Госпожа удача - Олег Чигиринский

— Я что-то не понял, — сказал он, повернувшись к своему вышибале. — Это оно, сори мач?

— По-моему, оно, чиф, — ответил ему Нурмухтаров Мустафа Ахмед-Оглы, вышибала и официант, параллельно — ефрейтор резерва тех же Вооруженных Сил того же Юга России.

* * *

…Ниночка мимоходом удивилась: какие, к чертям, виноградники? Сроду в программе «Время» не упоминались ни виноградники, ни бахчи, ни сараи. Но удивиться сильнее не было времени: в бумажке сказано «виноградники», значит, виноградники. На Кавказе — солнечно, в горных районах неожиданные снегопады, в Узбекистане…

Совершенно автоматически она дочитала текст, звукач подержал музыку несколько минут и показал рукой: все, отключаю студию. Все облегченно вздохнули.

— Нинка, что это за бред про виноградники? — возмутилась старшая звукорежиссерша Лариса.

— Тут написано! — Нина подняла бумажку.

— Раньше не было. — Лариса вгляделась в распечатку. Впрочем, ничего удивительного: прогноз погоды менялся иногда в самый последний момент, его просто приносили и клали на стол.

— При чем тут виноградники! — заорал замдиректора. — При чем тут виноградники, когда она голая ходит по телецентру!

— Не голая, а в трусах и в блузе! — поправила Ниночка.

— Молчать мне тут! — рявкнул зам. — Пр-роститутка!

— Сам молчи, старый козел, — с удовольствием сказала Ниночка. — А насчет «проститутки» я скажу товарищу А. Ему вряд ли понравится.

— Да кто ты такая! — взвился Лапин. — Кто ты такая товарищу А?

— Я его будущая невестка! — отчеканила Ниночка. — И попрошу вас мне не тыкать. Тем более что сегодня я увольняюсь.

Зам остался стоять соляным столбом, а Ниночка вышла из студии, гордая своей победой, спустилась на лифте, прошагала, не спеша и с удовольствием, два километра до метро, спустилась на станцию подземки и поехала домой.

Возле ее подъезда стоял синий жигуль, «шестерка». К соседям в гости кто-то приехал, решила она, не узнав машину. Но оказалось, не к соседям.

— Нина Сергеевна? — раздалось из открытого окна машины.

Из ведомства жениха, ясно. Только зачем приехали? Передать, что сегодня любимого не будет? Мог бы и сам позвонить…

— Да? — откликнулась она.

Открылась задняя дверь.

— Не согласитесь ли вы сесть на минуточку в машину? — спросили интеллигентным голосом.

— Пожалуйста… — Она подошла к «жигуленку» и, не скрывая своего раздражения, опустилась рядом с мужчиной, одетым в плащ цвета капустного листа.

На передних сиденьях размещались еще двое — один в пижонском замшевом пиджаке, другой — в легкой куртке. Нижняя часть тела у всех троих была затянута в пижонские джинсы.

«Капустная» рука протянулась перед Ниночкой и хлопнула дверями.

Джинсовые ноги давнули на педали, повернулся ключ зажигания.

— В чем дело? — взвизгнула Ниночка, порываясь открыть дверь, но запястья ее тут же оказались в крабьем захвате «плаща».

— Спокойно! — сказал он. — Мы ненадолго, это здесь недалеко. Скоро вернемся… да не дергайся ты, дура!

Имя товарища А, всесильного члена Политбюро, известного нам как Пренеприятнейший, не произвело на похитителей никакого впечатления. За неприметным синим «жигуленком» сомкнулись бесшумные ворота одного из «КБ» на окраине Москвы. А в Ниночкиной квартире всю ночь бесплодно звонил, доводя до исступления кошку Мымру, телефон.

Ближе к утру жалкую и измученную Ниночку вытряхнули из того же синего «жигуленка» где-то в Мытищах. Полночи ее допрашивали под яркой лампой, до которой телевизионным софитам было ох, как далеко. Кололи в вену что-то, от чего путались мысли и добивались одного:

— Кто велел передать в эфир про чертовы бахчисарайские виноградники? Муж? В смысле — будущий муж?

— При чем тут муж, — стонала Ниночка, — При чем тут муж, когда бумажка просто лежала на столе, в папке «К эфиру», понимаете?

— А почему вы нас пугали товарищем А?

— А кем мне еще вас пугать, когда вы ведете себя как бандиты? Кто вы вообще?

— Не ваше дело. Ваше дело — отвечать на вопросы, пока мы задаем их по-хорошему.

Значит можно и по-плохому?

— О, боже, но я же не сама придумала эти виноградники!

— Не вы сами — а кто?

— Да не знаю я! Понимаете, не знаю! Уберите иглу! Уберите иг… иг… ик! Не-е я-а готовлю эти сведения в эфир! Не-е я-а! Спросите у выпускающего реда-актора-а!

— Уже спрашивали, он не знает.

— А если он не знает, от-ик! — ккхуда мне знать?

Вторую половину ночи ей просто не давали спать. Она не знала, что двое высоких чинов обсуждают сейчас видеозапись допроса.

— Да ни хрена она не знает, — вынес свой вердикт Первый Майор (поверьте мне, этот Майор был куда более высоким чином, чем простой армейский майор!).

— Может, просто ловкая, курва, — возразил второй. Он, кстати, тоже был майор, но во всем подчинялся первому. — Подготовленная.

— Да ну! — отмахнулся Первый Майор. — Сам посуди: кто же подставит хорошего агента вот таким дуриком. Да ее и проверяли сто раз: сначала перед тем, как на телевидение взять, потом — перед свадьбой. Обычная мышка, давай отпустим.

— Может, лучше того… — засомневался Второй Майор. — Для верности. Сверхдоза алкоголя.

— Не-ет, это лишнее. Подписку о неразглашении возьмем — и все. Зачем же портить коллеге из КГБ свадьбу?

Видимо, был в этих словах какой-то чрезвычайный смысл, если оба майора искренне, красиво и по-мужски расхохотались.

Утром Ниночке под локти подсунули бумажку. Слезящимися глазами она разобрала только крупный заголовок: ПОДПИСКА О НЕРАЗГЛАШЕНИИ. И, нащупав пальцами перо, которое пододвинули к ней по столу, накарябала подпись.

Ее сунули в машину и позволили задремать. Сквозь закрытые веки она различила свечение близкого рассвета. Значит — уже утро… — И тут ее поглотил темный полиэтиленовый мешок. Со страшной отчетливостью она представила себе: сейчас этим мешком ее задушат и бросят в воду. В Москву-реку. Или в Яузу…

Ее выпихнули из машины, она завопила из последнего воздуха, услышала сквозь вопли удаляющийся мотор, ощутила, что руки свободны и сорвала мешок с головы.

Она не понимала, где находится… Шагнула два раза, подломились колени, и она рухнула на асфальт, ободрав ладони. Полежала несколько секунд, тупо разглядывая сереющие на фоне тусклого неба силуэты крупноблочных панельных чудищ. Что это за район?

Она поднялась, как во сне пошла вперед. Когда совсем рассвело, приблизилась к автобусной остановке. Вывеска была изуродована, на ближайших домах отсутствовали указатели. Под стеной дома дворничиха с метлой загоняла непокорную лужу в люк.