Смерть в адвокатской мантии - Дэвид Дикинсон

— А миссис Смит не говорила тебе, что у доктора Кавендиша проблемы со здоровьем и он вскоре покинет наш бренный мир?

— Об этом я не слышала.

Раздался звонок. Миссис Кавендиш оказалась стройной темноволосой женщиной в длинном сером платье. У нее была гибкая худощавая фигура с необычайно тонкой талией и яркое красивое лицо. Несмотря на то что она недавно потеряла любовника, серые глаза искрились дерзостью, а губы словно звали к поцелую. Пауэрскорту вспомнился забавный, хотя и несколько вульгарный критерий красоты, который он когда-то услышал от одного беспутного офицера в Индии, в Симле, летней резиденции британских властей. Критерий этот основывался на поэтической строчке о Троянской войне, разразившейся из-за прекрасной Елены, «чей дивный лик тысячу кораблей пустил по морю и спалил гордые стены Илиона». Красавиц Симлы на мужских офицерских вечеринках оценивали по этой шкале, и одной восхитительной леди, помнится, присудили семьсот пятьдесят морских судов. Ее рекорд продержался до последнего в сезоне бала во дворце вице-короля Индии. Миссис Кавендиш в той игре, несомненно, получила бы высокие очки. Ну а всему танцевальному ансамблю прелестных «услад» во главе с такой солисткой полковые арбитры присудили бы, должно быть, целый флот.

— Спасибо, что пришли, — учтиво встретил гостью Пауэрскорт.

Миссис Кавендиш молниеносно оценила обстановку и стиль дома, и дерзкий блеск в ее глазах тут же потускнел.

— У вас очень мило, лорд Пауэрскорт.

Он перешел к делу:

— Боюсь, миссис Кавендиш, мне придется задать вам несколько вопросов о мистере Донтси.

— Задавайте, — не смутилась она. — Я ж знала, что мы не про политику на Балканах будем беседовать.

Пауэрскорт вежливо улыбнулся:

— Когда и где вы познакомились, миссис Кавендиш?

— С мистером Донтси? Месяца два назад, в приемной моего супруга. Муж закрутился допоздна, как часто бывает у врачей. Алекс, то есть мистер Донтси, в тот вечер был последним пациентом, а я сидела, ждала возле кабинета, потому что мы с доктором уже опаздывали на вечеринку. С Донтси мы тогда просто поболтали, ну вот как сейчас с вами. — Сказано это было весьма вызывающе.

— И после той беседы все и началось, миссис Кавендиш? Регулярные встречи, свидания?

— Мистер Донтси был такой ми-илый… Он часто приглашал меня на ланч, и это всегда была роскошная еда с дивными винами. В винах он разбирался изумительно, обожал все эти чудесные дорогие сорта, которые так красиво называются: «Шато Тур де Бланш», дивный сотерн, вы знаете, «Шато Флёр Кардиналь», «Лез Амурёз», «Шасань Монраше».

Пауэрскорта удивило, что она совершенно правильно произносит французские названия. Джонни Фицджеральд, безусловно, оценил бы это. Интересно, а смог бы Джонни занять в ее сердце место покойного Алекса Донтси? Нет, пожалуй. Любовь к французским винам могла бы объединить их, но, обладая даже очень богатым воображением, невозможно представить, чтобы миссис Кавендиш в грубых башмаках шагала по болоту, наблюдая за гнездованием болотных цапель…

Однако к делу. Ланчи в роскошных ресторанах — это одно, а уик-энды в загородных отелях — нечто совсем иное.

— Вы действительно планировали уехать вместе с мистером Донтси на уик-энд после того банкета?

Кэтрин Кавендиш опустила глаза на ковер.

— Ладно, я расскажу все честно, лорд Пауэрскорт, только пусть это останется между нами. — Она помедлила. — Вон там, — махнула она в сторону окна, подразумевая, видимо, респектабельных обитателей Манчестер-сквер и Марилебона, — многие скажут, что я вышла за доктора из-за денег. А хоть бы и так. Он всегда был добр ко мне, я не жалуюсь. Но ведь в браке, уж вы-то знаете, не только доброта нужна. Любая девушка из ансамбля слышала немало грустных историй от джентльменов, которые проводили с ними время. А в Библии что говорится? Создал Бог мужчину и женщину, вот так-то — мужчину и женщину. И в райском саду они не только яблоки жевали, но и еще кое-чем занимались, вы меня понимаете? Ну а мой доктор, бедолага, по этому делу никакой. Болеет он, ему и жить-то уже недолго осталось. А тут Алекс. Ну да, я собиралась поехать с ним после того банкета на квартиру одного его друга, а наутро в Моулсфорд, это на Темзе, не доезжая Оксфорда. Про все уже договорились, я этого и ждала. Ждать-то можно долго…

— Конечно, миссис Кавендиш, — кивнул Пауэрскорт, раздумывая, как бы поделикатней приблизиться к сути. — А вы с мистером Донтси не говорили о детях?

— О каких детях? Не понимаю, о чем вы!

— О, прекрасно понимаете, я уверен, — сказал Пауэрскорт. — А если не понимаете, то спрошу напрямик: вы обсуждали вашу возможную беременность?

Кэтрин Кавендиш, закинув голову, расхохоталась:

— А больше вы ничего не хотите узнать? Какой вы любопытный! Так вот, что уж там Алекс думал делать, если б не отдал Богу душу, подавившись свекольным супом, я не знаю. А разговор насчет детей у нас был. Я сказала, что терпеть не могу этих сопливых негодников. Ты им все, а они тебе ничего. Все равно как вдесятером перед одним зрителем танцуешь, а он тебе даже в ладоши не похлопает. Алекс тогда и говорит, что, мол, у них с женой не получается ребенка завести. Не то чтоб в этих самых отношениях у них проблема, но как бы, значит, все впустую.

— Простите, миссис Кавендиш, за любопытство, но мистер Донтси не спрашивал, что вы будете делать, если забеременеете?

Кэтрин Кавендиш посмотрела на него как на инопланетянина.

— Ничего себе вопросики! Можно подумать, вы из тех извращенцев, что в окошки любят подсматривать! Однажды было, Алекс спрашивал. Ну, я ему сказала — отдам кому-нибудь в приемыши. Обычное дело, наши девочки из ансамбля часто младенцев на усыновление отдают. А многие, пока пирожок не спекся, духовку открывают и вон его, понимаете? Только это опасно для здоровья, внутренность очень повреждается. Нет уж, такие штуки не для меня.

— Что ж, миссис Кавендиш, вопросы мои почти исчерпаны, — сказал Пауэрскорт. — А о своей жене вам мистер Донтси что-нибудь говорил?

Слово «жена» вызвало у Кэтрин Кавендиш вполне определенную реакцию. Все ее оживление пропало, на лице появилась маска, и она прищурилась.

— Не говорил. Один разок упомянул, что вот детей с ней завести не получается, а больше ни словечка.

Пауэрскорт ей не поверил. На мгновение ему захотелось разоблачить ее вранье, но потом он решил, что не стоит этого делать.

— В последние недели перед смертью мистер Донтси рассказывал вам о каких-либо своих тревогах или, может быть, проблемах?

— Мне? О проблемах? Да он со мной всегда был такой радостный, такой счастливый. И так ждал нашей поездки за город.

— Вы виделись с ним в день банкета, миссис Кавендиш?

— Нет. Мы с Алексом должны были встретиться потом.

— А днем вы не заходили к нему в офис?

— Я же сказала, мы хотели встретиться попозже, после их банкета, — раздраженно повторила Кэтрин Кавендиш. Щеки ее слегка порозовели, и Пауэрскорт понял, что она опять лжет, но будет твердо стоять на своем.