Змеиная тайна - Саянтани ДасГупта

с детства, а дружба не знает границ, сословного деления, расовых и религиозных предрассудков, бла-бла-бла. Нам это не нравится, но мы даём своё согласие. – Он слабо повёл руками в сторону золотого и серебряного шаров. – Только верните нам нашего мальчика!

Мы с Нилом прошли насквозь дворцовые сады и углубились в лес. Тунтуни уже ждал нас у своего дерева – к стволу были прислонены две лопаты.

– За дело! – чирикнул Тунтуни.

Мы выкопали рядом две ямки – вроде тех, что мы выкапывали в школе, когда сажали деревья. Только вместо семян мы опустили в землю золотой и серебряный шары. Те весело жужжали и светились изнутри.

– А они там не задохнутся? – спросила я, потирая лоб грязной ладонью, когда шары были уже наполовину присыпаны почвой.

– Киран, сейчас это просто замечательные шары для боулинга. Ну, не считая тех мгновений, когда они были частью звёздного цикла. Поэтому, если у тебя нет другого плана, как превратить их обратно в людей, сыпь землю.

Когда шары были закопаны полностью, Нил полил их водой. После этого оставалось только отряхнуться и пойти проведать коней.

– Принцесса, у тебя всё получилось! – воскликнул при виде нас Снежок.

– И у тебя! – Я обняла коня за шею. – Вы долго летели назад?

Нил бросил на меня любопытный взгляд:

– Ты разговариваешь с конём?

– Ага. – Я скрестила руки на груди. – Тебя это как-то задевает?

– Ты мне подражаешь, что ли?

Я рассмеялась. Пусть это был не совсем дом, но всё равно я была рада сюда вернуться.

Утром мы первым делом помчались в лес, чтобы узнать, что происходит. Нашим глазам предстала чудесная картина. Лал и Мати сидели на сияющем серебристом дереве, которое выросло за одну ночь. Все ветки на нём были серебряные, и только одна, самая длинная – золотая. На ней-то и сидели лучшие друзья. Рядом распевал Тунтуни. Лал и Мати качали ногами в такт его пению и, кажется, были очень рады, что снова стали людьми.

– Братец! – воскликнул Лал, спрыгивая с ветки.

Принцы крепко обнялись, но не прослезились от счастья.

– Сестричка!

Мати сжала меня в объятиях. Вот она-то расплакалась, да ещё как. Ну и я тоже немного всплакнула. Ой, ладно. Рыдала, как дитя. Я была счастлива, что у меня теперь есть такая крутая сестра, которая обожает лошадей.

Потом мы с Нилом ушли – судя по всему, Лал и Мати не особо нуждались в нашей компании. Дойдя до конюшни, я повернула направо, к дому, где жил мой дядя Рахул и где меня ждали родители. Нил пошёл налево, к дворцу.

– Вот так же было и у Лала с Мати, – сказала я.

– Да, только ты принцесса, а она – дочка конюшего.

– Думаю, несмотря ни на что, я всё же – племянница конюшего, дочка владельцев маленького супермаркета, – поправила я.

– Это не совсем правда.

– Это правда. – Я поддала ногой комок сухой земли. – Да, теперь я знаю, кто я такая, но выбираю другой путь. Сам подумай, кем лучше быть – змеиной принцессой в тёмной пещере, с кучей родственников-убийц, которых ты знать не желаешь, или членом дружной, любящей нецарской семьи, которая тебя вырастила?

Нил уставился вдаль, покусывая губу:

– Везёт тебе.

– Не могу поверить, что я раньше так психовала из-за странностей мамы и папы. Они очень сильно отличались от других родителей в Нью-Джерси. И они всегда делали всё, чтобы я гордилась собой.

– Ну да, – хмыкнул Нил. – И чтобы ты ела побольше клетчатки.

Я со смехом шлёпнула его по руке.

– Отгадай, какая птица орёт громче всех?

– Не знаю, – ухмыльнулся Нил. – Сама скажи.

– Орёл! – торжествующе объявила я.

– Это типа смешно? – Нил озадаченно наморщил лоб.

– Орёл! Орёл! – повторила я. – С каким словом созвучно?

– Ладно, не важно. Ты хотела как лучше.

– Орёл орёт! – внушала я. – Понял? Орёл орёт.

– Всё хорошо, Киран. – Нил похлопал меня по плечу. – Не каждому доступно чувство юмора. У тебя множество других положительных сторон.

Но он смеялся, и я смеялась, и всё было замечательно.

Позже, когда мы оба вернулись во дворец, наша радость немного поугасла, поскольку царь категорически отказался вспоминать своё обещание.

– Мы не говорили ничего подобного, – твердил он.

– Ваше величество, вы хотите, чтобы ваш сын и наследник опять стал шаром? – не выдержал Тунтуни.

В результате царь всё-таки пообещал не стоять на пути дружбы Лала и Мати, хотя его многочисленные царицы рыдали, били себя в пышную грудь и швыряли на пол браслеты. Тунтуни извлёк откуда-то документ под названием «Договор о невмешательстве в дружбу между царскими и нецарскими особами» и заставил царя немедленно его подписать. Красивый принц и его верная подруга были счастливы. Забавно – они всё ещё тихонько жужжали и гудели, когда стояли рядом.

Что касается Нила, то он вёл себя как-то подозрительно. Пришлось долго приставать, чтобы он в конце концов сознался:

– Я скоро уеду выполнять обещание, данное торговке тенью.

Мы стояли в дальнем уголке тронного зала. Шумный праздник в честь возвращения Лала был в самом разгаре. Я надела мамино красное свадебное сари с украшениями, которые мне раньше так не нравились. Мама сделала мне прическу, которая не закрывала шрам на шее, и шрам на руке тоже был виден, но я из-за них больше не переживала. Ведь это была часть меня. Короче, в тот момент я выглядела – и чувствовала себя – как настоящая принцесса.

Всё время, пока жители царства выказывали Лалу свою любовь и заботу, Мати была рядом с ним. Просто удивительно, как легко Нилу удалось отойти в сторону, и никто этого не заметил. Он был наполовину демон, и поэтому вроде как не имел значения – не стоил того.

Но я вдруг поняла, что для меня он имеет значение. Огромное значение. Я вспомнила, что он дал какое-то ужасное обещание торговке тенью, и Лал очень расстроился.

– Как ты мог пообещать ей отдать свою душу? – Мне стало плохо от одной мысли об этом. – Какая глупость, какая безответственность…

– Постой, постой, – перебил меня Нил. – С чего ты это взяла? Я не обещал Чхае-деви свою душу. – Он едва заметно улыбнулся. – Но мне приятно, что ты так за меня волнуешься.

– Ты не обещал ей душу? А что же ты обещал?

– Чхая-деви была когда-то нашей няней. Это потом она занялась теневой торговлей.

– Очень смешно.

– Теперь Чхая состарилась, а ловить тени непросто, поэтому она часто просит нас побыть с ней пару месяцев и помочь ей.

– Тогда почему же твой брат так разволновался, когда ты