Девушки, которые лгут - Эва Бьёрг Айисдоттир

– А, ты о своей цепочке, – говорит он. – Получается, в наших с тобой именах первая буква совпадает. Мне тоже мама подарила мою букву, когда мне исполнилось тридцать лет. С тех пор я её не снимаю. Я бы показал тебе, да руки заняты. – Он приподнимает руки с зажатыми в них яйцами и смеётся.

Только теперь я замечаю у него на шее золотую цепочку с буквой Х на круглой подвеске. Когда мы познакомились, цепочка, должно быть, пряталась под воротником его рубашки, но футболка, ворот которой настолько свободный, будто его специально растягивали, её не скрывает.

Моя дочь не смеётся в ответ, а только задумчиво смотрит на Хаплиди и дотрагивается до своей собственной цепочки с тем же инициалом.

– И у тебя такая есть, – говорит Хаплиди. – Мы в одном стиле.

Она глазеет на него, как заворожённая, и я вижу, что ему становится неловко. Он переминается с ноги на ногу, будто не знает, задержаться ему ещё или уходить.

– Ну, беги, смотри телевизор, – вмешиваюсь я, кладя руку ей на плечо. Тогда она разворачивается и снова садится на диван. Я виновато улыбаюсь ему:

– Она немного… – начинаю я, но он меня перебивает:

– Послушайте, – говорит он, внезапно смущаясь, будто не знает как продолжить. Однако он это точно знает. Это всё игра – его застенчивая улыбка и опущенный на коврик в прихожей взгляд. Потом он поднимает глаза на меня: – Прошу прощения за вопрос, но я пытаюсь запустить стиральную машину, что стоит внизу, с тех пор как мы въехали, но безуспешно. Вы не знаете, в чём там фокус? Как заставить её работать? Стефану уже скоро будет не в чем ходить в школу. Полосатый свитер ему порядком надоел, но выбора у нас нет, если только я в ближайшее время не затею стирку. Ничего другого просто не остаётся.

Я улыбаюсь:

– Конечно. Я спущусь сразу после ужина. Часов в восемь?

Стиральная машина у нас в полуподвале огромная. Она в распоряжении всех жильцов дома, хотя в действительности ей пользуются немногие. Как и я, большинство соседей установили личные стиральные машины у себя в ванной или в кухне. Кому охота заморачиваться и каждый раз таскать бельё вниз-вверх? Кроме того, машина уже на ладан дышит, и после неё одежда неприятно пахнет. Однако Хаплиди я об этом не рассказываю, а жду его в полуподвале, где имеется одно-единственное окошко в самой верхней части стены.

Времени ровно восемь. Никто не спускается, и не слышно ни звука, кроме беспрерывного гудения труб, которые тянутся вдоль стен, – кто-то явно принимает душ или наполняет ванну. Я сюда нечасто спускаюсь, и на то есть причина. В видавшем виды помещении грязно, светло-зелёная краска слезает со стен. Люди хранят здесь велосипеды и детские коляски, но меня вряд ли возможно увидеть с велосипедом. Да и с коляской тоже. Не хватало мне ещё одного ребёнка.

Когда мы только заселились в этот дом, мне пришлось пользоваться общей стиральной машиной – но лишь несколько недель. Запускать её легко, так что не понимаю, зачем ему понадобилась помощь. Может, это только предлог, чтобы остаться со мной наедине? От этой мысли меня будто ударяет током, и я напрягаю слух, пытаясь уловить звук шагов. Однако минуты утекают, а я, как дурочка, продолжаю ждать. Проходит пять минут, десять, и я уже собираюсь уходить, когда слышу заветные звуки, – так и есть, шаги по коридору, и вот он здесь.

– Простите, простите, – говорит он, проводя рукой по волосам. – Мне позвонили с работы, что-то по поводу незарегистрированных измерений и… Впрочем, не важно. Я рад, что вы меня дождались. С полной корзиной грязного белья в руках, он улыбается так, что я не могу не улыбнуться в ответ.

– Ничего страшного, я сама только что спустилась, – лгу я.

– О, отлично, хорошо, что не заставил вас ждать.

– Я сама боялась, что вы меня уже заждались.

– Значит, никто не в обиде.

– Никто не в обиде, – повторяю я.

– Ну так вот. Эта стиральная машина. Можно ли хоть как-то её запустить?

Хаплиди ставит корзину на пол и принимается загружать бельё в машину. Я выбираю программу, барабан почти сразу начинает вращаться, и машина наполняется водой. Я показываю ему, какой программой лучше пользоваться и как регулировать температуру и скорость вращения. Он наклоняется всё ближе ко мне, и я чувствую его запах. И исходящее от него тепло.

– Значит, не так-то всё и сложно, – смущённо усмехается он и выпрямляется. – Я, наверно, выгляжу, как полнейший идиот.

– Ну что вы. Машина допотопная, неудивительно, что вы не разобрались, как с ней обращаться. – Это я говорю из вежливости, поскольку, если он действительно был не в состоянии запустить машину сам, это значит, что он бестолковее, чем я думала.

– Видимо, раньше я не особо обращал внимание на такие вещи, – почесал он в затылке.

– Раньше?

– До того, как мы остались вдвоём. Стиркой занималась Дагбьёрт. Понимаю, что такой подход устарел. Но теперь я навёрстываю – уже и рубашки сам глажу. – На его губах появляется горделивая улыбка.

– Это шаг в нужном направлении.

– А вы?

– Я?

– Ну да, вы тоже с дочерью вдвоём живёте?

– Да, – киваю я. – Мы всегда жили только вдвоём.

– Понимаю. – Наступает пауза, во время которой он смотрит прямо мне в глаза. Я не отвожу взгляда, чувствуя, как по всему телу пробегает горячая волна, а сердце готово выпрыгнуть из груди.

И тогда он без всякого предупреждения склоняется ко мне. Довольно дерзко с его стороны, но для таких мужчин типично. Держу пари, что к отказам он не привык. Его никогда не отталкивали и не просили перестать. И я не стану первой, кто это сделает. Своей рукой он притягивает мою голову к себе, и наши губы соприкасаются. Вся обстановка начинает вращаться, и гудение стиральной машины становится лишь благозвучным фоновым шумом. Становится так жарко, будто нас разом охватило пламя, и я вдруг чувствую себя на десять лет моложе.

Давно я не была с мужчиной. Так давно, что мне казалось, что, когда это всё-таки случится, я растеряюсь. Но вот это случилось, и я совсем не растерялась – мои движения инстинктивны, я ничего не забыла.

Его прикосновения меня нисколько не смущают, и я даже не задумываюсь, что в любую минуту кто-то может спуститься в полуподвал. Не вспоминаю я и о девочке, что сидит в пижаме в квартире на восьмом этаже и ждёт меня. Единственное, что занимает мои мысли, это