Африканский штрафбат - Антон Кротков

Борис мог поднять только одну руку, ибо второй он держал живой свёрток. Был момент, когда ему показалось: вот сейчас его тоже прошьёт автоматная очередь. Но солдаты медлили. Как и беженцев, пограничников поразил сам факт появления в этих диких местах белого человека. Наверное, если бы перед ними из высокой травы внезапно возник сам их обожаемый президент, они удивились бы меньше.

Борис воспользовался повисшей паузой, чтобы перехватить инициативу. Теперь он не кричал на вошедших в раж от запаха свежей крови мясников в камуфляже, ничего не требовал для себя и не молил о пощаде. Совершенно спокойно Нефёдов повторял, что является военнопленным, а потому его надлежит отвести в местный штаб для допроса. Такое его поведение произвело нужное впечатление на солдат.

Ни слова не понимая из речи странного нарушителя, тем не менее, эти безграмотные парни сразу угадали в нём крупную птицу. Уже без прежней наглой развязанности туземные солдаты слушали «белого господина», который, не взирая на направленные на него автоматные стволы, держался с большим достоинством, без намёка на заискивания. В их глазах такая персона имела все основания рассчитывать на «почётную капитуляцию». В итоге Борису удалось избежать расстрела на месте и спасти оказавшегося у него в руках ребёнка. Он также потребовал от командира патрульного наряда, чтобы уцелевшие беженцы были доставлены живыми на заставу для проведения положенного дознания. И безоружному неизвестному мужчине никто не посмел перечить.

Допрашивающий задержанного начальник заставы спешил скорее закончить все формальности, ради которых его оторвали от каких-то личных дел и срочно вызвали на службу.

– Значит, вы пробирались в нашу страну с разведывательным заданием? – зачем-то снова поинтересовался он, хотя явно уже решил, какой ответ должен быть занесён в протокол допроса. – Ну и как вам наши места? Надеюсь, к «отелю» претензий нет?

Последнюю фразу пограничный чиновник произнёс с лёгкой ухмылкой. Имелась в виду тюремная камера. Столь грубоватая ирония со стороны представителя власти могла сковать ужасом и осознанием собственной беспомощности кого угодно. Особенно, если из удобного кресла в бизнес-классе судьба безжалостно швырнула тебя на тюфяк, набитый гнилой соломой в туземной тюрьме.

Борис начал объяснять, почему он здесь. Чиновник слушал без всякого удивления и видимого интереса. Его широкое некрасивое лицо, словно наспех вытесанное из единого куска чёрного камня, оставалось абсолютно бесстрастным. Начальника заставы больше занимали толстые кабинетные мухи, которые облепили его могучие волосатые предплечья под аккуратно засученными рукавами форменной рубашки. Мухи назойливо норовили сесть и на покрытый бусинками выступившего пота широкий нос пограничника. Это его очень раздражало.

– Мне нужно добраться до командующего вашими ВВС, – пояснил Борис.

Чиновник с ненавистью посмотрел на него, как на одну из мух.

– Не пытайтесь запудрить мне мозги, мсье шпион! Вас ожидает трибунал и скорее всего расстрел.

– На каком основании?

– Вот, что мы нашли, сэр лазутчик!

Начальник заставы быстро нагнулся под стол и торжествующе потряс знакомой Борису лётной курткой с эмблемой в виде мёртвой головы на рукаве. Оказалось, что в её кармане лежало удостоверение, выданное каким-то местным повстанческим командиром, действующим против правительственных войск.

– Мой вахмистр доложил мне, что при аресте вы назвались военнопленным. Но вам должно быть известно, мистер Бонд, что шпионы и вражеские наёмники таковыми не признаются даже Женевской конвенцией.

Дело принимало совсем дрянной оборот.

Неожиданно чиновник вдруг мгновенно переменился в лице и хитро взглянул на арестованного. Его лицо вдруг поплыло в широкой улыбке, отчего сразу приняло придурковатый вид. Монолитный камень превратился в перезрелый помидор.

С ласковым видом «сеньор-помидор» предложил Нефёдову написать письмо родственникам, чтобы они перевели тысячу долларов в банк, который он укажет. За это вместо расстрела он сделает так, что приговорённому дадут чашу с ядом, совсем как Сократу, и он просто мирно уснёт.

– У меня нет таких родственников, – развёл руками Нефёдов. – Но я готов отдать вам те сто семьдесят пять долларов, что отобрали ваши люди при аресте, за возможность сделать звонок командующему вашими местными ВВС.

– Какие сто семьдесят пять долларов? – вновь переменившись в лице, строго произнёс пограничник. – Ни про какие деньги я не знаю. При вас не было ни цента.

Такая наглость изумила Нефёдова, и он сказал:

– Вы самый восхитительный жулик, из тех, что мне попадались! Примите это как комплимент. Но никакого письма я писать не стану.

Разочарованный тем, что сделка не состоялась, чиновник заявил с неприязнью:

– Вас расстреляют. Привяжут к столбу, а напротив поставят станковый пулемёт. Это будет о-очень больно! Поверьте. А ведь всё можно было решить за какие-то тысячу долларов… Но!

Тут чиновник сделал паузу, посмотрев куда-то поверх головы сидящего напротив иностранца. Следующая его фраза прозвучала очень торжественно:

– У нас демократическая страна, поэтому у вас будет адвокат и приговор вам вынесут присяжные.

Пограничник снова перевёл взгляд на Нефёдова, оценивая какое впечатление его слова произвели на арестанта. Борис и в самом деле был несколько озадачен таким известием.

– И когда же начнётся судебный процесс надо мною?

– Через тридцать минут, – сухо сообщил хозяин кабинета кабинета.

Суд над Борисом действительно начался через полчаса. Он проходил здесь же в здании погранзаставы, в помещении, напоминающим школьный класс. Похоже в другие дни здесь проводился инструктаж выходящих на патрулировании нарядов. Но на время суда отсюда вынесли все парты, а доску задрапировали национальным флагом, на самое видное место был водружён бронзовый бюст президента Аройи.

Обязанности прокурора совместительству выполнял всё тот же начальник заставы. Он же взял на себя и обязанности судьи.

Процесс начался с того, что прокурор выступил с обвинительной речью. Трибуной ему служила установленная для такого случая деревянная конторка. Оратор явно не любил линчевать свои жертвы на скорую руку, поэтому выступление его оказалось продолжительным и напыщенным. Этот местный божок просто упивался собой! В его власти было превратить очередное убийство (к тому же на это раз и обвиняемый попался необычный) в драматичный спектакль, и прокурор с удовольствием его разыгрывал. Преображение пограничного босса было полным. Ради предстоящего события он облачился в, видимо, особо любимые им одежды, напялив на голову старомодный парик с напомаженными буклями, а поверх него ещё и четырёхугольную шапочку красного бархата. Поверх мундира судья и прокурор в одном лице надел синюю атласную мантию с вышитым золотом государственным гербом.

На роль присяжных местный царь, бог и воинский начальник назначил собственных рядовых, переодев их для приличия в гражданское платье и разбавив трёмя персонами явно гражданской наружности. На протяжении всего «процесса» присяжные смотрели на прокурора, как кролики на удава.