Тэмуджин. Книга 4 - Алексей Гатапов

– Они правильно говорят. Подумай, как бы нам не потерять добычу.

– Ладно, еще раз брызнем богам и двинемся, – заметив, как недовольно сдвинулись брови Тэмуджина, сказал: – Мы ведь днем брызгали западным, надо и восточным подать, чтобы не рассердились.

В глубоких сумерках разделились на две части и с темнотой тронули вверх по реке, продвигаясь по обоим берегам. На чистом небе густо высыпали и ярко светили звезды, и в белом полусумраке отчетливо проглядывался путь. В свежем рыхлом снегу заглушался топот тысяч копыт, слышно было мерное дыхание лошадей.

Тэмуджин со своими тысячами шел по правому берегу, следом шли войска его дядей. Еще перед тем, как выступить, когда брызгали восточным богам, нойоны мимоходом посовещались о порядке движения войска, и старик Сарахай сказал:

– Лучше всего будет, если кияты пойдут своим крылом, а джадараны – своим. Предки с неба увидят, что потомки держатся по порядку, по своим родам, и будут довольны, а потому и лучше помогут в охоте.

Его слова сочли верными, и теперь все кияты, желая того или нет, шли в одном крыле.

Тэмуджин видел, что дядья и двоюродные братья ведут себя при нем стесненно, с явным отчуждением по отношению к нему. При первой встрече, лишь едва кивнув ему, они больше не смотрели в его сторону, стараясь держаться поближе к Джамухе. Теперь же, попав в одно крыло с Тэмуджином, они должны были подчиняться ему, так как по количеству войск он был старшим в крыле и потому мог им приказывать: двигаться быстрее или, наоборот, замедлить движение, растянуться или сомкнуться, мог снять их из цепи и направить в другое место. И те, не зная, как им теперь вести себя, издали посматривали на него, не приближаясь, держась при своих отрядах.

Перед рассветом войска подошли к опушке. Здесь был край большой котловины между двумя горными отрогами, с широкой низиной посередине, сплошь заросшей тайгой. По низине с гор спускался Керулен, уже скованный льдом и покрытый снегом. Лишь в немногих местах, на поворотах да на каменистых раскатах, еще оставались полыньи, с которых поднимался густой белый пар.

Перед опушкой Тэмуджин остановил свое крыло. С посыльными он пригласил своих дядей и двоюродных братьев. Дождавшись, когда те подъехали, вместе с Кокэчу и другими шаманами начал молебен богам и духам тайги.

Расчистив место от снега, разожгли маленький бездымный костер из сухих березовых сучьев. Кокэчу подносил жертвы мясом и кровью черного жеребца, которого тут же наскоро зарезали и разделали несколько ближних нукеров из старых подданных Есугея. Нойоны и тысячники стояли кругом. Сзади, растянувшись по заснеженному берегу тонкой извилистой колонной, замерло войско.

Молились долго. До утренних сумерек Кокэчу выплеснул тринадцать чаш горячей крови в восемь сторон неба, вполголоса проговаривая на древнем языке свои призывания. Стоящие вокруг из его невнятной речи улавливали лишь имена богов и духов местности да немногие, до неузнаваемости измененные монгольские слова.

Когда рассвело, другой шаман помолился западным богам, затем старший из киятов Алтан-нойон подносил предкам от всех сородичей, проговаривая обычные слова с просьбой о помощи в трудном деле. Видимо, не осмелившись тревожить дальних предков, он обращался лишь к ближним, начиная от деда своего Хабул-хана, и отчетливо поминал среди других и своего двоюродного брата Есугея-нойона. Тэмуджин, услышав из его уст имя своего отца, усмехнулся: «Побаивается все-таки. Не любил, а почтение перед ним не показать не смеет…»

Побрызгав, выпили все по чаше архи, бросили вверх, глядя, как упадет чаша, будет ли удача. В конце всего, разъезжаясь между деревьями, развешивали на ветвях клочки конских грив, ножами отрезая их от своих лошадей.

На другом берегу реки так же молились джадараны; в предутренней тишине доносились их голоса.

Закончив молитву, Тэмуджин вместе с Боорчи, Джэлмэ, Кокэчу, Мэнлигом, братьями, дядьями и тысячниками большой толпой поехали через замерзшую реку к Джамухе. Тот уже поджидал их, стоя в окружении своих сородичей и тысячников, шагах в пятидесяти от берега. Сойдясь вместе, они посовещались напоследок перед охотой.

Джамуха, как тобши, по правилам охоты должен был оставаться на месте, «пристегивая» на себе основания обоих крыльев облавы[12]. Войска же, выдвигаясь в обе стороны тоненькими вереницами, должны были бесшумно пройти в охват и, окружив таежную котловину на расстоянии дня пути, сомкнуться концами крыльев под дальней, едва видимой отсюда поперечной горой.

Рассчитывали, что круг должен сомкнуться к вечеру, в крайнем случае – если крылья запоздают и не успеют вовремя достигнуть дальней горы – ночью. После этого, оставаясь в цепи, воины должны были разжечь костры и отдыхать, а с рассветом начинать сужение круга с тем, чтобы в конце дня, плотно сомкнувшись, выдвинуться из тайги, выводя попавших в круг зверей на открытое место.

Тэмуджин, несмотря на предложение Джамухи остаться вместе с ним и подождать, когда их войска выгонят зверей из тайги, пожелал идти вместе с загонщиками. Ему хотелось самому побывать там, где вершится главное дело и решается удача охоты, посмотреть на все своими глазами.

– Что ты там будешь делать? – уговаривал его Джамуха. – Вон какие нукеры у тебя. Они за всем и присмотрят. Оставайся, какая тебе нужда носиться по тайге. Мы с тобой посидим тут, поговорим по душам…

Джамуха убеждал его, как понял Тэмуджин, рассчитывая за разговором задобрить его, пригладить их отношения, которые заметно охладели со вчерашнего дня, когда тот заявил о приводе со своей стороны лишних войск. Однако он мягко, но решительно отказался.

– Нет, анда, за своим крылом хочу присмотреть сам.

Разговор происходил недалеко от общей толпы, и Алтан с Даритаем, услышав их и обрадовавшись, что Тэмуджина не будет рядом с тобши, попросились остаться с ним, ссылаясь на свои немолодые годы. Бури Бухэ, любивший погонять зверя, пожелал идти в цепи со своими воинами.

Когда наконец было решено, кому идти с загонщиками, а кому оставаться при тобши, Джамуха назначил двух газарши – проводников, которые должны были идти впереди и вести за собой цепи. В киятском крыле не было людей, знающих здешнюю тайгу, – во все прежние годы, до прихода на Керулен, они облавили зверя в ононской тайге, поэтому газарши им был придан из джадаранов.

Джамуха вывел обоих газарши вперед и плетью указал на дальний, едва видимый при слабом утреннем свете хребет в верхнем краю долины.

– Вон, видите, прямо под той черной вершиной, где скала рогом указывает на восточную сторону, вы должны встретиться. Заблудитесь, уведете загонщиков в сторону и порушите всю облаву – тогда, вы сами знаете, по закону вам – смерть, вас расстреляют прямо на этом месте. Кто из вас задержит охоту, не приведет свое крыло на место в срок – тот пусть готовит свою спину для плетей. Ну, а если сведете крылья точно и вовремя, не упустив зверя из круга, тогда каждому из вас – двойная доля, охотничья слава и почет у соплеменников.