мария Брикер

Жданов вышел через черный ход на улицу и направился к страховочным подушкам. Казалось, Варламов все предусмотрел. Дербеш, по сценарию, должен подвести Алису к окну, которое выходит на задний двор, чтобы избежать ее падения на козырек парадного подъезда. Стелить за домом подушку безопасности тоже было удобнее. Снег на заднем дворе почти не расчищали, и сугробы прекрасно маскировали страховочные средства. Зотова, как ни приглядывалась, ничего не увидела. Вход в подвал, где Алисе должны продемонстрировать все ужасы загробной жизни, опять же ближе к черному ходу, освещения на улице почти нет. Фигура следователя еле различалась на мониторе, но жест Андрея, что все в порядке, она разглядела и успокоилась. У парадного входа тоже были сугробы, но небольшие, и площадь была расчищена до асфальта. Падать в эту сторону было опасно.

Вернулся замороженный Жданов, который выбежал на улицу налегке и уселся рядом с Еленой Петровной, косясь в сторону согревающего средства.

Время шло. Елена Петровна посмотрела на часы – без десяти минут двенадцать. В зале по-прежнему ничего не менялось. Бурмистров разговаривал с Дербешем, Алиса одиноко стояла в сторонке и пила шампанское, но слов теперь было не разобрать, в рации слышалось какое-то шуршание. Юлиан, видимо, случайно сбил с пиджака «жучок». Василиса болтала с четой Трушиных и с беспокойством поглядывала на дочь.

Без семи минут двенадцать. Елена Петровна потерла глаза. Мониторы, показывающие события, происходящие в зале, отображали все ту же картину.

– Дербеш «жучок» потерял, – расстроилась Зотова. – Как только Юлиан и дочка Берн выходят из зала, ты быстро поднимаешься наверх по черной лестнице, Трофимов поднимется по парадной. Я отслеживаю, на какой этаж они поднялись и в какую комнату вошли, говорю вам координаты, и мы сразу производим задержание. Ребята ждут нашей команды, чтобы заблокировать выходы с этажей.

– Вы думаете, Дербеш подведет Алису к окну, которое выходит к парадному входу?

– Я не думаю, я знаю!

Камера на улице зафиксировала движение. К парадному входу подкатил мотоцикл. С него соскочил парень в шлеме и рванул в подъезд.

– Ого, Бес прибыл! Из больнички слинял, – присвистнул Жданов. – Похоже, нам придется расследовать еще один труп. Сейчас папаша Танечки порвет музыканта, как тузик грелку.

– Что значит – еще один? Типун тебе на язык! Сегодня Новый год! Давай попробуем его встретить без трупов.

– Я «за»! – поддержал Жданов. – Может, выпьем за это?

Вопрос остался без ответа. Зотова перевела взгляд в зал, ожидая, что Бес ворвется туда и Таня Трушина повиснет у него на шее. Жданов тоже с интересом поглядывал на экран, предвкушая очередное шоу.

До полуночи оставалась пара минут, но Трушина по-прежнему болталась по залу и высматривала что-то в окнах.

– Черт! Черт! – выругалась Елена Петровна, треснула кулаком по столу и схватилась за телефон, продолжая ругаться. – Бес в зал не вошел. Понял – почему?

Жданов подпрыгнул:

– Вот дерьмо! Мы смотрим запись! Что за фигня с мониторами? – потрясенно прошептал следователь, щелкая по клавишам компьютера и пытаясь наладить изображение. На мониторах по-прежнему отображалась одна и та же картинка.

– Веня, мы чай на пульт пролили, и у нас мониторы заглючило. Что у тебя там происходит? Дербеш с Алисой в зале? – заорала Елена Петровна, дозвонившись до Трофимова.

– Все ломанулись на улицу. Там сейчас будет салют и встреча Нового года. Дербеш с дочкой Берн пошли по лестнице наверх минут пять назад. В зале никого. Жду ваших распоряжений.

– Веня, на четвертый этаж! Быстро! Бери Дербеша, не жди кульминации. Он предположительно в помещении, окна которого выходят к парадному входу. Думаю, они в зале для хореографии! – крикнула Зотова и понеслась к лестнице. Жданов несся следом с рацией и давал распоряжение полицейским о начале операции.

– Андрей, ты на третий! – скомандовала она. – Там комнаты девочек. Окна комнаты Колесниченко выходят как раз к парадному входу. Двадцать шестая. Вероника жила в ней вместе с Юлей Дербеневой.

Жданов припустил вверх по лестнице. Мимо наверх пронеслись еще несколько полицейских, чтобы занять позиции на этажах.

Небо за окном взорвалось разноцветными брызгами, послышались крики «ура». Варламов и здесь все предусмотрел: новогодний салют должен был отвлечь гостей от окон, которые выходят на задний двор, и самоубийства дочери Берн. Одного режиссер не предусмотрел: Дербеш играет его спектакль по своему сценарию.

Зотова была на втором этаже, когда услышала приглушенный новогодним салютом женский крик и увидела сквозь оконные пролеты лестницы, как в свете фейерверков что-то белое падает вниз. Раздался характерный звук упавшего с высоты тела и дикий крик Василисы Берн.

Елена Петровна остановилась и пошатнулась, в ушах от волнения зазвенело. Жданов сверху матюгался на всю балетную школу, голос его отскакивал от стен третьего этажа. Из коридора четвертого этажа слышались матюги Трофимова. Зотовой тоже хотелось ругаться матом, но она сдержала порыв – изъясняться нелитературными выражениями она не умела.

Собрав остатки воли, Елена Петровна подошла к окну и потрясенно уставилась вниз. На снегу, недалеко от парадного входа, лежало тело Юлиана Дербеша.

Зотова даже сразу не поняла, что это Юлиан. Белый костюм и светлые волосы художника сливались со снегом, на котором лежало тело. Ресторатор схватился за телефон и, кажется, вызвал «Скорую». Василиса Берн окончательно впала в истерику. Жена Трушина и еще пара гостей пытались привести приму в чувство. Остальные приглашенные на праздник сбились в кучку и в ступоре таращились на лежащее на снегу тело.

Дальнейшие события заставили Елену Петровну вцепиться в крестик, который висел на ее груди. Небо, снег и площадка перед входом окрасились в кроваво-бордовый цвет. К трупу художника начали стекаться черти и прочая нечистая сила во главе с режиссером Варламовым. Одет он был своеобразно, в черный шелковый плащ с капюшоном. Елена Петровна даже не сразу признала жениха. И за него она собралась замуж! Только человеку с больным воображением мог прийти в голову такой чудовищный сценарий: дать девчонке сигануть из окна и потом напугать до чертей.

Четверо чертей деловито несли черный гроб. Режиссер потрогал пульс у Дербеша и дал какой-то знак чертям. Черти и прочая нечисть окружили художника, аккуратно положили его в гроб и поволокли за дом. Гости с ужасом смотрели на представителей ада, которые уносят в неизвестном направлении тело несчастного художника. Одна дама приняла это за представление и захлопала в ладоши, но быстро притихла, столкнувшись с осуждающими взглядами других.

Берн растолкала утешителей и бросилась к режиссеру. Варламов обнял ее и прижал к себе, начал гладить по голове, что-то говорить, утешать. А потом вдруг посмотрел на окно, у которого стояла Елена Петровна. В глазах режиссера мелькнул дикий ужас. Он выпустил приму из рук и застыл, таращась на Елену Петровну, как на привидение. Секунду они смотрели друг на друга. Берн тоже заметила Зотову и сказала что-то режиссеру. Он кивнул и торопливо направился в здание.